Бхагаван Раджниш - Настоящее Имя. Беседы о "Джапджи-сахиб" гуру Нанака
Почему это так? В первую очередь, о созерцании невозможно рассказан ь, потому что в нем нет движения; созерцание — это не-движение. Путь не начинается; на самом деле, это конец пути. Аллегория движения поможет нам это понять.
Когда вы едете на поезде, вы видите, как все вокруг проносится мимо. На самом деле, движется поезд, а остальное все неподвижно. Таким же образом, из-за того, что вы привыкли к движению ума, когда он останавливается, вам кажется, что это — движение Но когда ум останавливается окончательно, вы вдруг обнаруживаете, что замерло вообще все — потому что и не двигалось вовсе.
Тот, Кто сокрыт внутри вас, никогда не сделал ни шага. Он не путешествовал, не посещал святые места. Он не покидал Своего дома. Он пребывает там вечно.
Это ум не останавливается ни на секунду, и бежит с такой скоростью, что все вокруг, кажется, мчится. Когда ум приостанавливается, все вокруг тоже приостанавливается, и когда ум замирает, замирает все. О движении можно рассказать, но что можно рассказать о не-движении? Рассказывая о путешествии, вы описываете те места, в которых побывали, но о чем вы будете рассказывать, если вы вообще никуда не ездили? Что можно рассказать, если ничего не происходило?
Можно написать увлекательную историю о жизни беспокойного человека, но что напишешь о том, чья жизнь — только покой? Всякий, кто пытался сочинить роман или пьесу, знает, что сюжет разворачивается только вокруг плохого человека. Жизнь праведника скучна и неинтересна.
Не стоит заблуждаться, думая, что Рамаяна повествует о Раме: вся история разворачивается вокруг злодея Раваны. Равана — вот кто главный герой, а Рама — второстепенный. Уберите Равану, и что останется? Никто не похитил Ситу, никакой битвы не было — все мирно и спокойно. Что можно было бы рассказать тогда о Раме? Можете вы сочинить сказание о Боге? Он там, где Он и был всегда. Он неизменен — разве можно расе казать об этом историю? Потому-то и нет ни биографии, ни автобиографии Бога. Чтобы о ком-нибудь рассказать, нужно, чтобы было путешествие.
По поводу мыслей можно много написать; но что бы вы написали о не-мысли? Чтобы вы ни сказали о не-мысли, будет ложью, и вы будете раскаиваться. Мудрецы всегда раскаиваются, что бы они ни пытались сказать, потому что они понимают, что не смогли выразить то, что хотели, но сказали то, что не нужно было говорить. То, что они пытались донести до слушателя, тот не понял, а в том, что он понял, нет никакого смысла.
Лao Цзы сказал: "Истина не может быть выражена в словах. То, что выражено в словах, не есть истина". Чем больше вы узнаете, тем труднее станет вам выразить себя. Каждое слово становится для вас вызовом, потому что теперь у вас есть пробный камень, чтобы проверить, получилось ли у вас выразить то, что вы хотели; и все слова становятся мелким и и не вмещают смысл. То великое, что случилось внутри, не помещается в словах; и слова не могут заполнить то огромное пространство, что раскрылось внутри.
И даже если вы найдете подходящие слова, сожаление будет еще больше. Ведь когда ваши слова дойдут до слушателя, их смысл станет совсем иным. Вы даете человеку бриллиант, он превращается в булыжник. Золотая монета в руках другого становится фальшивой. Вы глядите ему в глаза и видите, что у него — фальшивая монета, и вам становится очень жаль — ведь теперь он будет таскать ее с собой всю жизнь.
Вот так и возникают секты, так приводятся в движение несметные толпы. Они несут тяжкий груз того, что им никто никогда не давал. Если бы вернулся Махавира, он бы рыдал и бил себя в грудь, увидев то, что стало с джайнизмом; Будда оплакивал бы буддистов; если бы вернулся Иисус, снова началась бы битва против сынов Израиля, потому что их слова никогда не достигали тех, кому были предназначены. Люди слышат и берут себе что-то совсем иное, а не то, что им говорится.
Если бы Нанак вернулся, никто не огорчил бы его так, как сикхи, ведь сердиться можно только на тех, с кем вы говорили; именно они исказили, переиначили ваши слова
Мы очень хитрые. Когда такой человек, как Нанак, говорит что-то, мы вкладываем в его слова те значения, какие подходят нам. Мы не меняемся по слову Нанака; мы меняем его слова по-своему. Вот такой хитрый способ вернуть все "на свои места". Существует только два пути.
Жила однажды очень богатая женщина. Она отличалась тонким художественным вкусом, а также упрямством и придирчивостью. Очень ей нравилась одна очень дорогая пепельница; эта женщина так обустроила всю комнату, что все в ней — занавесь и, мебель, цвет стен — было подобрано так, что пепельница стала центром композиции. И вот однажды пепельница разбилась. Женщина пригласила лучших мастеров, чтобы они сделали точно такую же пепельницу, но, сколько они не старались, им не удавалось воспроизвести тот самый оттенок, к которому и было подобрано все в комнате.
