Андрей Виноградов - Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания
— Не думай, о блаженнейший Андрей, — отвечал ему в горести Стратокл, — что скорблю я из-за чего-то иного, кроме тебя. Каждое слово, которое роняешь ты мне в душу, словно уголь, обжигает её и воспламеняет любовь к тебе. Оттого и страждет чувственная часть моей души, получая от тебя столь страшное пророчество. Сам-то ты свободен, а я — когда потеряю я тебя в этом мире, — в ком найду я такую заботу и любовь, в ком обрету я тогда свою свободу? Пали на почву души моей спасительные семена твоих слов, о добрый сеятель мой! Но как им взойти теперь, если покинешь ты меня, о блаженнейший Андрей? Прорастут они лишь тогда невредимыми и явятся на свет, если захочешь ты этого и помолишься о них и обо мне.
— Уже проросли они, о Стратокл, и готовы сами плодоносить! И славлю я Господа моего за то, что не ошибся в тебе и на добрую почву посеял слова благодати! Знайте же, друзья мои и чада возлюбленные, что завтра возмутит сестра наша Максимилла дикого зверя, обитающего в злосчастном Эгеате, и набросится тот на меня, рыча и брызжа ядом, — ибо не согласится она на противные Господу дела. А восставший зверь, надеясь утешить свою неизбывную адскую боль, обратит на меня всю свою ярость — будьте же готовы к тому и молитесь обо мне.
Когда говорил это блаженный апостол, не было уже рядом с ним Максимиллы, потому что поспешила она домой, оставив в мрачной темнице всё своё смущение и смятение. И отреклась она от всей этой временной жизни с её злобой, матерью плоти, и от всего плотского, решительно отказавшись от предложенного ей Эгеатом. Тогда обратился он к казни Андрея и весь погрузился в мысли о том, какой бы смерти его предать. И когда понял он, что самое лучшее — это распять его, то отправился вместе со своими развращёнными приспешниками к дымящимся идольским алтарям, чтобы наесться жертвенного мяса и насытиться предназначенной демонам кровью, а затем упиться вином до забвения рассудка.
Максимилла же под водительством Самого Господа, принявшего облик сияющего мальчика, снова пришла вместе с Ифидамой к святому апостолу и снова застала его в беседах с братьями.
— Направлен я, чада мои, — вещал он громко, озаряя своими словами тьму подземелья, — посланником во многие страны, но не столько учить, сколько напомнить каждому, кто имеет родственные мне души, что пребывают они во зле, наслаждаясь пагубными призраками, от коих и вас призываю я навсегда отступить и побуждаю устремиться к вечному, обратиться в бегство от всего преходящего. Никто из вас не устойчив, а в мире всё течёт и меняется, как учат языческие мудрецы, но не знают они, что происходит это из-за невежества души, заблуждающейся относительно природы. Заповедую я вам, возлюбленные чада мои, твёрдо выстроить себя на предложенном вам основании, непоколебимом и недоступном для всякого творящего зло. Укоренитесь на этом основании; утвердитесь, помня обо всём том, что случилось, пока я находился с вами; взирайте на совершённые мною дела и на данные вам знамения, ведь и бессловесная природа, вероятно, удивится им, так что и камни завопят. А то, что должно случиться со мною, пусть не смущает вас. Потому что раб Божий, которому многое преподал Сам Бог на словах и в делах, изгнан будет из этой временной жизни. И случится это не только со мной, но и со всеми, кто возлюбил Иисуса, уверовал в Него и исповедует Его. Бесстыдный диавол вооружит против них своих чад, чтобы они подчинились ему, но не получит того, чего желает. Так зачем же ему всё это? А затем, что с начала всего сущего, а точнее — в тот самый миг, как Безначальный сошёл со своими начинаниями в мир, бежал враг, противник мира, так что стало ясно: не владыка он ему, но бессильное ничто. Но понимает он это, а потому воюет с Господом, слугами Его и со всем миром. Решив, что вовек воцарился он в мире и безраздельно господствует над ним, он объявил свою вражду с ним неким подобием дружбы, на самом же деле это ложь! Но когда воссияло таинство благодати, когда проявился замысел упокоения, показался свет Слова и спасаемый род был обличён в том, что прежде пребывал в наслаждениях, — тогда враг, увидев, что из-за благости Помиловавшего он презрен и что осмеяны его дары, посредством которых думал покичиться над нашим миром, начал он сплетать против нас ненависть, вражду и противостояние. Но то, что скрывал он в своей природе, обличило его самого и заставило поведать о себе, ибо это — сама смерть, братья!
И вот последние слова, сказанные блаженным Андреем своим ученикам, прежде чем повели его на распятие:
— Итак, чада мои и братья, зная, чему должно случиться, пробудимся и освободимся от нашего коварного врага, ни тяготясь, ни колеблясь, ни допуская его следов в свои души. Но, целиком возвысившись в Слове, встретим же радостно свою кончину, а он — пусть он покажется, каков он по природе, в то время как мы отлетим к тому, что поистине наше.
Всю ночь провёл блаженный Андрей в безмолвной молитве, а братья его ликовали вместе с ним и утверждались во Господе.
6. НА КРЕСТЕПод утро приказал Эгеат вывести Андрея из темницы и доставить к нему в судилище.
— Вот и конец твоему делу! — сказал ему грозно Эгеат. — Чужеземец, противник всему живому, враг моего дома и осквернитель всей моей жизни — что заставило тебя прийти в далёкие земли и развратить женщину, угождавшую мне во всём и никому другому доселе не радовавшуюся? Убеждённая в силе твоего лжеучения, она теперь радуется только тебе и твоему Богу. Итак, чужеземец Андрей, за совращение добродетельной жены, за оскорбление богов и цезаря — ты повинен смерти!
