Сатпрем - Шри Ауробиндо, или Путешествие Сознания
Вместе с интуицией приходит совершенно особая радость, которая явно отличается от радости озаренного разума. Нет уже ощущения потока, приходящего извне, а есть некое опознание, узнавание, как будто всегда в нас существовали двое — брат света, живущий в свете, и брат тьмы (то есть мы сами), живущий внизу, неуклюже, ощупью карабкающийся в темноте, подражающий знанию брата света и его великому путешествию, но подражающий как-то жалко, убого, грубо. И затем вдруг происходит слияние — мы становимся едины в области света. Наконец-то нет никаких различий. Радость.
Когда мы станем едиными во всех точках, наступит божественная жизнь.
В этой точке контакта и слияния приходит знание, которое может быть выражено в той или иной форме (в зависимости от вида деятельности в данный момент времени), но которое всегда по сути своей является проявлением тождественности, встречей — мы знаем потому, что мы узнаем [reconnait]. Шри Ауробиндо говорил, что интуиция — это воспоминание Истины.[215] Когда приходит вспышка интуиции, то ясно видно, что знание — это не открытие чего-то неизвестного — открывают только себя, больше нечего открывать, — это постепенное паспознавание во времени того мгновения Света, когда мы видели все. Есть ли кто-нибудь, кто не видел хотя бы раз? У кого в жизни не было этого Воспоминания? Какими бы ни были наши веры (вплоть до отсутствия всякой веры), наши способности или неспособности, наши достижения, высокие или нет, в жизни всегда есть момент, который является нашим моментом. Некоторые жизни длятся всего мгновение, а все остальное — это забытье.
Язык интуиции сконцентрирован в сжатых формулировках без единого лишнего слова в противоположность пышному языку озаренного разума (который тем не менее именно благодаря своему богатству передает и «светящийся» ритм, и истину, может быть, не столь четко, но зато делает это как-то теплее, ближе). Когда Плотин суммровал смысл всех человеческих усилий в единой фразе — «Полет Единого к Единому», — он пользовался в высшей степени интуитивным языком, тем же языком говорят и Упанишады. Но такое свойство самовыражения обнаруживает и пределы интуиции: как бы ни были насыщены высоким жизненным смыслом наши озарения, изречения, они не могут охватить всей истины — нужна более полная, более всеобъемлющая теплота — та, которой обладает и озаренный разум, — но внутри более высокой прозрачности. Ибо Интуиция… видит вещи вспышками, точка за точкой, а не как [единое] целое.[216] Открывающееся в свете вспышки поразительно, неопровержимо, но это только пространство истины.[217] Кроме того, интуицией завладевает разум, который, как замечает Шри Ауробиндо, одновременно преуменьшает и преувеличивает ее значение [it makes at once too little and too much of it]. Преувеличивает потому, что он незаконно обобщает интуицию и стремится распространить ее открытие на все пространство; преуменьшает потому, что вместо того, чтобы позволить вспышке интуиции спокойно озарить и прояснить нашу субстанцию, разум немедленно завладевает ею, покрывает ее слоем мысли (или, может быть, растворяет ее в живописи, поэзии, математике или религии) и уже не в состоянии понять ее света, кроме как через интеллектуальный, художественный или религиозный покров, в который он ее облачил. Обычному разуму чрезвычайно трудно понять, что откровение может быть мощным, даже переполняющим, даже тогда, когда «смысл» его нам непонятен, и что особенно мощным оно бывает только тогда, когда его не низводят на несколько уровней ниже, разбавляя и дробя для того, чтобы «понять». Если бы мы могли сохранить спокойствие во время этой вибрирующей вспышки, быть как бы подвешенными в ее свете, а не хвататься сразу же за нее, чтобы раздробить на интеллектуальные куски, то через некоторое время мы бы заметили, что все наше существо поднялось на новый уровень и что мы обладаем новым видением, а не жалкой безжизненной формулой. Всякие объяснения, разъяснения и т. п. — причина того, что большая часть преобразующей силы быстро исчезает.
Если вместо того, чтобы поспешно хвататься за перо или за кисть или погрузиться в поток слов, чтобы освободиться от избытка полученного света, ищущий будет стремиться сохранить безмолвие и прозрачность, если он будет терпелив, то он увидит, что число вспышек постепенно увеличивается, промежутки между ними становятся все меньше (они как бы учащаются) и что в нем медленно формируется иное сознание, которое является одновременно и завершением, и источником Озаренного и Интуитивного Разума, а также всех человеческих ментальных форм. Это Глобальный Разум.
