Прохор Озорнин - На Крыльях Надежды : Проза. Избранное
Удар - поворот. Поворот - удар. Радость охватывала его - наконец-то сражение, которого он так долго жаждал, наконец-то славная битва!
Взмах - боевой топор обрушивается на шлем врага - и тот грузно падает на землю. Еще взмах - и чудовищной силы удар рассекает кольчугу еще одного. Капли крови, струящиеся из тела врага ... повторный удар - и вот новый враг повержен.
Вот его боевой товарищ тоже размахивается - и практически разрубает надвое еще одного.
Здесь не было правил - и более верткий и хитрый тоже иногда побеждал.
Меч, обрушившийся плашмя на спину его боевого друга ... какой-то сдавленный хрип, вырвавшийся из его горла. Вот его товарищ падает на колено, пытаясь развернуться и нанести ответный удар - но подкравшийся сзади боец снова ударяет, на этот раз выпадом меча, - и лезвие клинка разрывает пластины кольчуги ... Еще миг - и все кончено.
В такие мгновения он переставал чувствовать боль. Он переставал ощущать тяжесть его оружия, сотый раз ударяющего в железные пластины, он переставал чувствовать время. Крик отчаяния и боли вырвался из его груди - боли за смерть друга, с которым он делил один хлеб и одни походные невзгоды.
Он крутил и крутил свое смертоносное оружие, совершенно не чувствуя его тяжести - и враги разлетались перед ним. Самые смелые - или глупые - погибали мгновенно. Более осторожные предпочитали не лезть под танец сверкающей стали.
Но врагов было много и число их, кажется, только росло.
Крики и стоны. Звуки столкнувшихся клинков. Сражение кипело.
* * *
День продолжалась битва - и воины Одина вышли победителями. Какая-нибудь сотня воинов из нескольких тысяч ...
“Слава Великому Одину!” - разнеслось вокруг, как только был повержен последний из врагов.
“Слава Одину! ” - эхом повторили многие, и он в том числе.
Они победили, они победили вновь. Их погибшие братья предстанут в светлых чертогах перед Великим Отцом - для новых битв и новых побед. И когда-нибудь он тоже встретится с ними ...
* * *
Он застонал.
В бессильной ярости ударил кулаком по столу с такой силой, что тот чуть не развалился пополам.
Почему, почему, почему? Почему он должен сделать это? Слова упали в тишину и растворились в ней без следа. Слова ушли - вот только его внутренний голос не оставлял его и не давал ему покоя. Уже не голос воина Одина.
Монастырь. Почему они должны совершить набег на этот монастырь? Это не достойное их сражение! Убийство беззащитных ради спрятанных в стенах обители сокровищ ...
И он, он должен вести свою сотню - чтобы видеть, как монахи падают под ударами топоров и мечей, высоко подняв крест и прося своего неведомого ему Бога о защите ... Это будет бойня, а не сражение - кровавая бойня из-за алчности. И он, один из лучших, будет их предводителем ... И он не может отказаться, ведь цена за это - смерть и вечное проклятие, навсегда лишающее его права войти в золотые чертоги. Почему у него нет выбора? Почему он должен истребить беззащитных - совсем не воинов?
Или не должен?
Он зарычал в бессильной ярости. Заметался по дому. Затем схватил топор и начал громить им все вокруг. Потом как-то наткнулся на бочку с водой и опрокинул туда голову.
Это помогло. Он пришел в себя, успокоился.
Молча сидел, размышляя. Так прошел час.
Затем резко и порывисто встал, как будто решив предельно важный для себя вопрос.
“Решено, - четко и ясно подумал он, - решено”.
* * *
Они высаживались на берег с боевых галер, и он командовал ими - воинами Одина. Воинами смертоносного для их врагов Бога.
Вновь боевые крики и боевой задор. Его братья были практически прежними - вот только враг был другим ...
Вот последний воин сходит на берег - сейчас он должен будет повести их в бой на ничего еще не подозревавших защитников монастыря, что удобно расположился на склоне гор в километре отсюда.
“Сейчас или никогда. Сейчас или никогда”.
“Воины, - прокричал он. Великие воины Одина, что побеждали в сотнях и сотнях битв во славу нашего Бога! Мы смелы и отважны, и Один ведет нас в праведный бой! Судьба наших врагов уже предрешена, ведь сам Один ведет нас! “
Громогласный крик одобрения был ему ответом.
“Но обращаюсь к вам, воины. Достойную ли цель указали нам? Достойно ли сражение, что нам предстоит, славы истинных победителей? Мы должны уничтожить наших врагов - но враги ли они нам? Мы всегда сражались достойно и достойно же выходили победителями - но мы не выйдем достойными победителями из этого боя, братья! Это не наш бой, он не ведет нас к славе и золотым чертогам. Мы не должны вести его!”.