Огласив свой приговор, Эгеат повелел бичевать апостола семью кнутами, пока тот не потеряет сознание, а затем послал его на распятие и приказал палачам не перебивать ему колени, чтобы, имея на кресте твёрдую опору, он до бесконечности продлевал свои мучения. И тотчас же по всем Патрам разнёсся слух о том, что нечестивый Эгеат распинает праведного чужеземца, который проповедовал Единого Бога и никому не сделал ничего дурного, — и вознегодовали тогда все граждане, но убоялись восстать против жестокого властителя.
А когда палачи вели блаженного апостола на место казни, то нагнал их Стратокл и увидел, что тащат апостола силой, словно какого-то разбойника. Тогда набросился Стратокл на палачей и разодрал в клочья их хитоны, а блаженного Андрея вырвал из их рук, завопив:
— А за то, что не убил я вас, благодарите раба Божия Андрея, научившего меня сдерживать безумный гнев! А не то бы показал я вам… — и, взяв апостола за руку, повёл его к берегу моря, где уготовано было место казни.
А избитые палачи прибежали к Эгеату и пожаловались на его брата, и отвечал им проконсул:
— Переоденьтесь и ступайте назад, но не возвращайтесь, пока не исполните моего приказа. Если же будут вступаться за осуждённого его друзья, то давайте им самый жестокий отпор, — одного лишь Стратокла не троньте даже пальцем! И не показывайтесь ему вовсе, насколько это будет возможно, и не перечьте ему, ибо знаю я благородство его души: не только вас, но и меня он не пощадит, если разъярится.
Тем временем Стратокл шёл с апостолом навстречу его жребию, негодуя на брата и понося его чуть слышно.
— Чадо моё Стратокл, — обратился к нему Андрей, — хочу я, чтобы стяжал ты впредь спокойный ум и не ждал, пока вразумит тебя кто-нибудь другой, — нет, достигай спокойствия сам и не обращай внимания на тяготы. Пойми, что рабу Иисуса следует быть достойным Иисуса. И вот что ещё скажу я тебе и всем остальным братьям, которые идут с нами. Если бесовская природа не получает своей кровавой пищи, если не добудет она себе свежей жертвы, то ослабевает она и, омертвев, изничтожается. А если получит она, чего хочет, то укрепляется и ширится, воскресает и возрастает от того, чем наслаждается, а наслаждается она прежде всего нашим гневом. Будем же, чада, постоянно держать в узде нашего врага, умеряя свой гнев, иначе покончит он с нами, если позволим мы ему овладеть нами. Но вот мы и пришли, вот и конец моему наставлению. Поглядите же на вбитый в землю крест!
И оставив всех, приблизился Андрей ко кресту и вознёс ему громким голосом своё славословие:
Крест мой, возрадуйся! Искренне радуйся!Ты упокоишь и сильно уставшего —Вкопанный в землю, меня ожидающий.Вот он я — твой, что, о крест мой, предвидел ты.Вот он я — тот, кого, крест мой, возжаждал ты.Ведаю таинство, ради которогоВ землю ты вбит, одолев неустойчивость.В небо твоя голова упирается,Будучи знаменьем Слова Небесного;Средняя часть — руки левая, праваяПревозмогают губительный замысел,Козни и тлен супостата лукавого,Чтобы собрать воедино рассеянных;Ноги твои в глубине утверждаются,Чтобы из ада воззвать преисподнегоПраотцев, в сени неся их небесные.Крест мой, о крест мой, орудие крепкое,Данное свыше нам всем во спасение!Крест мой, Христово ты знамя победное!Крест — живоносное древо чудесное,Корни под землю глубоко пустившее,Господу плод в небесах приносящее!Сладкое дело и имя сладчайшее!Зрелище чудное, мне соименное!Радуйся, крест, преисполненный силою!Радуйся, образ разумный, разумногоСлова предвечного милое детище!Радуйся, крест мой, конец разномыслию!Радуйся, силы пресильной видение,Силу насильников сильно осилившей!Радуйся, слава небесного разума,Образ безббразному преподавшая!Радуйся, связь несвязуемо-вольнаяИ Неповязанного повязавшая!Радуйся, кара безмолвно-незримая,Ведь, посрамив многобожное знание,Ты изгнала его изобретателя!Крест мой — Лозы основание Истинной,Крест — исповеданье злого разбойника,Сквозь покаяние верой процветшего,К Богу ведущее через познаниеИ приводящее к Господу грешников, —Крест мой, о крест мой, скорее прими меня!Чистый и светлый, живой и сияющий,Вскинь на себя ты меня утомлённого —Только в тебе обрету я прибежище.Медлю, о крест мой… Но дай обниму тебя,Чтобы ожить на тебе после гибели!Так приступите, отрады служители,Ибо желанье не только проконсулаВыполнить сможете, если привяжетеАгнца ко древу, отправив к СоздателюДушу его и к благому Подателю.
После этих слов, постояв на земле несколько мгновений и в последний раз пристально взглянув на крест, блаженнейший Андрей сам поднялся на него и велел братьям подпустить палачей, дабы исполнили они своё дело. Те стояли поодаль, боясь приблизиться к Стратоклу, но тот сам подозвал их, и тогда подошли они ко кресту и привязали Андрея за ступни и подмышки, а колен ему не перебили, как и приказывал им жестокосердый проконсул. Тот хотел, чтобы длилось мучение казнимого до ночи, пока не сожрут его псы.
