Николай Норд - Большая книга экстрасенса. Упражнения для развития сверхспособностей
Это произошло в 1949 году, когда Хоскину было тридцать девять лет, в то время как первоначальное тело Рампы находилось тогда при смерти в Лхасе – столице Тибета. Само собой, все знания и способности Лобсанга Рампы вместе с духом перешли к Хоскину, и вскоре, будучи изнутри уже совершенно другим человеком, он отказался от прежнего британского имени и стал доктором Вторником Лобсангом Рампой – таково было полное имя монаха.
Причем новоявленный монах описал свою биографию с такими подробностями, которые никоим образом не могли быть известны простому английскому слесарю. По ней выходило, что Лобсанг Рампа родился в Тибете в начале XX века, в княжеской семье высокопоставленного чиновника. Его отец в период первой оккупации Тибета китайцами в начале XX века управлял Тибетом вместо правителя страны, вынужденного в то время скрываться за пределами государства. Мать Рампы также происходила из одного из десяти самых знатных и богатых семейств Тибета.
Юный Рампа получил образование в старейшем монастыре Чакпори – оплоте тибетской медицины, где испокон веков готовили лам в качестве целителей, медиков, травников и хирургов широкого профиля. В этот монастырь Рампа поступил в возрасте семи лет после того, как в родительском доме он получил толкование своего гороскопа и предсказание трудной судьбы из уст лучших оракулов и астрологов из монастыря официального Оракула Тибета. Сам монастырь Чакпори расположен в пригороде Лхасы, а менее чем в двух милях от Чакпори стоит дворец Потала – резиденция Святейшего Далай-ламы. В нем Лобсангу приходилось не раз бывать на аудиенциях Далай-ламы XIII, выполнять его специальные поручения и обучаться.
Получив первичное образование у себя на родине, 1923 году Лобсанг Рампа уехал в Китай, чтобы продолжать изучать медицину в университете Чунцина, после окончания которого он получил докторскую степень в области медицины. Пребывая в дальнейшем в Китае, он во время Второй мировой войны попал в плен к японцам, где в результате тяжелого труда и лишений его здоровье было серьезно подорвано. По окончании войны в 1946 году тяжело больной Рампа вернулся в Тибет и в 1949 году физически скончался, перебравшись духом в тело Кайрила Хоскина.
Вторая кончина Лобсанга Рампы произошла лишь в 1981 году в Канаде, куда он переехал на постоянное жительство за восемь лет до этого…
С подобной точки зрения интересна история жизни и Елены Блаватской. Она родилась в 1831 году, и ничем особым среди остальных людей не выделялась. Но вот, в возрасте тридцати шести лет, она оказалась в Италии, где, в силу импульсивности и бесстрашия своего характера, приняла участие в восстании Гарибальди.
Полковник Олькотт, ее постоянный спутник во всех зарубежных поездках, так писал об этом:
«…Она сражалась вместе с Гарибальди в Ментане, в кровавом бою. Как доказательство она мне показала позже перелом левой руки в двух местах от ударов сабли и попросила прощупать в своем правом плече пулю от мушкета и еще другую пулю в ноге. Также показала мне рубец у самого сердца от раны, нанесенной стилетом.
…Мне иногда кажется, что никто из нас, ее коллег, вообще не знал действительную Елену Блаватскую, кажется, что мы имели дело только с искусно оживленным телом, настоящая ее душа была убита в битве под Ментаной, когда она получила эти пять ран, и ее как умершую извлекли из канавы».
Тяжелейшие раны Елены Блаватской были в конце концов залечены, но одновременно с этим с ней произошло странное духовное перерождение. Вот что по этому поводу она пишет сама в своей книге «Тайная доктрина»:
«…Я начала ощущать странную двойственность. Несколько раз в день я ощущала, что во мне существует кто-то совершенно независимо от меня. Я никогда не теряю осознание своей индивидуальности и чувствую, что сама храню молчание, а моим языком говорит мой внутренний гость. К примеру, я знаю, что никогда не была в местах, описанных моим «вторым Я», но этот второй не лжет, рассказывая о местах и предметах, мне незнакомых, потому что он видел и хорошо знает их».
А вот отрывок из письма Елены Блаватской к своей сестре Вере Желиховской:
«…Ты вот не веришь, что я истинную правду пишу тебе о своих учителях. Ты считаешь их мифами, но разве самой тебе не очевидно, что я сама, без помощи, не могла бы писать о Байроне и о материях важных?.. Что мы с тобой знаем о метафизике, древних философиях и религиях? О психологии и о разных премудростях?.. Кажется, вместе учились, только ты лучше меня. А теперь посмотри, о чем я не пишу?.. И люди, да какие – профессора, ученые – читают и хвалят. А я тебе говорю правду: передо мною проходят картины, древние рукописи, числа, я только списываю и так легко пишу, что это не труд, а величайшее удовольствие».
