Мама Папа. На вершине успеха - Евгения Павловская
Света вновь спрятала лицо в ладони, а вместо нее заговорила Аня:
— Моя мама тяжело болеет. После инсульта у нее отнялась левая часть тела, рука совсем не работает, нога ослабла, ходит плохо, большую часть времени мама лежит. И так уже два года…
— Прости, я не знала, — Даша была не готова к такому повороту.
— Конечно, не знала. Я никому не говорю. Мне не нужно, чтобы меня жалели. Или маму. То, что мы проходим с ней, это наше дело. Я бы даже сказала, наше таинство. Я сначала тоже слала проклятия небесам. Усомнилась в Боге, а я человек верующий. Тоже себя спрашивала: за что, за что? Вы заметили, у нас это общее, хотя истории у всех разные?
Подруги переглянулись, ведь Аня была права.
— Ты это к чему?
— Вы меня простите, если я сейчас что-то не то скажу, но мне кажется, вы до сих пор там, в своих обидах. Вот ты, Лера, ты простила маму за то, что она умерла?
— Не знаю, не уверена…
— Давай я тогда спрошу по-другому. У тебя есть ощущение, что твоя боль все еще в тебе? Что все эти годы ты живешь с этим — и не можешь отпустить мамину смерть. Она для тебя, как фундамент — уже привычна, в ней ты берешь основу для своего страдания, каких-то оправданий. Но при этом внутри чувствуешь в себе такую дыру, такую пустоту… Как будто без мамы у тебя просто нет какой-то важной половины?
Вместо ответа Лера снова разрыдалась.
— А ты, Света, простила мать?
— Я? Простила? Ну, уже нет! У меня из-за нее не было ни детства, ни юности. Сбежать от нее — было лучшим моим решением. Я столько-го добилась, когда выбралась из ее дома! Я все сделала правильно, и правильно, что не общаюсь с ней. Зачем она мне нужна?
— Ты права. Ты действительно приняла лучшее в своей жизни решение и многого добилась. Но пустота в сердце гложет и тебя, я права?
Ни с кем не складываются отношения, злишься сама на себя, потом винишь во всем трудное прошлое, и так по кругу каждый раз. Так ведь?
Света кивнула Ане, и та продолжила:
— Девочки, я не знаю, как это объяснить. Вы только не подумайте, что я сумасшедшая, но мне кажется, что наши мамы очень здорово придумали, что так с нами обошлись. Стойте-стойте, не перебивайте. Я расскажу про себя, про нас с мамой. Потому что мне кажется, что именно ее болезнь не только нас сблизила, но и сделала меня лучше, сильнее.
И Аня рассказала, какой страх ее обуял, когда позвонили из реанимации и сказали, что у мамы инсульт. Она и не думала, что так зависит от матери и от новостей, что с той все хорошо. Казалось бы, не так часто они и общались, каждый день не созванивались, вели размеренные параллельные жизни. И многие считали, что это и есть идеальные отношения мамы и дочки.
На смену страху пришла злость: немощную маму выписали — и оказалось, что в быту она, как младенец. Анна тогда еще подумала: только этого мне не хватало, очередной ребенок на руках. И действительно, мама стала вести себя просто ужасно: капризничать, устраивать истерики, требовать круглосуточного ухода. Но чем больше Аня вкладывалась, чем больше отдавала, тем больше мама впадала в младенчество.
Аннушка выбивалась из сил, усталость стала фоном ее жизни, энергия утекала — и девушке казалось, что она это чувствует физически. Она злилась на мать, которую винила в том, что та будто высасывает из нее жизнь. Она злилась на себя: на свой эгоизм, на неумение принять болезнь близкого человека, вести себя достойно и благородно перед лицом трудностей. Темный период жизни, как ей представлялось, уже не сменится светлым…
Интернет все расставил по своим местам. Познакомившись в специализированном сообществе с девушками, у которых мамы были с тем же диагнозом, Анна узнала удивительное: оказывается, в таком состоянии человек вполне может быть достаточно бодр, в хорошем расположении духа, может делать определенные упражнения и даже со временем самостоятельно себя обслуживать. Кое-кто даже вставал на ноги и полностью восстанавливался.
Аня задумалась: почему так? Почему кто-то справляется, а кто-то нет? Она стала аккуратно спрашивать у новых знакомых в сообществе. И ответы многих удивляли, еще и потому что были похожи. Наши мамы сильные, писали незнакомые девушки со схожими проблемами. Мы даже не представляем, насколько много они могут. Мы душим их жизненные силы своей заботой, а надо осознать, по-настоящему осознать ситуацию — и дать родителям право на их выбор, на их судьбу. Пока они живы — это их жизнь. Мы им не мамы и не папы, мы их дети.
— Это было сложно понять, очень сложно. Как не заботиться, если человек не может сам за собой ухаживать? Как быть ребенком, когда надо во всем помогать?
Аня думала, вот оно: раньше мама повсюду за ней ходила, оберегала, а теперь ее очередь. Будет отдавать долг. Но чем больше она старалась, тем хуже становилось. В какой-то момент она психанула и в сердцах бросила что-то про то, что пусть тогда сама все делает, если ей все не нравится. И сбежала выпускать пар на кухню. Вот тогда это и случилось: мама вдруг как-то притихла, успокоилась и впервые за долгое время после выписки сама поднялась и дошла до кухни.
— Когда я увидела ее в дверях, я просто засмотрелась. Я увидела там, внутри, за болезнью, очень гордую и самостоятельную женщину. Я как будто через волшебную призму рассмотрела в ней прежнюю маму, любимую, бойкую, рукастую. Она была там, все та же, все такая же! И глядя на нее, я и сама снова стала просто ее дочкой. Не лечащим врачом, не сиделкой, не заботливой мамой, а маленькой девочкой, которая смотрит на маму снизу вверх и любуется. И так сразу хорошо стало, как будто та дыра в сердце зарубцевалась. Я вернула свою маму, я сама вернулась к себе. Наши мамы — великие, девочки. Я вам точно говорю. Великие!
— Это очень хорошая история, Ань, очень, — прервала звенящую тишину после
