Бхагаван Раджниш - Внутренние война и мир
В этот центральный момент войны ум Арджуны поразило беспокойство. Ничто неясно. Что будет дальше, и до какой степени это правильно? И даже если станет понятно, что на другой стороне собрались одни тираны, агрессоры, то, все равно, среди них есть те, кого Арджуна любит. Возможно, Дурйодхана и тиран, но Дрона? Дрона не тиран. А Бхишма? И Бхишма не тиран. В сущности, он заботился как о Кауравах, так и о Пандавах, когда те были детьми. В свете данного факта трудно принять окончательное решение, и в этом причина беспокойства Арджуны.
Ману создал достаточно заурядные социоэтические законы. В обычной ситуации они применимы, но в особых случаях, подобных этому, они не годятся. Законы Ману можно было бы использовать только при одном условии: если Арджуна отрицает уникальность ситуации и цитирует Ману, чтобы оправдать свои поступки: «Ману сказал, что убивать тиранов правильно, и я присоединяюсь к его словам». Но это был бы не очень разумный шаг. И для того, чтобы назвать такой шаг неразумным, есть еще одна причина: в этом случае мы никогда бы не получили Гиту. Гита родилась из глубочайшего вопрошания Арджуны, его сомнений и размышлений — из поиска. Если бы Арджуна простейшим образом принял ситуацию, то все кончилось бы заурядной войной, в которой была бы победившая и проигравшая сторона... обычная история. Когда идет война, кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает — и из этого рождается история, сюжет.
Махабхарата оказалась не настолько значимой, как Гита. Война Махабхараты разразилась и завершилась, но Гита никак не может прийти к концу. Махабхарата — это всего лишь событие, и, со временем, оно изглаживается из памяти. В сущности, Махабхарату помнят только потому, что она дала рождение Гите — иначе зачем вообще вспоминать о ней.
Мировая история помнит тысячи войн. За три тысячи лет люди сошлись в четырнадцати тысячах войн, но обычно война... хорошо, она становится просто еще одной вехой в истории. Гита, напротив, превознеслась, стала более значительной, чем сама по себе война. Сегодня Гиту помнят не благодаря Махабхарате; Махабхарату не забыли из-за Гиты.
Исходя из этого, я хочу сказать вам, что в нашем мире ценность представляют не произошедшие события. Ценны мысли, идеи. События происходят, а затем предаются забвению, но мысли, идеи существуют вечно. События, в конечном счете, умирают; но если событие дает рождение какой-нибудь живой, одушевленной мысли, то оно обретает вечную жизнь.
Сама по себе война Махабхараты не имеет значения. Даже если ее никогда не было, это неважно. А вот не будь Гиты, все было бы иначе. Махабхарата осталась бы малозаметным событием, которое, со временем, стало бы вовсе несущественным. Эта война явилась результатом ссоры между братьями, двоюродными братьями. Она разразилась, а потом закончилась. У нее были свои причины, которые, в конце концов, исчерпались. Но Гита с каждым днем приобретает все большее и большее значение. Ее важность растет во многом благодаря тому, что у Арджуны был необыкновенный ум. Арджуна был гением, который не перестает вопрошать, который в момент кризиса ставит все новые и новые вопросы.
Обычно очень сложно задавать вопросы в момент кризиса. Человеку проще спрашивать, когда он сидит дома и читает Гиту. Арджуна оказался в такой ситуации, когда задавать вопросы становится рискованным предприятием. Этот случай не подходит для вопроша-ния. В такой ситуации трудно задаваться вопросами о конечной реальности; это — не тот случай, когда учитель и ученик могут сесть под дерево и заняться созерцанием. Вот-вот разразится война. Позывные к бою уже отзвучали, раковины протрубили — и в этот момент разум Арджуны начинает волноваться.
Арджуна — смелый человек. Посреди поля битвы он рассказывает о своем состоянии, о своей тревоге и погружается в размышления. Человек, который способен думать и задавать вопросы в настолько кризисной ситуации, — не просто гений. О Ману здесь нет и речи; в такой ситуации нужен человек калибра Кришны. Если бы там оказался Ману, он бы сказал: «Читайте мои Манусмрити. В них сказано: «Убей тирана». Ваша обязанность кристально ясна».
Глупые люди, в отличие от умных, всегда знают свои обязанности. Умный человек обычно глубоко анализирует обе стороны проблемы, и ему трудно определить, что хорошо, а что плохо. Это знание никогда не дается мыслящим людям так же легко, как невежам.