Ряды воинов заколыхались. Казалось, они все были смущены.
“Ну, хоть один, хоть один поддержите меня, братья. Хоть один достаточно смелый из вас” ...
“Да, Хротгар сказал верно! Это не наш бой! ”, - и один из его бойцов вышел вперед с этими словами. “Я тоже думал об этом, когда получил задание идти под его предводительством - и я решил, что это не достойный бой. Мы не снищем себе славы в этом сражении, мы убьем тех, кто недостоин битвы с Воинами Одина!”
Воины начали перешептываться. Кто-то недоуменно мотал головой из стороны в сторону, смотря, что предпримут другие. Но это продолжалось недолго - совсем недолго. Какие-то десятки секунд.
“Ты - предатель! Ты позоришь честь победоносных воинов! Ты недостоин войти в чертоги, и ты будешь проклят во веки веков за эту трусость!” Другой воин вышел вперед и, казалось, выплюнул в него эти слова.
“Предатель!”, - повторил он, и надвинулся на него, подняв высоко свой боевой топор.
Но в этот момент тот, кто поддержал его, преградил ему путь и так же непоколебимо встал с оружием в руках, готовый сражаться - и умереть. Им действительно теперь, похоже, придется умереть - двоим против десятков ...
И он вновь заговорил. Убеждал их в ошибке, которую они уже готовы были допустить.
Убеждал их не вступать в этот недостойный их бой. Говорил о лучших сражениях и лучших битвах. Он пытался подобрать все те слова, которые были понятны и близки им - говорить на их языке, теперь уже сделавшимся для него почти чужим ...
И пока он говорил, еще десять бойцов вышли из рядов и встали рядом с ним - в глазах их была такая же смелость и готовность, если потребуется, погибнуть - как и в его глазах.
Но добрая сотня осталась стоять неподвижно. Им действительно, похоже, придется сегодня умереть и быть преданным вечному проклятию за отступничество ...
“Не слушайте этого труса и лжеца! Каждый, предавший Одина в бою, навсегда лишится шанса войти в Его чертоги. Трусам не место в чертогах смелых! Сметем этих предателей и лжецов - и начнем великий бой! Вперед, истинные воины Одина! ”
Вновь обличительные слова - и вот пыл воинов разгорается. Смущение исчезает с их лиц и на его место вновь приходит какая-то свирепость и безжалостность ...
“Что же, братья, придется нам сегодня умереть”, - мысленно обратился он к одиннадцати истинным воинам. Но они и так прекрасно понимали это - лишь еще крепче сжали в руках оружие и встали рядом с ним - плечом к плечу.
Мгновение - сотня воинов ринулась на них.
Мгновение - орудия столкнулись.
Мгновения - как целая вечность ...
Вот двенадцать воинов встали плечом друг к другу, готовые сражаться и умереть.
Вот первый подбежавший враг замахнулся - и удар его был отбит.
Вот подбегают еще и еще - и клинки работают без устали - они, эти двенадцать, в этот день не чувствовали усталости.
Вот первый из них ранен - и ряды смыкаются, чтобы защитить его.
Его крик, разнесшийся далеко - далеко. И вот волна врагов откатывается от них как от несокрушимого барьера. Но враги снова наступают - и вот ранены еще двое. Ряды сомкнулись еще крепче и еще яростнее стали атаки.
Один, второй, третий, десятый, двадцатый ... Враги подбегали и откатывались от них - как от несокрушимой стены. Но их было много ... слишком много ... Вот их уже всего лишь пять - остальные ранены или убиты.
Четверо ... Трое ... Двое ...
Остались лишь он - и воин, первым вышедший поддержать его. Вот он разворачивается к нему - и в глазах его великая мудрость и понимание.
“Сразимся, брат!”- и становится к нему спиной, защищая.
Так, стоя спиной друг к другу и отбивая сыплющиеся удары, они продержались еще две минуты. А потом добрых семь десятков воинов подмяли их под себя и опрокинули - и устремились к монастырю, подбадривая себя диким ревом ...
* * *
Мгновение? Вечность? Сколько же прошло времени? Он не знал - помнил лишь свой последний бой - двенадцати бойцов - и удар секиры, настигнувший его. Он не погиб? Не погиб ... Его посчитали мертвым и не стали добивать ...
Но ... но раз они не смогли их удержать ... выходит, что монастырь все-таки был разграблен и предан разрушению ... Они не смогли остановить их ... не смогли ... Он застонал - даже не столько от боли по всему телу, сколько от ноющего чувства тоски и печали. Они не смогли их остановить ... Он и одиннадцать так и оставшихся безымянными воинов ... Приложив неимоверные усилия и закричав от прорезавшей тело боли, он таки сумел подняться.
