Джон Элдридж - Необузданное сердце

После того как вся моя жизнь оказалась разбита, меня захлестнула глубокая печаль. Боль была невыносимой. И в самый тяжелый момент Бог спросил меня: «Брэд, ты позволишь Мне любить тебя?» Я знаю, что Он имел в виду.

Мне бы очень хотелось заняться рассылкой электронных писем во все эти школы, хотелось позаботиться о своем будущем. Но я устал постоянно убегать. Я хочу вернуться домой. Я начал листать Библию и наткнулся на этот стих из 15-й главы Евангелия от Иоанна: «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей». Я веду очень напряженную борьбу. Иногда я понимаю, что происходит вокруг. А иногда все покрыто туманом. Все, что я могу сейчас делать, — это держаться за Иисуса как можно крепче и не убегать от собственного сердца.

Наша единственная надежда — пребывать в любви Божьей, она является единственным домом для нашего сердца. Мы не просто должны признать умом, что Бог любит нас. Нам надо позволить нашему сердцу прийти к Нему и остаться в Его любви. Макдоналд так сказал об этом:

Когда наши сердца поворачиваются к Нему, для Него открывается дверь… и Он входит в нее, не только благодаря нашим мыслям, не только как некая идея, но Сам по Себе и по Своей воле… Так Господь, Дух, входит в наши сердца… Теперь мы действительно существуем; мы живем; жизнь Иисуса становится… нашей жизнью… мы навеки соединяемся с Богом.

The Heart of George MacDonald

Ему вторит св. Иоанн Креста: «О, как нежно, с какой любовью Ты покоишься в глубине, в самом центре моей души, там лишь Ты пребываешь в тишине и тайне, не имеющий равных Господь, пребываешь в моей душе, как в Своем собственном доме или в Своих покоях, пребываешь в тесном союзе со мной» («Живое пламя любви»). Тесный союз с Иисусом и Его Отцом — вот источник нашего исцеления и нашей силы. Линн Пейн назвал это «центральной и уникальной христианской истиной». Недавно я получил такое электронное письмо от одного из моих пациентов:

Мой отец никуда не уходил; просто у него никогда не было для меня ни времени, ни слов ободрения. Всю жизнь он пытался стать центром всеобщего внимания. Ко мне впервые пришло понимание того, почему со мной так непросто общаться, почему я никого не подпускаю к себе — включая жену — и почему большинству людей я не показываю свое истинное лицо. Я не выдержал и заплакал. Я ощутил Божье присутствие, никогда раньше я не переживал ничего подобного… у меня как будто появилось новое сердце.

Нам пора простить своих отцов. Павел предупреждает нас, что нежелание прощать, горечь и злоба могут сломать жизнь нам и окружающим нас людям (см.: Еф. 4:31; Евр. 12:15). Я с сожалением вспоминаю о тех годах, когда моя жена терпеливо переносила мой гнев и злобу, которые я направлял на нее, а не на своего отца. Кто-то сказал, что прощение отпускает узника на свободу, а потом вы понимаете, что этим узником были вы. Определенную помощь я получил, прочитав слова Блая о том, как он простил своего отца: «Я начал думать о нем не как о человеке, который лишил меня любви, внимания или дружеского общения, а о том, кто сам был заброшен отцом, матерью и обществом в целом». У моего отца тоже была рана, которую ему никто не предлагал исцелить. Его отец тоже какое-то время страдал от алкоголизма, и у моего отца, как и у меня, была трудная молодость.

А теперь вы должны понять, что прощение — это выбор. Это не чувство, это волевой акт. Как написал Нил Андерсон, «не думайте, что сможете простить, пока не захотите простить; у вас ничего не получится. После того как вы решите простить кого-то, потребуется время, чтобы ваши чувства исцелились». Позвольте Богу извлечь из вашего прошлого занозу, которая причиняет вам боль, потому что «если ваше прощение не затронет эмоциональную сторону вашей жизни, оно будет неполным». Надо признать, что нам больно, что все это серьезно и что мы сознательно прощаем наших отцов. Мы не должны говорить: «Со мной не случилось ничего страшного» или «Возможно, я заслужил что-то из того, что со мной произошло». Прощая, мы говорим: «Это было неправильно, я пострадал от этого, и я прощаю тебя».

А затем мы просим Бога усыновить нас и сказать нам наше настоящее имя.

