Берт Хеллингер - Порядки помощи

Участница: В том, чтобы дети дали жертвам место в своем сердце, а потом отвернулись от них.

Хеллингер: Это слишком быстро. Так просто это не получится. Сначала они должны увидеть умерших. Потом они скажут своему отцу: «Мы посмотрим на них».

Участница кивает.

Хеллингер: Он не смотрит на них. Вся семья не смотрит на них. А решение у них. Я не хочу это прорабатывать детально. Ты знаешь, что тебе теперь делать?

Участница: Да.

Выход

Хеллингер (обращаясь к участнице): О чем идет речь?

Участница: Речь идет о сыне моей клиентки. Ему 28 лет, и у него шизофренический психоз. После того, что я сейчас видел, я вспомнил о его дедушке по отцовской линии, который служил в иностранном легионе.

Хеллингер: Это совершенно понятно.

После некоторого раздумья: Я мог бы этому мальчику кое-что предложить. Как ты думаешь, что бы я ему предложил? Записаться в иностранный легион.

Оба долго смотрят друг на друга.

Хеллингер: Как он после этого будет себя чувствовать, лучше или хуже?

Участница: Думаю, лучше.

Хеллингер: Конечно, лучше. Я ничего не имею против иностранного легиона. Они делали грязную работу за других. Нужно быть им за это благодарными в определенном смысле. И если он скажет: «Я тоже пойду туда»…

Участница улыбается.

Хеллингер (обращаясь к группе): Одна только мысль переворачивает все с ног на голову.

Обращаясь к участнице: Этого достаточно?

Та смеется: Некоторое чувство неудовлетворения все же присутствует.

Хеллингер: Потому что у тебя с клиентом терапевтические отношения.

Участница (смеется): Эта мысль не дает мне покоя с самого утра.

Громкий смех в группе.

Хеллингер: Я вижу, что большинство из вас схватывает на лету. Вопрос теперь вот в чем: что ты должна сделать, чтобы прекратить эти отношения? Мы сейчас проводим супервизию. Итак, что ты собираешься делать, когда эта клиентка снова придет к тебе? Подумай, где сила?

Обращаясь к группе: И вы подумайте. Когда существует перенос и контрперенос, отношения ребенок — мать, у кого в этом случае контроль над ситуацией? Всегда у клиента. А терапевт танцует под его дудку.

Обращаясь к участнице: Это прекрасные танцы, иногда очень интересные танцы. И как же отнять у него дудку? Когда дудка снова окажется у тебя, терапевтические отношения прекратятся. Я сделаю тебе предложение. Но я подожду, пока ты сама ищешь. Итак, какие возможности?

Участница (после долгого раздумья): Не знаю, прямо затмение какое-то.

Хеллингер: Хорошо, я скажу. Скажи клиентке, что ты сначала хочешь увидеть ее сына, одного. Больше не говори ничего, только одно это предложение.

Оба долго смотрят друг на друга.

Хеллингер: Тогда ты дуешь в дудку, а ей придется танцевать. Что из этого получится — неважно. Важно, что контроль переходит к тебе. Терапевтические отношения окончены.

Оба смеются.

Хеллингер: Согласна?

Участница: Да, теперь согласна.

Хеллингер: Хорошо, тогда это все.

Исповедь

Участница: Я приготовила случай с двадцатичетырехлетним студентом, но вчера мне позвонила одна женщина, которая раньше делала у меня расстановку. Она рассказала мне, что у ее сестры родился ребенок и он уже дважды лежал в больнице. Это не выходит у меня из головы.

Хеллингер (смеется): Вот как!

Вместе с ним смеется вся группа.

Хеллингер (обращаясь к участнице): И с чем мне теперь работать?

Участница: Может, со мной?

Хеллингер: Со студентом. Ты же знаешь, что я раньше был священником и принимал исповеди.

Участница: О Боже!

Хеллингер: Да, это часть профессии. Позднее я выяснил кое-что очень важное об исповеди. Для священника это вовсе не тяжело, ведь он работает так сказать от имени Бога и к нему ничего не пристает. Но терапевт, которому исповедуются…

Участница (смеется): Да, хорошо.

Хеллингер: Ты просто одолжила ей свое ухо. А что ты еще тут можешь сделать? Ну, что ты ей теперь скажешь? Она должна навестить свою сестру и помочь ей. Поняла?

