Юлиус Эвола - Метафизика пола
Марро [122] дал клиническое описание взрывного изменения юношеского организма: "флюид из брюшной полости поднимается по спинному мозгу в головной" [123]; с этого момента подросток неспособен сопротивляться жажде насилия и пароксических действий. Если бы психиатры были способны видеть человека в гиперфизическом свете, подобные явления были бы благодатным материалом исследований; мы хорошо понимаем, что речь здесь идет о развертывании и подъеме kundalini, то есть покоящегося доселе скрытого центра обычной сексуальности, о котором учат все виды йоги. Без подготовки йогический подъем kundalini может повлечь безумие и даже смерть. [124] В обычных, не патологических условиях пробуждение и трансформация этих сил, напротив, ведет к пробуждению и новых, скрытых до сих пор возможностей подросткового организма.
Более того, все происходящее у подростков, разумеется, в непатологических случаях, происходит у каждого переживающего опыт эроса - пробуждение супер- физических сил, ведущее к более свободному состоянию, причем эти силы вовсе необязательно должны иметь обычную сексуальную природу. В юношеском возрасте просыпаются также религиозные и мистические тенденции. Психологи замечают, что духовный кризис пубертатного периода вообще часто сопровождается явлениями, напоминающими патологические: чувство неполноценности и несовершенства, тоска, болезненное самоосознание, тревога, отвращение, неуверенность, всеобщая неудовлетворенность; это позволило Штарбуку сделать такое обобщение: "Теология берет за основу подростковые проявления и вообще вся на них построена". [125] Такие аналогии можно развивать и вовсе необязательно в критическом смысле - счастливые случаи первой любви очень похожи на благополучное разрешение религиозных кризисов сознания. Применительно к религиозному обращению У.Джеймс писал: "Ощущение новизны озаряет каждый предмет - в противовес нереальности и отчужденности мира, в котором "каждая вещь теряет другую". [126] Стендаль писал, что любовь-страсть обнажает перед глазами человека всю природу в ее самых высоких измерениях, как будто она только вчера была сотворена. Человек как бы видит перед собою прекрасное зрелище, преображающее его душу. Все ново, все живо и вдохновенно. [127] Schon wie cin junger Friihling ist diese Welt [128] - как поется в известной песенки о первой счастливой любви. "Ты воистину влюблен" (ashiq tara) - гласит арабское высказывание о духовном озарении суфия. Эрос пробуждает ощущение полноты, метафизическую целостность человеческого Я. Противоположны тяжесть жизни, обездушенность мира, безразличие ко всему. А ведь все это охватывает душу, когда любовь прошла. Что же до юношеских экстазов, о которых говорилось выше, [129] - это явления того же порядка.
То же самое - только на более общем и глубоком, чем индивидуальный, плане, мы встречаем в области этнографии. У многих "примитивных" народов так называемые инициатические или священные болезни, рассматриваемые как знак избрания, похожи на симптомы полового созревания. Справедливо отмечалось, [130] что формирование шамана, мага или жреца, сопровождаемое такими знаками, - не психопатология, а составная часть развитой, стабильной культуры. Техника посвящения включает в себя искусственно вызванные болезненные состояния. Налицо вмешательство внешних духовных сил, возрождающих человека, - внешне все это напоминает юношеские патологии. Однако здесь результат - не созревание обычного человека, но, напротив, личности, связанной со сверхчувственным миром. В нашем контексте интересны отмечаемые этнографами факты избрания для посвящения половозрелых юношей, еще не касавшихся женщины: [131] здесь важно то, что сила трансцендентной вирильности еще не обрела направленности, не поляризована физиологически.
Еще заметим, что подобные "ритуалы перехода" имеют связь с тем, что мы именовали внутренним полом, так сказать, духовным, а не просто физической сексуальностью. У многих народов известны обряды перехода от детства к мужеству; при их совершении подчеркиваются принципы мужества именно в высшем смысле. Для нас здесь важны два аспекта.
Во-первых, в этих ритуалах воспроизводится смерть и новое рождение. Этому подчинены получение нового имени, забвение предшествующей жизни, овладение тайным языком и вступление в связь с мистическими силами своей расы. Это прямая трансценденция, осуществляемая посредством особой традиционной техники.
