Бхагаван Раджниш - Киосан. Истинный мастер Дзен

Ошо.

Киосан.

Истинный мастер Дзэн

С любовью и благодарностью к Ошо

Просветленный

мастер современности

о мудрецах дзэн

древности

"Дзэн - это единственная жизнеутверждающая религия, возникшая в последние тысячелетия. Любовь к жизни не имеет границ. Все другие религии отрицают жизнь. Они избегают всего, что может стать помехой. Дзэн стремится превратить любую помеху в достоинство, и ему это удалось. Его успех представляет собой огромный интерес для нового человека. Кажется, только один дзэн может быть выбором для человека будущего. Он выживет; когда все религии исчезнут, дзэн останется единственной религией на земле. Все остальные религии, по существу, уже мертвы".

Киосан не был ни философом, ни поэтом, ни скульптором; он был очень простым человеком. О нем ничего не скажешь, кроме того, что он был исключительно правдив и искренен. Если он чего-то не знал, то прямо говорил об этом, не заботясь о своей славе просветленного человека, но именно это и делало его непревзойденным мастером.

Есть немало уникальных мастеров дзэн, уникальность же Киосана - в его простоте. Он подобен ребенку.

Это не церковные проповеди, это душевные откровения. Лекции, проповеди ограничены рамками ума. Только духовное единение может вывести за пределы ума, а то, что выходит за пределы ума, и есть дзэн.

Слово к читателю

Конец каждой главы в этой серии книг о мудрецах имеет определенную структуру, которая может озадачить читателя, не присутствовавшего на встречах с Мастером.

Вначале наступает "время Сардара Гурудаяла Сингха". Сардарджи - вечный ученик, известный своим неподдельным и заразительным смехом. Время шуток и смеха названо именно в его честь: "А сейчас пришло время Сардара Гурудаяла Сингха".

Далее следует практика медитации, состоящая из четырех этапов. Каждый этап медитации начинается после того, как Ошо подает знак барабанщику Ниведано. Барабанная дробь везде изображается в книге следующим образом:

Первая ступень медитации начинается с тарабарщины. Ошо называл ее "очищением ума от всевозможной пыли", "разговором на неизвестном языке", "избавлением от сумасшествия". На несколько минут аудитория просто сходит с ума: тысячи людей орут, визжат, несут вздор, размахивают руками.

Тарабарщина изображена в тексте следующим образом:

Вторая ступень включает в себя сидение в тишине, наблюдение, фокусирование сознания на своем внутреннем центре.

Третья ступень - это "свободный полет", когда медитирующие без всяких усилий возвращаются на землю, и исчезают все границы, отделяющие людей друг от друга.

Заключительная барабанная дробь приглашает участников вернуться в сидячее положение; далее им дается рекомендация всячески углублять собственный опыт медитации в повседневной жизни. На каждой ступени медитации к собравшимся обращается Мастер. На страницах этой книги полностью воспроизводится текст каждой вечерней медитации.

Введение

Приводимые ниже четыре беседы с Ошо состоялись в период с третьего по шестое декабря 1988 года между двумя продолжительными приступами его болезни, когда состояние здоровья не позволяло ему приезжать в Аудиторию Гаутамы Будды. Он перестал танцевать с нами четырнадцатого октября:

"Приношу свои извинения, что не могу присоединиться к вашему танцу. Этим я обязан президенту Рональду Рейгану..."

И он рассказал нам, как его отравили в американских тюрьмах.

"Я практически избавился от симптомов отравления, только... в костях, и особенно в суставах, продолжаю испытывать боль. Я танцевал с вами, ни о чем не задумываясь. Я бы танцевал и дальше, но сегодня боль что-то особенно сильна. Я могу терпеть боль. Но проблема в другом: если своевременно не предпринять меры, то мне, возможно, придется и вовсе прекратить общение с вами. Поэтому мне лучше успокоить эту боль".

Когда он направлялся к своему стулу, мы увидели, как ослабело его тело. Несмотря на силу его голоса и влияние его присутствия, многие сердца и умы опасались, что его тело пробудет с нами уже недолго.

