Кора Антарова - Две Жизни
"Удалось бы только увидеться с ними, – думала Дженни. – Я заставлю этого синеглазого простака помочь мне добиться свидания".
На третий день её решение действовать созрело. Она, к удивлению мужа, поднялась с постели, стала пить шоколад и даже спросила о Бонде и Мартине.
– Бонда всё ещё говорит шёпотом и согнулся, как древний старик, без надежды выпрямиться. Он мог бы, конечно, поправиться, но этот идиот Мартин к тому, что ничего не смог сделать, ещё и потерял все лекарства, что носил на себе. И Бонда, не взявший запаса, обречён ждать, пока само время его не вылечит. А Мартин, очевидно, сошёл с ума. Он вызвал вчера вечером к себе Бонду и Анри и исповедался перед ними в своих грехах, – ядовито хохотал Армандо. – Что произошло в кабинете лорда Бенедикта, куда ему удалось проникнуть, никто не знает. Но на всём теле Мартина какие-то кровоточащие раны и язвы, должно быть его там пытали.
Дженни вздрогнула и с ужасом посмотрела на мужа. К её ненависти добавился ещё и страх физических страданий. Увидев ужас на лице жены, Армандо криво усмехнулся и продолжал:
– Когда Бонда ушёл, проклиная Мартина, что тот не принёс ему какой-то вещи, столь нужной Браццано, Мартин заклинал Анри убежать от нас. Он объяснил, что его раны вовсе не результат ударов плётки лорда Бенедикта, а тех лекарств, что Бонда заставлял его носить на себе в большом количестве; они-то и разъели его организм. Анри вызвал врача, тот объявил, что болезнь Мартина неизлечима и что смерть его близка.
Ужас Дженни усилился до последней степени. Мартина она терпеть не могла и нисколько его не жалела. А просто видела в его преждевременной смерти невероятную силу врага.
– Бонда говорит, что нам надо уезжать. Хотя встреча с Браццано, когда явимся без Алисы, ничего хорошего нам не сулит.
– Что ты хочешь этим сказать? Разве вы на службе у Браццано? Кто этот Браццано?
– Я думал, ты догадливее, Дженни. Проще всего тебе обратиться за разъяснениями к собственной матушке. У неё получишь исчерпывающие сведения. Уж она-то тебе всё объяснит, – саркастически улыбнулся Армандо.
– Чепуха какая-то! При чём тут мама, никогда не уезжавшая из Лондона дальше морских купаний, – и Браццано, живущий в Константинополе?
– Мама-то твоя итальянка. Она вышла замуж за твоего отца в Италии. А там у неё мог быть романчик с Браццано, с неудачным концом.
– Знаешь что, не меряй всех на свой аршин. Мама, конечно, вспыльчива, но в её честности перед отцом я не сомневаюсь. Если бы ты знал отца, ты понял бы, что бесчестное существо не могло бы жить рядом с ним.
Хохот Армандо стал ещё громче и наглее.
– А ты-то, жёнушка, очень честна? Я мог бы, конечно, нарушить запрет Браццано и кое-что рассказать тебе. Но мне жаль лишать тебя приятного сюрприза, а себя – удовольствия наблюдать при этом за твоей физиономией.
Холодная дрожь пробежала у Дженни по спине. Она никогда не думала, что физиономия её мужа может быть столь отвратительной. Что-то сатанинское мелькнуло сейчас на его красивом лице. Дженни поняла, что если поскользнётся, – пощады ей не будет. Три дня назад она считала, что сумеет заполучить друга в этом своём любовнике. Сейчас ей казалось, что он злодей каких мало, и если ему придется спасать свою шкуру, он утопит её без всяких размышлений.
– Что ты на меня уставилась? Не воображала же ты, что найдёшь во мне рыцаря печального образа, вроде своего мнимого папаши-пастора? Лучше пораскинь мозгами и подумай, как заманить сюда Алису. Лишь бы заманить. А уж умчать красотку, поверь, сумеем. Пожалуй, даже тебя оставим мамаше в утешение, только доставь нам сестрицу. Неужели ты так глупа и бездарна, что не можешь найти пути и возможности добиться свидания с сестрой и матерью? Ты можешь наделать этому лорду массу неприятностей. Подай заявление, что он держит насильственно в своём доме твоих родных и отказывает им в свидании с тобою. Пока суд да дело, немало беспокойства причинят ему судьи и адвокаты, подкупить которых ничего не стоит.
Хуже бича ударили Дженни эти слова. Так вот какая цена ей в глазах человека, женой которого она стала три дня назад! Она была всего лишь средством изловить Алису. Зачем им нужна сестра? В чем здесь дело? Дженни не могла больше выносить глумливый тон мужа и встала, чтобы уйти к себе.
– Обдумай всё, что я тебе сказал. Я слов на ветер не бросаю.
