Алан Уотс - Путь Дзэн
Это не означает, что следует идти по жизни не задумываясь, но вопрос о том, куда идти, не должен становиться важнее вопроса о том, где ты стоишь, поскольку сам процесс движения не важен
Таким образом, жизнь в Дзэн начинается с разоблачения несуществующих целей: таких как поиск хорошего без плохого; удовлетворение «я», представляющего собой лишь идею; забота о «завтра», которое так и не наступает. Ибо все это призраки, — символы, которые только притворяются реальностью. Стремиться к ним — все равно, что пытаться пройти сквозь стену, на которой с соблюдением всех законов перспективы нарисована дверь. Короче говоря, Дзэн начинается там, где уже не к чему стремиться, нечего приобретать. Нет ничего ошибочнее, чем представлять себе Дзэн как некоторую систему самоусовершенствования или метод превращения в Будду. Как говорил Линь-чжи: «Если человек ищет Будду, он теряет Будду».
Ведь все идеи самоусовершенствования, приобретения или достижения чего-то в будущем основаны на нашем абстрактном образе «себя». Стремиться к их осуществлению — значит придавать этому образу еще большую реальность. А с другой стороны, наше внеконцептуальное, истинное «я» и без того уже является Буддой и не нуждается ни в каком усовершенствовании. Со временем оно может развиться, но можно ли обвинять яйцо в том, что оно не цыпленок? Еще глупее обвинять свинью в том, что у нее нет такой шеи, как у жирафа…
Двустишие из Дзэнрина гласит:
В весеннем пейзаже нет ни высокого, нинизкого.Цветущие ветви растут естественно:одни длиннее, другие — короче.
Однажды монах спросил Цуй-вэя, в чем суть буддизма. Тот ответил: «Подожди, пока все разойдутся, тогда я тебе отвечу». Спустя некоторое время монах пришел снова и говорит: «Вот, все разошлись, пожалуйста, ответьте мне». Не говоря ни слова, Цуй-вэй вывел его в сад и подвел к бамбуковой роще. Монах все еще не понимал. Тогда Цуй-вэй произнес: «Вот высокий бамбук, а вот — низкий!» [2:22].
В Дзэнрине это выражено так:
Длинный предмет — это длинное телоБудды,Короткий предмет — короткое телоБудды.
Поэтому то, что можно приобрести с помощью Дзэн, называется у-ши (по-японски — буджи), т. е. «ничего особенного», ведь еще в Ваджрачхедике Будда говорил:
Ни малейшей малости не приобрел я благодаря Непревзойденному, окончательному просветлению, и именно поэтому оно и называется «непревзойденное, окончательное просветление».
Выражение у-ши имеет также значение полной естественности и непринужденности, лишенной «суеты» и «деловитости». Достижение сатори связывают с настроением, выраженным в древнем китайском четверостишии:
Над горой Лу дождь и туман; в реке Чеприбывает вода.Вдали от них я не знал покоя от тоски!Я побывал там и вернулся… Ничегоособенного:Над горой Лу дождь и туман; в реке Чеприбывает вода.
Знаменитые строчки Чинь-юаня гласят:
До того как я тридцать лет изучал Дзэн, я видел горы как горы и реки как реки. Затем, когда я приблизился к пониманию, я научился видеть, что горы — это не горы, а реки — это не реки. Но теперь, когда я постиг саму суть, я спокоен. Просто я снова вижу, что горы — это горы, а реки — это реки [2:22].
Вся трудность Дзэн — в этом повороте внимания от абстрактного к конкретному, от символического «я» к собственной истинной природе. Пока мы только говорим об этом, пока мы прокручиваем в голове представления о «символе» и «реальности» или повторяем фразу «я не являюсь моим собственным представлением о себе» — мы остаемся в плену чистейших абстракций. Дзэн выработал метод (упайя) «прямого указания» именно для того, чтобы разорвать этот порочный круг, чтобы ткнуть нас носом прямо в реальное. Ведь когда читаешь трудную книгу и хочешь сосредоточиться, мысль — «я должен сосредоточиться» — помогает мало; начинаешь думать не о том, что читаешь, а о том, как сосредоточиться. Это же относится к Дзэн. Изучая Дзэн, практикуя Дзэн, не надо думать о Дзэн. Попасть в ловушку слов и представлений о Дзэн — это, по словам древних учителей, называется «вонять дзэном».