Не удивительно, что седьмого декабря беседа так и не состоялась. Бесед не было и в другие дни, вплоть до двадцать шестого числа, когда он сказал нам:

"Мои дорогие, мы так долго не были вместе... эти несколько дней, и ночей стали днями и ночами некоторого рода очищения. Президент Рейган и его команда подсыпали мне в еду такой яд... специалисты по ядам со всего мира утверждают, что этот яд невозможно обнаружить. Именно из-за этого качества ЦРУ часто использовало такую отраву. Никто ведь не принимает противоядие, если не знает, что его травят. В подобных случаях смерть практически неизбежна.

В эти долгие дни и ночи я бросил вызов яду, посвятив себя наблюдению. Яд причинял боль каждому суставу, но свершилось чудо. Постепенно боль ушла из всех суставов, и наконец перестали болеть руки. Сегодня - двадцать шестого декабря - я полностью здоров. Я убежден, что, хотя меня здесь и не было физически, вы все ощущали мое присутствие. Вы ощущали мое присутствие сильнее, чем когда-либо. Я присутствовал в ваших песнях. Помните, в ваших медитациях меня больше, чем на встречах с вами".

Его попросили рассказать о болезни; он ответил:

"Нет... достаточно болеть... И помните, мое тело может болеть, но сам я никогда не болею. Я слежу за всем, что происходит вокруг. Я буду наблюдать свою смерть так же, как наблюдал свою жизнь. В этом и заключается мое нехитрое учение".

В этой беседе он попросил не называть его больше по имени, которым мы называли его в течение двадцати пяти лет, по имени, которое мы полюбили, которое стало частью нас самих, хотя сегодня я спрашиваю себя: всегда ли нам было легко произносить его? Он говорил, что пользовался именем для того, чтобы заинтересовать индийцев. "Ненавижу это слово. Не хочу больше, чтобы меня называли Бхагваном. Хорошего понемногу! Шутки закончились!"

На следующий день он сказал:

"Я чувствую себя очень легко, отказавшись всего лишь от одного слова. Я чувствую себя лебедем, летящим к вечным снегам Гималаев".

Его тело стало заметно крепче, и, очевидно, не только потому, что он отказался от имени.

"День и ночь, на протяжении семи недель я боролся с ядом. Однажды даже мой врач, Амрито, начал сомневаться, что я выживу. Он щупал мой пульс и делал мне кардиограмму. Семь раз мое сердце пропускало один удар.

Когда в седьмой раз сердце пропустило удар, научный ум, без сомнений, подумал бы: "Мы продолжаем вести явно проигранное сражение". Но я ответил врачу: "Не переживай. Твоя кардиограмма может ошибаться, это всего лишь механический аппарат. Доверься моему наблюдению. Не думай о пропущенных ударах".

В последний день, когда после семинедельной борьбы вся боль ушла из моего тела, Амрито был просто сражен. Это было похоже на чудо. Куда подевалась вся боль?

Эти несколько обрывочных бесед, что я провел, борясь с ядом, были небольшой передышкой, непередаваемым удовольствием, совсем как крошечные небесно-голубые цветы вероники, что я видел недавно. Они первыми появляются на месте сгоревшей травы, ведомые жаждой жизни, совсем как тишина - чрезвычайно мощная, глубокая, но легко нарушаемая. Это и есть парадокс мягкой силы дзэн, удивительной силы, заключенной в нескольких простых словах".

В начале шестой беседы он сказал:

"Мне тяжело нарушать вашу тишину словами, но я с надеждой жду дня, когда мы все сядем вместе и еще глубже погрузимся в тишину, ибо все, что передано словами, оседает лишь на поверхности. Слова не могут выйти за пределы ума, ни одно слово еще не достигло самого центра. Вы же слышите не только мои слова, вы слышите меня самого, вы слышите мое сердце, а это и есть истинное единение".

На одной из предыдущих бесед Ошо сказал:

"Дзэн не передается словами... Дзэн - это духовное единение в тишине... Тишина здесь настолько плотная, что страшно даже вымолвить и слово. Оно может нарушить спокойствие озера твоего сознания. Но никогда не забывай, что после оглушительных слов тишина становится еще глубже... Истинный дзэн стремится к тому, чтобы вернуть тебя к языку жизни, который ты полностью забыл".

Свами Ананд Робин,

магистр гуманитарных наук

Удивительные слова