Уйдя в будуар, Дженни заперла дверь на задвижку и упала на диван в полном изнеможении. Она задыхалась. Сообразить, что же с ней произошло, почему разговор с мужем так её перепугал, она не могла. Но мгла мрачных предчувствий давила её с такой тяжестью, что у неё дрожало всё тело и стучали зубы.
Дженни машинально взяла папиросу, что стало уже её привычкой, и мало-помалу стала приходить в себя. По мере того как папироса становилась короче, настроение Дженни, ещё не привыкшей к наркотику, который ей старался подбросить муж в виде очаровательных тонких папирос, становилось ровнее. Страх её прошёл, она снова стала обдумывать свой план. Случайно слова мужа совпали с её собственным желанием добиться свидания с матерью и сестрой. Теперь она окончательно утвердилась в мнении, что сэр Уоми парень простоватый и что следует действовать именно через него. Всё, что происходило в судебной конторе, Дженни напрочь забыла сейчас, наркотик делал своё дело, и она чувствовала себя сильной, прозорливой, изворотливой и такой хитрой, что никто не был в состоянии прочесть её истинные мысли. Дженни села писать письмо сэру Уоми.
"Одновременно с этим письмом, уважаемый сэр Уоми, я пишу моей матери и сестре, так жестоко бросившим меня на произвол судьбы. Не подумайте, что я жалуюсь Вам на них. О нет. Для этого я их слишком люблю. Но я знаю также, что эти дорогие мне существа необыкновенно бесхарактерны и поймать их в сферу своего влияния ничего не стоит.
Так оно и случилось сейчас. Обе бедняжки попали на удочку лорда Бенедикта и изображают из себя рыбок на крючке. Ваши слова сочувствия, сказанные мне в конторе, дают мне смелость обратиться к Вам за помощью.
Лорд Бенедикт, его зять Николай и Сандра, каждый из которых мог бы мне помочь в моём законном желании повидаться с матерью и сестрой, такие жестокие и бессердечные люди, что им мои страдания безразличны. Мне кажется, что только Вы один наделены сердечной теплотой и участием. А потому Вы поймёте, какой разбитой и несчастной чувствую я себя сейчас. Выброшенная из тихого и уютного дома моего отца, где я привыкла видеть дорогие лица сестры и матери, где всю жизнь царило патриархальное целомудрие, я чувствую себя точно в чужой стране. А между тем всё самое дорогое живёт в получасе езды от меня.
Помогите мне увидеться с моими родными. Пусть Алиса с мамой приедут ко мне. Я не в силах войти в этот ужасный дом.
Со свойственной добрякам чуткостью Вы поймёте меня. Ваш образ врезался мне в память, и если наша симпатия взаимна, я бы очень хотела увидеться с Вами. Тогда я имела бы возможность рассказать Вам об ужасном поведении лорда Бенедикта по отношению ко мне, и, вероятно, Ваша помощь была бы активнее.
Не откажите сообщить мне по прилагаемому адресу, получили ли мои письма мать и сестра. Я даже в этом не доверяю лорду Бенедикту".
Подписав письмо девичьей и мужней фамилией, Дженни осталась очень довольна своими талантами и принялась за письмо к пасторше.
"Моя дорогая мама, – хотя Вы так ужасно изменили мне и бросили одну среди чужих людей, тем не менее я верю, что Вы меня любите и действовали только под влиянием чужой злой воли.
Мне непонятно всё же, почему Вы не приедете ко мне с Алисой. Неужели Вам даже неинтересно взглянуть на мою теперешнюю жизнь? Ведь Вы так много рассказывали мне о великолепии и богатстве Ваших друзей, среди которых я живу. Пока, правда, я ещё не купаюсь в золотой ванне, но зато часто слышу имя Браццано, который, по рассказам мужа, действительно очень богат и знатен. Возле него будто бы и начнется моя настоящая великолепная жизнь.
В этом письме я не буду задавать Вам вопросы. При личном свидании Вы мне расскажете о Браццано. Я очень удивилась, узнав о друге Вашей юности из чужих уст.
Ах, мама, мама, если бы отец был жив, он потребовал бы от Вас, чтобы Вы навещали меня с Алисой, а не бросили так одну на произвол судьбы, как вы обе это делаете сейчас.
Но всё же я прощаю Вам всю несправедливость. Я уверена, что лорд Бенедикт держит вас обеих взаперти и не пускает даже ко мне. Но ведь и отец был строг и следил за Вашим поведением. Однако Вы умели посещать друзей, вовсе ему не угодных.
Вырвитесь, пожалуйста, и навестите меня. Вы понимаете, что я не могу приехать к Вам, раз Вы живёте в доме человека, которого я ненавижу. Если уж моя просьба так мало значит для Вас, – я прошу ещё и именем Вашего друга Браццано, – приезжайте. Если он Ваш истинный друг, значит он и мой друг. Вы мне так всегда говорили.