Участница: Да, спасибо.

Хеллингер: Потому что те, кто исповедуются, хотят, чтобы другие что-то сделали. Но сами ничего не делают. Нужно заставить их что-то делать, и тогда будет лучше всем. С этим случаем мы разобрались?

Участница: Да, спасибо.

Смеется.

Гримаса

Хеллингер (обращаясь к той же участнице): Теперь второй случай.

Участница: Этот двадцатичетырехлетний студент все время видит гримасу. После семейной расстановки прошло уже полтора года. А он все еще видит гримасу, когда хочет спать.

Хеллингер: Хорошо, мне этого достаточно. Это факты, и с ними мы будем работать.

Хеллингер выбирает заместителя для студента и ставит его в расстановку.

Хеллингер (обращаясь к участнице): Эта гримаса мужская или женская?

Участница: По моим ощущениям — женская.

Хеллингер выбирает заместительницу для гримасы и ставит ее напротив клиента.

Хеллингер (обращаясь к заместительнице гримасы): Теперь вчувствуйся. С участием и уважением.

Обращаясь к участнице: Я, конечно, знаю, кто эта гримаса. Сказать?

Она смеется.

Хеллингер: Я шепну это на ухо моему соседу, а он потом тебе скажет.

Хеллингер шепчет что-то на ухо соседу.

Гримаса смотрит на пол. Хеллингер просит женщину из группы лечь на спину на пол перед гримасой.

Хеллингер (обращаясь к участнице): Знаешь, что я шепнул ему, кто эта гримаса? Умершая, которую не признавали. Теперь это видно.

Хеллингер (обращаясь к заместителю клиента): Тебя мы тоже приглашаем на линию огня. Там происходит нечто важное.

Хеллингер ставит его в стороне.

Гримаса в упор смотрит на умершую, потом отходит немного назад.

Хеллингер (обращаясь к участнице): Если быть точным, то гримаса — это убийца, которая хочет, чтобы правда наконец раскрылась.

Хеллингер (обращаясь к заместительнице гримасы): Скажи умершей: «Это была я».

Гримаса (тихо): Это была я.

Она тяжело дышит.

Хеллингер: Скажи это громко.

Гримаса: Это была я.

Хеллингер: «И я от этого не отступлюсь».

Гримаса: И я от этого не отступлюсь.

Гримаса садится на корточки, держит руки перед лицом и хочет слегка приблизиться к умершей. Но та отодвигается.

Хеллингер (обращаясь к участнице): По движению умершей видно, что это было убийство.

Через некоторое время гримаса ложится рядом, лицом к умершей. Когда она смотрит на умершую, та отодвигается еще дальше. Хеллингер ставит клиента напротив гримасы и умершей.

Хеллингер (обращаясь к клиенту): Скажи гримасе: «Я вижу ее».

Клиент: Я вижу ее.

Хеллингер: «И я смотрю на нее».

Клиент: И я смотрю на нее.

Хеллингер: «Со мной она не забыта».

Клиент: Со мной она не забыта.

Умершая поворачивает к нему голову.

Хеллингер (обращаясь к клиенту): Посмотри на нее.

Умершая подвигается ближе к нему. Он опускается на колени и берет ее за руку. Оба долго смотрят друг на друга.

Хеллингер (обращаясь к клиенту): Теперь встань, подойди к гримасе и погладь ее по голове.

Клиент опускается на колени рядом с гримасой и осторожно гладит ее по голове. При этом он смотрит на умершую. Она тоже повернула свою голову к гримасе.

Хеллингер (обращаясь к участнице): Я не хочу доводить это до конца. Совершенно ясно, что из этого родится исцеляющее движение. Тебе это тоже ясно?

Участница: Да.

Хеллингер: Оба через некоторое время придут друг к другу. Умершая приблизится к гримасе, а гримаса пойдет к умершей. Решающим шагом было, когда гримаса смягчилась после того, как клиент признал ее и полюбил.

Хеллингер ставит клиента так, чтобы он мог видеть обеих других участниц на равном от себя расстоянии. Гримаса протягивает клиенту руку.

Хеллингер (обращаясь к клиенту): Иди со своим движением. Оно прекрасно. Повинуйся ему.