Несколько лет назад, анализируя свой собственный духовный путь, я заметил, что у меня были достаточно близкие отношения с Господом, но их нельзя было назвать отношениями Отца и сына. Нетрудно догадаться почему. Отец был для меня источником боли и разочарования… как и для многих из нас. Затем я прочитал у Дж. Макдоналда такие строки:

Когда я был маленьким, отец был для меня прибежищем, спасавшим меня от всех невзгод, даже от острой боли. Поэтому я говорю тем сыновьям и дочерям, которые не находят радости в слове отец: «Это слово должно ассоциироваться у вас с человеком, который даст вам все, чего вы были лишены в жизни. Оно должно ассоциироваться у вас со всем, что может дать вам человеческая нежность, со всем, чего вы ждете от дружеских отношений или любви.

Все это и даже более того даст вам совершенный Отец, Который подарил жизнь всем нам».

The Heart of George MacDonald

Эти слова стали для меня настоящим подарком, который я получил как нельзя кстати, так как знал: пришло время, чтобы Господь усыновил меня. (На протяжении всего процесса моей инициации Господь посылал мне такие слова, таких людей, такие подарки, чтобы я мог сделать следующий шаг на этом нелегком пути.) Мужественность передается от отца к сыну, а затем от Отца к сыну. Адам, Авраам, Иаков, Давид, Иисус — все они узнали о том, кем они являются, общаясь с Богом, с Отцом. Ведь кто может дать мужчине его имя? Только Бог. Потому что никто, кроме Бога, не видит человека таким, какой он есть на самом деле. Обычно эта мысль приносит с собой чувство вины — да, Бог видит меня… и в первую очередь Он видит мой грех. Это неверно по двум причинам.

Во-первых, с вашим грехом уже покончено. Ваш Отец удалил его от вас так далеко, «как далеко восток от запада» (см.: Пс. 102:12). Вы омыты и освящены (см.: 1 Кор. 6:11). Когда Господь смотрит на вас, Он не видит вашего греха. Он не осуждает вас (см.: Рим. 8:1). Но и это еще не все. У вас теперь новое сердце. Таково обетование нового завета: «И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное. Вложу внутрь вас дух Мой и сделаю то, что вы будете ходить в заповедях Моих и уставы Мои будете соблюдать и выполнять» (Иез. 36:26–27). Вот почему обетование нового завета называется Благой вестью.

Слишком много христиан в наши дни живет по ветхому завету. Они выучили стих Иер. 17:9 и твердо верят, что «лукаво сердце человеческое более всего». Но ведь это уже не так. Дочитайте Книгу Пророка Иеремии до конца. В 33-м стихе 31-й главы Бог говорит о том, как исцелить такое сердце: «…вложу закон Мой во внутренность их, и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, и они будут Моим народом». Он дал нам новое сердце. Именно поэтому Павел говорит в Рим. 2:29: «…но тот Иудей, кто внутренне таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве…». Грех — это не самое главное в вас. У вас есть новое сердце. Слышите ли вы меня? Ваше сердце доброе.

Когда Бог смотрит на вас, он видит ваше истинное «я», он видит вас таким, каким Он вас задумал. А иначе как бы Он смог дать вам белый камень, на котором написано ваше настоящее имя? Я уже рассказывал вам о Дейве, о том, как его отец нанес ему рану, назвав «маменькиным сынком», о том, как Дейв искал ответ на свой вопрос у женщин, как он смирился со своей раной и стал воспринимать послание, которое она несла, как непреложную истину. Однажды мы сидели у меня в офисе и разбирали его жизнь в мельчайших подробностях, эпизод за эпизодом; мы как будто доставали забытые сокровища из старого сундука и рассматривали их при свете дня. Что я мог сказать? «У тебя осталась только одна надежда, Дейв… надежда на то, что отец заблуждался на твой счет».

Вы должны спросить Бога о том, что Он думает о вас, и вы должны держать этот вопрос в голове до тех пор, пока не получите на него ответ. В этот момент духовная борьба станет крайне напряженной. Ведь сатана меньше всего хочет, чтобы вы получили этот ответ. Он прикинется чревовещателем, будет говорить с вами голосом Бога. Помните, что он — «клеветник братий наших» (Откр. 12:10). После того как я посмотрел фильм «Гладиатор», мне очень захотелось стать похожим на Максимуса. Он напомнил мне Генриха V из пьесы Шекспира — храброго, отважного человека. Максимус был сильным, смелым и умел сражаться; но его сердце принадлежало вечности. Он тосковал по небесам, но остался сражаться, чтобы другие получили свободу. В конце фильма я заплакал, мне страшно захотелось стать похожим на него. Но сатана был тут как тут, уверяя меня, что на самом деле я напоминаю Коммодуса — негодяя, воплощение зла в этом фильме. Мне было очень тяжело вынести этот удар еще и потому, что когда-то я действительно был Коммодусом, я был эгоистичным, коварным человеком, который манипулировал всеми ради собственной выгоды. Это было очень давно, но обвинение причиняло боль.