Причастие, или Интеллект любви - Кришнамурти Джидду
Если вы можете смотреть на все вещи, не позволяя включаться удовольствию: на лицо, на птицу, на расцветку сари, на красоту водной глади, на что бы то ни было, вызывающее восторг, — если вы можете смотреть на это, не стремясь к повторению переживания, тогда не будет страдания, не будет страха, а будет одна лишь потрясающая радость.
Только стремление навсегда сохранить удовольствие превращает его в страдание. Проследите это в самих себе. Именно стремление повторить удовольствие порождает боль, потому что оно не будет таким же, как вчера. Вы боретесь, чтобы ощутить тот же восторг, и испытываете боль и разочарование, так как это вам не удается. Наблюдали ли вы, что происходит, если вам отказывают хотя бы в незначительном удовольствии?
Не получив желаемого, вы становитесь встревоженным, завистливым, исполненным ненависти. Замечали ли вы, когда вам отказывали в выпивке, сигарете, сексе или в чем бы то ни было, — замечали ли вы, какую борьбу это в вас вызывало? Это является какой-то формой страха, не так ли? Вы боитесь, что не получите желаемое или потеряете то, что имеете. Когда какая-нибудь определенная вера или идеология, которых вы придерживались годами, вдруг начинает терпеть фиаско, не боитесь ли вы оказаться в одиночестве?
Ведь эта вера на протяжении многих лет давала вам удовлетворение и удовольствие, и когда вы ее утратили, вы оказались на мели, чувствуя себя опустошенным. И этот страх будет одолевать вас до тех пор, пока вы не найдете другой формы удовольствия, другой веры.
Это кажется мне таким простым, но именно потому, что это так просто, мы отказываемся видеть эту простоту. Мы любим все усложнять. Когда ваша жена отворачивается от вас, разве вы не ревнуете? Разве вы не испытываете гнева? Разве вы не ненавидите человека, увлекшего ее? А ведь все это — страх потерять нечто, приносящее удовольствие, приятное общение, определенное состояние уверенности, удовлетворения от обладания.
Если вы поняли, что там, где есть погоня за удовольствием, неизбежно должно быть страдание, и если вы этого хотите, то живите так. Но пусть это не будет вашей ошибкой по незнанию! Если вы хотите покончить с удовольствием, что означало бы покончить и со страданием, вы должны отнестись с полным вниманием ко всей структуре удовольствия в целом. Не отсекать его, как это делают монахи и саньясины (они никогда не глядят на женщину, ибо считают это грехом, и тем самым разрушают жизненную основу своего понимания), но осознать весь смысл и все значение удовольствия, тогда вы обретете потрясающую радость жизни. О радости вы не можете думать. Радость — нечто непосредственное, возникающее мгновенно. Думая о радости, вы превращаете ее в удовольствие. Жить настоящим — значит непосредственно воспринимать красоту и восторгаться ею без того, чтобы извлекать из этого удовольствие.
СВОБОДА И ОДИНОЧЕСТВО
Ни муки подавления, ни жестокая дисциплина приспособления к идеалу еще никого не приводили к истине. Чтобы достичь истины, ум должен быть совершенно свободен, без малейшего искажения.
Сначала давайте спросим себя: действительно ли мы хотим быть свободными? Когда мы говорим о свободе, говорим ли мы о полной свободе или о свободе от чего-то неудобного, неприятного или нежелательного? Нам бы хотелось освободиться от болезненных и неприятных воспоминаний, мучительных переживаний, но при этом сохранить те наши идеологии, формулировки и отношения, которые могли бы дать нам удовольствие или удовлетворение. Но удержать одно без другого невозможно! Ибо, как мы видели, удовольствие неотделимо от страдания. Поэтому каждый из нас должен решить, хочет ли он быть полностью свободным. Если мы скажем, что хотим этого, тогда мы должны понять природу и структуру свободы. Является ли истинной свободой свобода от чего-либо, от страдания, от какого-то рода тревоги? Или свобода по сути своей нечто совсем иное? Вы можете быть свободными, скажем, от ревности, но не является ли эта свобода реакцией и, следовательно, вовсе не свободой?
Вы можете быть свободны от догмы: это довольно легко сделать, проанализировав и отбросив ее прочь. Но мотив освобождения от догмы может быть обоснован по-разному, потому что он может быть продиктован желанием освободиться лишь от той догмы, которая перестала быть модной или удобной. Или вы можете желать освободиться от национализма, потому что верите в интернационализм или сознаете, что просто нет смысла продолжать цепляться за эту глупую националистическую догму, с ее знаменами и прочим вздором. Такую догму вы можете легко отбросить прочь. Или вы можете выступать против какого-нибудь религиозного или политического лидера, обещавшего вам свободу в результате дисциплины или восстания. Но имеет ли такой рационализм, такое логическое умозаключение что-либо общее со свободой?
Если вы говорите, что свободны от чего-то, то это просто реакция. Она, в свою очередь, вызовет лишь другую реакцию, с новым приспособлением и новой формой господства. Таким путем вы можете составить целую цепь реакций, каждое звено которой будете принимать за свободу. Но это не свобода, это лишь продление видоизмененного прошлого, за которое цепляется ум.
Современная молодежь, как и всякая молодежь, находится в состоянии мятежа против общества. Это само по себе хорошее явление. Но и мятеж — это не свобода, а реакция. Эта реакция создает собственный шаблон, в плену которого вы оказываетесь. Вы думаете, что это нечто новое, но это не так. Это старое на новый манер. Любой социальный или политический мятеж неизбежно возвращается к доброму старому буржуазному настроению.
Свобода приходит только тогда, когда вы видите и действуете. Она никогда не бывает результатом мятежа. Видение есть действие. И такое действие происходит мгновенно. Когда вы видите опасность, тогда нет никакой умственной деятельности, никакой дискуссии или колебания. Сама опасность побуждает действовать, и поэтому видеть — значит действовать, быть свободным.
Свобода — это состояние ума. Не свобода от чего-то, но ощущение свободы, свободы сомневаться и ставить вопросы по отношению ко всему. Поэтому в ней столько силы, действенности и энергии, что она сразу отбрасывает все формы зависимости, рабства, приспособления и подчинения. Такая свобода означает бытие в полном одиночестве, наедине с самим собой. Но может ли ум, воспитанный в определенной