И вот в один прекрасный день к женщине пришел мастер и предложил свои услуги. Он поставил условие: пусть в течение месяца никто, даже хозяйка, не заходит в эту комнату, и тогда к исходу месяца пепельница будет готова. Через месяц мастер показал хозяйке комнату.
Женщина осталась довольна.
Когда другие мастера спросили его, в чем секрет, он сказал: "Все просто. Сначала я сделал пепельницу, похожую на прежнюю, — как смог, а потом перекрасил стены". Воспроизвести тот самый оттенок было невозможно, так что это был единственный выход.
Когда говорит Нанак, у вас есть только два пути: либо вы, к вашему же удовлетворению, принимаете тот цвет, в который вас "красит" Нанак, либо вы "перекраиваете" Нанака. Быть рядом с таким человеком, как Нанак, все равно что стоять поблизости от костра. Либо вы загораетесь так же, как горит Нанак, превращаетесь в пепел, как Нанак, и теряете себя, как он, — так капля падает в океан; иначе, вам остается только перекрашивать слова Нанака в ваш собственный цвет. Это так просто, ведь на самом деле мы никогда не слышим то, что нам говорят, а только то, что нам хочется. Мы не стоим на стороне истины, наоборот, мы заставляем истину стать на нашу сторону и следовать за нами.
Истинный искатель отличается от ложного тем, что последует за истиной всюду, куда бы она не повела его, не раздумывая, что это ему даст, — рискуя потерять при этом все, даже саму жизнь. Он готов потерять все. Ненастоящий искатель заставляет истину следовать за ним; но тогда она перестает быть истиной, и за ним следует ложь. Как может истина следовать за вами? За вами может следовать только ложь, ибо сами вы лживы. Вы можете последовать за истиной, если пожелаете, но истина никогда не последует за вами. Она не уложится в ваши понятия; она чересчур велика для ваших голов. Поэтому Нанак и говорит, что попытка сделать это приведет лишь к раскаянию.
Есть и еще одна причина, на которую вам следует обратить внимание; я о ней уже говорил. Когда вы почти достигаете созерцания, вы оказываетесь на распутье. Перед вами — два пути. Один из них — начать рассказывать об этом другим людям. Этот путь ведет к раскаянию; поэтому, если вы чувствуете потребность рассказать другим, сначала спросите своего Учителя. Не доверяйте своему решению рассказать, пока гуру не разрешит вам.
"Эго" коварно. Стоит вам сделать шажок, как оно тут же кричит, что вы уже многого достигли. Оно получает горсть, и утверждает, что весь космос принадлежит ему! Искра промелькнет, а "эго" говорит, что взошло солнце. Капля готова сорваться и упасть, а вы начинаете рассказывать об океане. Слова притягивают слова, и вот единственная капля исчезла, искра угасла. Вот так человек и остается мелким пандитом, не имеющим ничего, кроме сведений; кажется, что он знает так много. Он столько говорит, но у него нет никакого опыта. Если вы понаблюдаете за ним внимательно, вы увидите, что его слова полностью расходятся с делом.
Однажды Мулла Насреддин пытался успеть на поезд, который уже отходил от перрона. Он схватился за поручень и почти уже вскочил на подножку, когда проводник с платформы схватил его и сказал: "Ты что, не знаешь, что запрещается садиться в поезд на ходу?" Пришлось Мулле слезть.
И вот, когда поезд уже почти отошел, проводник вскочил на последнюю площадку. А Мулла тут же стащил его обратно, приговаривая: "А к тебе это не относится, что ли?"
Пандит находится точно в таком же состоянии. Свои утверждения он адресует всем окружающим, но не себе. Ему нравится вкус речей — ведь вкуса жизни он не знает. В этом-то и заключается опасность.
Второй путь, который открывается вам, это путь мудреца. Путь пандита вымощен словами, произносимыми звуками; он ведет вас во внешний мир. На пути мудрого вы оставляете слово и полностью растворяетесь в не-слове. Поэтому, пока гуру не разрешит вам, не рассказывайте ничего.
У Будды был ученик по имени Пурна Касьяп, который достиг просветления, но продолжал в молчании следовать за Буддой. Так прошел год, и Будда подозвал его и спросил: "Почему ты ходишь за мной по пятам, как тень? Иди в мир и поведай людям то что ты постиг, чему ты научился". Пурна Касьяп ответил: "Я ожидал твоих распоряжений. Что этот ум? Ему может оказаться приятно разглагольствовать перед другими людьми, и тогда я вмиг потеряю то, чего таким трудом добивался. Я знаю, "эго" дожидается любой возможности, чтобы вернуться".