Во-вторых, вирильность, духовное мужество выступает обособленно от физического пола, к внешним мужским признакам добавляется "становление мужчины"; ему-то и подчинен ритуал. После его прохождения человек выходит из-под власти матери и становится членом "мужского общества" ("братства мужчин"), чему иногда соответствует особое "жилище мужчин"; отделенное от других жилищ племени, и обладающее сакральным значением - в них живут вожди и воины. Не прошедший этого посвящения, сколько бы ни было ему лет, не считается мужчиной и живет вместе с женщинами, детьми и животными. Интересна символика инициации. Незадолго до нее будущего посвящаемого одевают в женские одежды, дабы подчеркнуть, что он еще не "стал мужчиной". [132]
Использование особой техники для высвобождения и генерирования силы пола приводит к полному изменению внутренней сущности человека. Это происходит, когда внешние признаки уже налицо. В случае мужчины речь идет об обретении качества, которое можно назвать внутренней вирильностью. [133] Возможно, память об этом сохранилась в католическом обряде конфирмации, хотя и в очищенном от непосредственного сексуального содержания виде - первое участие в таинстве Евхаристии предполагает преображение, то есть смерть и следующее за ней восстановление.
Все это ведет нас уже к области непрофанических проявлений пола, его сакрализации. Основные ее вехи - те же самые. Это, прежде всего, трансценденция эроса, как и в случае юношеской патологии, пробуждающая замкнутые прежде структуры личности. Она - результат страсти, потрясающей любящих, негативно или позитивно ведущей к выходу за пределы себя, к продолжению границ Я. Этнографический материал ясно показывает, что в традиционном мире эти энергии используются сознательно - в целях осуществления нефизических возможностей вирильности.
21. Любовь, сердце, сон, смерть
Роль сердца в языке влюбленных хорошо известна и часто оказывается объектом самого слащавого и упадочного сентиментализма. Тем не менее в этом языке мы находим утверждение глубокой веры, следов того, что всегда означало сердце в эзотерических и доктринальных традициях. Гораздо в большей степени, нежели средоточием эмоций эти традиции полагают сердце центром всего человеческого существа, [134] но так же и точкой, через которую во время сна происходит передача сознания, минуя область головы, имеющую большее отношение к бодрствованию. [135] Как мы уже отмечали, сознание во сне считается "тонким" состоянием, особенно в индуистской традиции; но также и большинство мистиков иных традиций считают внутреннее, тайное сердечное пространство вместилищем сверхчувственного света ("сердечного света"). Например, когда Данте, говоря о первичном, внезапном восприятии эроса, упоминает о "самой сокрытой клети сердца", это вовсе не банальный и приблизительный способ любовного объяснения, но нечто совершенно точное и действительно существующее. [136] Казалось бы, нет ничего более безвкусного, чем изображение сердца, пронзенного стрелой (луком и стрелой, а также факелом древние наделяли персонифицированный образ Любви): в наши дни это любимая татуировка моряков и уголовников. Но этот же знак наполнен необычайной смысловой напряженностью. Эрос выступает как рана, наносимая самому существу человека: эзотерически это поражение сердца. Традиция утверждает, что связь человека с его внутренним Я, которую можно или порвать или возвести к соучастию в жизни более высокой, к высшей свободе. Так эрос выступает в виде смертельного удара стрелы. Мы начинаем понимать, что средневековые "Адепты любви" и Данте вместе с ними просто поднимали профанический опыт влюбленных до уровня сознательной веры. Следы этих смыслов мы открываем в опыте каждой любви. Исламскому эзотеризму известны термин "fat higabb" ("открытие" или "распечатывание" сердца), а также понятие "сердечного света". Эти же же соответствия мы находим в языке всех мистиков. В "Corpus Hermeticum" (VIII, И, VI, I) встречаются выражения: "открыть очи сердца," "понимать очами сердца". Мы можем установить ясно зримую связь между освобождающим от оков индивидуальным "открытием сердца" и переживанием опыта новизны, свежести, преображения мира, сопровождающее состояние любви: здесь намек на зримый сердечными очами мир, именуемый суфиями "ауn higabb".