А истории жизни многих наших неординарных современников, таких как Ванга, Эдгар Кейси, Саи Баба или Ури Геллер, лишний раз подтверждают, что тело – лишь временное пристанище духа и что он в этом теле может быть заменен совершенно иным, в том числе божественным.
В заключение скажу, что специальных тренингов на привлечение неофитом духа пока не существует. Но, только вызывая дух, только общаясь с ним, можно привлечь его внимание и просить его содействия. То есть если вы не обращаете на него внимания, то и он не обращает внимания на вас.
Но даже если вы просто часто молитесь своему святому или взываете к ангелу-хранителю либо когда надо и не надо поминаете всуе черта – поверьте, они себя так или иначе в отношении вас проявят.
Ждите!
Дежавю
Однажды, еще в восьмидесятые годы, я на «Жигулях» поехал шишковать в тайгу на север Новосибирской области в район деревни Пихтовка.
Вообще-то это была чистой воды авантюра – оправляться в путь на машине этой марки, ибо в то время нормальных хороших дорог в сельской глубинке почти не было, даже обычная гравийка была редкостью. Да, откровенно говоря, они особо были и не нужны, ибо личного транспорта у народа практически не было, а колхозные грузовики и председательские уазики могли по грунтовым дорогам ездить и в непогодь, если только дожди не зарядят на неделю-другую.
Я проехал уже километров сто, когда остановился перекурить и отдохнуть от езды по убойной дороге, перепаханной глубокими, расходящимися колеями, которые продавили в почве МАЗы и колесные тракторы.
В этой местности, судя по многочисленным ямам и остаткам фундаментов, некогда располагалась деревня, от которой ныне осталось только три полуразвалившихся дома, заросших бурьяном и деревьями, пробивающимися прямо через дырявые потолки.
По истлевшим, кракающим под ногами ступенькам крыльца я, гонимый обыкновенным любопытством, вошел в один из них. Внутри царил хаос полувекового разрушения – провалившийся местами пол, из центра которого, взломав потолок и крышу, произрастала корявая береза; почернелые от дождей, плесневелые стены, горка мшистых кирпичей – остаток печи, какая-то гниль из обломков нехитрой мебели и обрушившихся балок.
Внезапно меня охватила некая мятущаяся тревога, я почувствовал, что этот дом был переполнен некими знакомыми мне, скрытыми воспоминаниями. Они были там. Я их ощущал, но ничего не мог вспомнить. И тут я совершенно осознанно бросил взгляд в красный угол и увидел там валявшуюся на полу блеклую икону Спасителя, наполовину присыпанную прахом. Осторожно ступая по прогибающимся под моими ногами доскам, я прошел в угол и поднял ее. И тут, на том месте под ней, где она лежала, что-то неярко блеснуло. Я нагнулся еще раз и подобрал темного серебра медальон на серебряной же цепочке. Открыв его, я увидел фотку худощавого темноглазого мужчины лет тридцати пяти-сорока, в пилотке и гимнастерке, с нашитыми на ее воротник квадратиками – по два на каждой стороне.
У меня задрожали руки и от навернувшихся слез затуманились глаза. Я все вспомнил: когда-то, перед войной, здесь жила семья из десяти человек. Это была моя мать, два моих старших брата – одному семнадцать, а другому пятнадцать лет, пять моих сестер, самой старшей из которых было десять лет, а младшей лишь год, и я сам – в ту пору паренек четырнадцати лет.
А мужчина с медальона – мой отец, только что ушедший на фронт, оставив после себя вот этот снимок, который был сделан в райцентре для военного билета.
И он был директором Марахтинского леспромхоза, который тогда размещался здесь и имел одноименное название с этой деревней (позже я нашел всему этому подтверждение в областном архиве).
Но в тот момент я не мог понять этой ситуации: ведь если предположить, что на меня вдруг нахлынули воспоминания из прошлой жизни, то здесь что-то не сходилось, поскольку я точно знал, что в ней, причем примерно в это же время, я был офицером вермахта. (Как я это определил, написано в моей книге «Азбука ведьм», интересующихся отсылаю туда.)
Возникает вопрос: что же я тогда вспомнил?
Ответ я нашел лет через десять, когда занялся изучением сновидений. И я понял, что я жил в этом доме в одном из своих снов. И хотя та моя жизнь в этой деревушке ныне ушла в небытие, но сон мой остался, и в нем я, наверное, жил до сих пор…
