Ойген Херригель - Дзен в искусстве стрельбы из лука
Отношение ко всему не имеющему различий сущему в окружающем мире всегда характеризовалось отказом от любых оценочных категорий. Это вполне понятно. Умение равнодушно принимать радости и печали (причем радость продолжает оставаться радостью, но к ней относятся как к погоде) всегда считалось фундаментальной способностью, совершенства в которой достичь невозможно вообще.
Таким образом, отношение исключительно безлично-деловое. О способности через простое созерцание обнаруживать во всем окружающем его сущность и выражать ее мы уже говорили, подчеркнув, насколько это важно в искусстве. Но подобное было еще задолго до буддийского мистицизма и поэтому не является исключительно свойством дзэн. Равнодушный отказ от любых суждений как идейная абстракция — это только предварительная ступень к совершенно особому отношению, которое имеет огромное значение. Было бы неверным сказать, что оно не охватывается понятиями «субъективное—объективное», «личностное — вещественное». Человек не относится к вещам ни субъективно, ни объективно, он вообще к ним никак не относится. Что касается восприятия, то правильнее было бы сказать, что не человек относится к вещам, а сами вещи относятся к себе, используя его органы чувств, чтобы существовать для себя и таким образом достичь максимальной полноты бытия.
Такое объяснение вовсе не туманно и не расплывчато. Оно доступно европейцу, который не может вызывать в себе подобное состояние без предпосылок и предварительных упражнений и не может почувствовать, что этот вид непосредственного осознавания четок и конкретен в наивысшем смысле, настолько, что по сравнению с ним восприятие, которое распадается на сознание воспринимающего и сознание предмета, кажется недостаточным, вторичным, неправильным.
Таким образом, при непосредственном осознавании создается своеобразное измерение бытия: в онтологическом понимании прасфера, где все имеет форму, образ и смысл, но все еще стоит вне каких-либо теоретических определений. Но оно не может привести далеко. С точки зрения того, какую роль это играет в жизни, гораздо важнее значение этого непосредственного осознавания, в котором сущее как бы охватывает само себя.
Тот, кто способен получить подобный опыт, аргументирует, исходя из вещей, а не из самого себя.
Позиция расчетливого, рассматривающего все с точки зрения собственной выгоды человека будет для него невозможна, ему даже и говорить об этом не нужно. С такой позицией он несвободен, а чувствует себя (если он об этом думает) принуждаемым.
Справедливость по отношению к вещам проявляется, например, в икебане: букет составляют не по собственным меркам, а так, как требуют особенности цветов.
Всему следует дать возможность достичь полноты своего бытия, как будто все имеет на это право. И человек, на это способный, — дзэн-буддист именно в силу своего опыта. Благодаря этому опыту он уважает все сущее, все, что есть, и таким, как оно есть, включая все живое. Он никому не навязывает свою волю, но также и чужой воле не позволяет оказывать влияние на себя. Он уважает все сущее так, как будто оно есть проявление того, что лежит в его основе. И объемлет все сущее, и несет его Одно, Бог, Ничто, Космос. Таким образом он может усвоить формулу пантеизма.
Все это кажется ясным и бесспорным — и все-таки много возражений, прежде всего в отношении мира людей (в принципе, только в этом отношении) . Если бы он не находился в столь трудном положении, зачем бы нужен был дзэн? Зачем эта тяжелая работа над самим собой, зачем устанавливать связь с сердцевиной бытия? На этом месте рефлексия дает сбой. Она не способна осветить тьму.
Но тем яснее, что в своем развитии мистический опыт обретает все более четкую структуру: на место сущего при погруженном сосредоточении заступает ничто [пустота] и точно так же место ничто занимает сущее.
Пока однажды при осуществлении этого опыта (в котором из нечто переходят в ничто, а из ничто в нечто) не наступает просветление: ничто есть непосредственно космос. Это непосредственно бытие сущего — и не оно, это непосредственно ничто [пустота] — и не оно.
Это здесь — и не здесь, это вещь в ее самости — и опять же не она. То есть каждая отдельная вещь есть проявление ничто — и не-прояв-ление.
Неужели это есть истина, неужели все так просто? Так просто, что по сравнению с этим пантеистическое толкование кажется (хотя и ошибочно) сложным?
Значит, именно ради этого человек всю жизнь старался дойти до того, что столь просто?! Да, но к этому надо прийти, хотя эта Истина действительно как на ладони. В ее абсолютной истинности сомнений нет. Это видно в видении невидимого, в знании незнаемого.
Тот, кто приобрел опыт просветления (в котором ничто [пустота] освещает само себя), больше уже не понимает даже смысла вопросов, заданных исключительно из любопытства, чисто теоретически: почему ничто есть сущность сущего, как из ничто получается нечто? (Как из нечто получается ничто — известно из практики.) Это сохраняется при отказе от любой умозрительности. Чем менее сложным становится опыт, тем лучше. Так что мы снова возвращаемся к тому же самому: позволить всему быть таким, каково оно есть; не думать, что нужно добавлять что-либо от себя.
Дзэн-буддист открыт для всего (и не связан догмами), в том числе и для науки. Также он не отрицает рацио вообще — видимо, оно играет определенную роль и в мистических сферах.
Но даже при самых обычных обстоятельствах у него чрезвычайно богатая, духовно наполненная жизнь. По-другому он не может. Ведь он уже не живет своей жизнью, он и есть жизнь в ее самом внешнем проявлении — он снова вне своей самости. Не его несут, а он несет все, что есть, не неся этого. Каждый момент имеет для него ценность вечности. Он целиком и полностью живет в настоящем, в данный момент, не во вчера и не в завтра — но все-таки в них, поскольку это окантовка человеческого бытия, временного и преходящего.
Практика дзэн-буддизма
Становление ученика дзэн
Путь тренировки
Упражнения — с самого низа
Расслабление
Просветление, возрождение, природа Будды
Радость за других и сострадание
Боязнь слов
Общение со всем сущим
Понимание священников дзэн
Дзэн-буддист в мире, жизни и быту
Становление ученика дзэн
При введении в дзэн-буддизм ученик получает самые простейшие бытовые указания, требования к нему повышаются очень постепенно, в ходе многолетних упражнений.
Вначале глубинного сосредоточения достичь практически невозможно. Путь к нему, подготовленный медитацией, не должен осложняться несвоевременными нагрузками.
Предпосылка только одна: коан. (Коаны не выдумывают, это выражение уже существующего опыта, они парадоксально-непрозрачны, поэтому сами по себе опыта не дают.)
Так как во время поиска ответов на коаны сомнению подвергается все, что когда-либо имело значение (даже существование Будды!), в ученике растут беспокойство и даже некоторое неудовольствие. Ведь в конце концов во время упражнений не остается даже «я, который сомневается». В процессе освобождения от окружающего мира все как будто стерто и стиснуто.
Остается только одно: коан. Происходит только одно: обдумывание.
Но постепенно ученик осознает неплодотворность своих усилий и своей позиции. Таким способом решения не найти. Он отказывается (постепенно или внезапно) от напряженных размышлений и бессмысленных раздумий, так что в поле духовного зрения остается лишь коан. Существует только коан, больше уже нет «меня, который ищет ответ».