Вот почему учителя Дзэн почти никогда не говорят о Дзэн, а сразу обрушивают на нас его конкретную реальность. Эта реальность есть «таковость» (татхата) нашего природного вне-словесного мира. Когда мы видим его таким, каков он есть, для нас не существует добра, не существует зла. В этом мире нет ничего изначально высокого, изначально низкого, изначально субъективного и изначально объективного. Нет символического «я», о котором следует забыть, и нет необходимости в идее «конкретной реальности», о которой следует помнить.
Один монах спросил Чжао-чжоу: «С какой целью прибыл с Запада Первый Патриарх?» (Это формальный вопрос, уясняющий суть учения Бодхидхармы, иначе говоря, самого Дзэн).
Чжао-чжоу ответил:
— Кипарис во дворе.
— Вы, очевидно, пытаетесь показать это средствами объективной реальности?
— Нет, не пытаюсь! — возразил учитель.
— С какой же все-таки целью прибыл с Запада Первый Патриарх?
— Кипарис во дворе! [5–3:13]
Заметьте, как вышибает Чжао-чжоу из монаха логику, с которой тот подходит к его словам. Когда Тун-шаня спросили: «Что такое Будда?», он ответил: «Три фунта льна!» Юань-ву следующим образом комментирует этот ответ:
На вопрос «Что такое Будда?» разные учителя давали различные ответы. Однако ни один из них не превзошел ответ Тун-шаня: «Три фунта льна». Его проницательность отрезает всякую возможность спекулятивного мышления. Некоторые считают, что Тун-шань в это время взвешивал лен и потому дал такой ответ… Другие полагают, что, поскольку вопрошающий не сознавал, что сам он — Будда, Тун-шань указал ему на это таким косвенным путем. Такие люди подобны трупам, ибо обнаруживают полную неспособность понять живую истину. Находятся даже такие, что считают Буддой «три фунта льна». Каких только диких и фантастических замечаний они ни делают![74 с. 71–72]
Учителя решительно обрывают всякое теоретизирование и спекуляции по отношению к таким ответам. «Прямое указание» достигает прямо противоположной цели, — если оно требует или стимулирует концептуальные комментарии.
Фа-ен спросил однажды монаха Сюань-цзы, почему тот никогда не задает ему вопросов о Дзэн. Монах ответил, что получил разъяснение по этому поводу от своего прежнего учителя. Фа-ен попросил, чтобы он изложил свое понимание, и монах рассказал, что на вопрос «что такое Будда» он получил такой ответ:
«Пин-тин Тун-цзы пришел за огнем».
— Хороший ответ, — сказал Фа-ен. — Но я уверен, что ты его не понял.
— Пин-тин, — объяснил монах, — это Бог огня. Искать огня для него — то же самое, что для меня — искать Будду. Я и так Будда, и не о чем спрашивать.
— Так я и знал, — рассмеялся Фа-янь. — Ты этого не понимаешь.
Монах так обиделся, что ушел из монастыря. Но через некоторое время он раскаялся и вернулся, смиренно прося у учителя наставлений.
— Спрашивай, — сказал Фа-янь.
— Что такое Будда? — спросил монах.
— Пин-тин Тун-цзы пришел за огнем! [2-25].
Смысл этого мондо, возможно, раскроется полнее с помощью двух четверостиший, которые Ип-пен Сонин, буддист Школы Чистой Земли, предложил для оценки своему учителю Дзэн, Хо-то. Иппен изучал Дзэн с целью найти точки соприкосновения между Дзэн и школой Чистой Земли, которая практиковала повторение Имени Амитабхи. По-японски эта формула звучит так: «Наму Амида Бутсу!». Сначала Иппен предложил следующее стихотворение:
Когда произнесено Имя,Ни Будды, ни «я» не существует.На-му-а-ми-да-бу-тсу—Слышен один только голос.
Однако его учитель Хото счел, что это отражает суть недостаточно точно, и тогда Иппен сочинил другой вариант, который и был одобрен Хото:
Когда произнесено Имя,Ни Будды, ни «я» не существует.На-му-а-ми-да-бу-тсу,На-му-а-ми-да-бу-тсу! [74, т.2. с.263].
У По-чана было так много учеников, что пришлось открыть новый монастырь. Чтобы подобрать подходящую кандидатуру в руководители этого монастыря, он собрал всех своих монахов, поставил перед ними кувшин и сказал: — Не называя это кувшином, скажите, что это такое.