Для глупца все просто и понятно: это хорошо, а то плохо; этот — индус, а тот — мусульманин; этот человек наш, а тот — чужак. Но чем глубже размышления, тем больше возникает сомнений: «Кто мой, а кто чужой? Что хорошо, а что плохо?» В этом мире ценная мысль может родиться только через муки процесса размышлений. В такой момент Арджуна страдает от боли, а Гита становится ответом и преодолением боли. Нет, в этой ситуации недостаточно законов Ману. Они не помогут.
На дорогах существуют правила движения. «Держитесь левой стороны!» — это хорошее правило — с ним вы не ошибетесь2. Но если сделать все наоборот и предложить людям держаться правой стороны, то ничего плохого не произойдет. В Америке правила требуют ездить по правой стороне дороги, и люди не видят в этом ничего противоестественного. Держаться левой или правой стороны — любое подобное предписание служит определенной цели, но оно не имеет высшего основания в жизни. И если у кого-нибудь возникнет вопрос: «Почему нужно держаться именно левой стороны? Почему не правой?» — никто в мире не сможет дать на него ответ. Это — просто функциональное правило. А если человек, склонный к еще более глубокому анализу, задаст вопрос: «В сущности, какую сторону считать левой, а какую — правой?», то и на него невозможно дать однозначный ответ.
Созданная Ману система исключительно функциональна, но ведь Арджуна ставит под вопрос саму эту систему. Он задает очень глубокие вопросы. Арджуна спрашивает: «Итак, я получу царство, убив огромное множество людей, убив самых близких и любимых, и что? Какова цель моих действий? Предположим, я выиграю войну, и что мне это даст? Допустим, Кауравы — узурпаторы, и если мы убьем их, произойдет переворот, ну а что дальше? Какой смысл в перевороте? Кто скажет, сколько погибнет невооруженных, невинных людей, людей, никак не связанных с нашей распрею? Эти люди оказались на поле битвы просто потому, что они чьи-то родственники. Что будет с ними со всеми?»
Нет, Арджуна задает очень важные вопросы. Для ответа на них недостаточно Ману.
Не надлежит убивать нам кровных сынов Дхритараштры,
Ведь погубив свой род, как можем счастливыми быть, Мадхава?
Хоть и не видит греха их ум, пораженный корыстью,
В уничтожении рода, в вероломстве преступном,
Как не понять постигающим зло поражение рода,
Что нам, Джанардана, от такого греха отрешиться надо?
С гибелью рода погибнут непреложные рода законы;
Если ж законы погибли, весь род предается нечестью.
Арджуна говорит: «Они безрассудны. Если мы поведем себя так же, какая в этом будет польза? Допустим, они не правы, но если мы также понесем ответственность за их неправоту, сделав еще большее зло, будет ли это правильно? Разве, отвечая злом на зло, можно породить добро?» В сущности, вопросы Арджуны можно сформулировать так: «Если мы добавим свои ошибки к их ошибкам, они удвоятся или компенсируют друг друга? Их разум в заблуждении, они глупы — значит ли это, что мы также должны вести себя как глупцы? И настолько ли стоящим будет то, что мы получим в результате, настолько ли полезным, настолько ли ценным?»
Обратите внимание. В уме Арджуны развиваются две параллельные мысли.
Он спрашивает, стоит ли результат того. За этим вопросом стоят два мотива. Возможно, все это имеет смысл, тогда Кришна объяснит его, и Арджуна сможет рационализировать свою борьбу. Может быть, Кришна покажет, в чем смысл всего происходящего, и тогда Арджуна выиграет. Или, возможно, Кришна сможет дать убедительное объяснение того, что зло будет взаимно уничтожено злом, а все оставшееся будет добром. Если так случится, то Арджуна сможет подготовить себя к битве. Человек стремится найти рациональное обоснование своим приготовлениям к сражению.
Эти точки зрения развиваются рука об руку в уме Арджуны. Из того, как Арджуна ставит свои вопросы, следует, что он пытается сказать: «Либо позволь мне убежать, и я спасусь, либо дай мне ясное доказательство того, почему нужно сражаться». Арджуна стремится очистить свой ум так, чтобы во время сражения в нем не оставалось бы сомнений в верности избранного пути. В ходе битвы Арджуна хочет быть полностью уверенным в том, что сражается за правое дело.
Другой возможный вариант для Арджуны — бежать с поля битвы. Он видит лишь эти две альтернативы. Кажется, что он готов к обеим, — какая бы ни представилась. В этом необходимо разобраться.