д. Глобальный Разум
Глобальный Разум — это вершина, до которой человеческое сознание поднимается очень редко. Это космическое сознание, но без потери индивидуальности. Вместо того, чтобы все отринуть и воспарить высоко в небесную необъятность, ищущий терпеливо покоряет каждую ступень своего существа так, что основание существа остается связанным с его вершиной и в этой связи нет никаких разрывов. Глобальный Разум — это мир богов, источник вдохновения великих основателей религий. Именно здесь получили свое рождение все известные нам религии; все религии исходят из опыта [переживания] Глобального Разума в каком-то одном из его бесчисленных аспектов. Ибо религия или откровение, духовное переживание относятся к определенному плану; они порождаются не где-то и не как-то; те, кто осуществляет то, что открылось им в духовном переживании, получают это откровение не из ниоткуда: их источник — Глобальный Разум. Он же является источником величайших произведений искусства. Но мы должны помнить, что это все еще ментальный план, хотя и его вершина.
Когда сознание достигает этого плана, то оно видит уже не «точку за точкой», оно созерцает в безмолвии, большими объемами [calmly, in great masses].[218] Это уже не рассеянный свет озаренного разума и не отдельные вспышки разума интуитивного, но, говоря прекрасным языком Вед, «океан непрерывных молний». Сознание уже не ограничено краткостью настоящего момента или узким диапазоном своего поля видения, оно раскрыто и охватывает единым взглядом обширные протяженности пространства и времени. Существенной чертой, отличающей Глобальный Разум от остальных планов сознания, является ровность света, почти полная его однородность. В особо восприимчивом интуитивном разуме, например, можно видеть голубоватый фон и внезапно появляющиеся струи света, вспышки интуиции или быстро несущиеся светящиеся извержения, а иногда и даже мощные потоки из сферы Глобального Разума, но все это — изменчивая игра света, нет ничего постоянного. Это обычное состояние величайших поэтов, которых мы знаем; они достигают определенного уровня или ритма, особой поэтической светоносности, а время от времени приходят в соприкосновение с теми редкими ослепительными строфами (или музыкальными фразами), которые потом повторяют многие поколения, повторяют, как «Сезам, откройся». Озаренный разум обычно является основой (основой уже очень высокой), а Глобальный Разум — это Царство Божье, доступ к которому предоставляется в минуты милости.
Но для полного и постоянного глобального сознания, подобного тому, которое реализовали, например, Риши Вед, уже нет никаких неровностей. Сознание становится массой постоянного света. Результатом этого является нерушимое всеобщее видение; познаются всеобщая радость, всеобщая красота, вселенская любовь; ведь все противоречия низших планов — это следствие недостаточности света, или, так сказать, «ограниченности» света: он освещает лишь ограниченное поле; в этом же равномерном свете [все] противоречия, которые похожи на маленькие темные промежутки между двумя вспышками или на темные границы, которые очерчивают наше поле света, растворяются в однородной массе видимого света. А поскольку свет находится повсюду, гармония и радость тоже неизменно присутствуют повсюду, ибо противоположности ощущаются уже не как отрицания или теневые промежутки между двумя вспышками сознания, но как элементы, каждый из которых обладает своей интенсивностью внутри непрерывной космической Гармонии. И это происходит не потому, что глобальное сознание не способно видеть то, что мы называем уродством, злом или страданием, — просто все связано между собой во всеобъемлющей вселенской игре, где каждый объект имеет свое место и назначение. Это объединяющее, а не разъединяющее сознание. Степень единения — это точная мера совершенства глобального разума. Более того, вместе с видением этого единства — видением Божественным (Божественное уже не является чем-то предполагаемым или представляемым — мы видим его, касаемся его, становимся им самим, причем естественным образом, как наше сознание касается света) — глобальное существо воспринимает повсюду один и тот же свет, во всех существах и предметах так же, как воспринимает его в своем «я». Нет уже ни разделяющих пустот, ни пробелов неизвестности; все купается в единой субстанции. Человек [реализовавший глобальное сознание] чувствует всеобщую любовь, всеобщее понимание, всеобщее сострадание ко всем другим «я» — тем, кто тоже движется к своей божественности или, скорее, постепенно становится светом, которым все они уже являются.
