Феодор Студит - Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова
А ты, чадо, подвизайся еще добрым подвигом, вынося все бедствия. Смотри, одни из братьев твоих в темницах, а некоторые подвергались бичеванию со Христом. Не страшись и не падай духом перед тем, кто властен над плотью. С тобою Христос, и ты всё перенесешь по Его мановению. Молись и о моем смирении, чтобы мне спастись о Господе. Приветствуют тебя братия, живущие при мне. Благодать с тобою.
214. К Феофану, игумену Поля <140>[847]
Правда, поздно, но всё же я узнал, многожеланный и славнейший отец, что ты схвачен иудействующими и лжехристианами. О, как они не постеснялись наложить руку на человека Божия, на мужа преподобного, на тело, изможденное долголетними подвигами и сильной изнурительной болезнью! Но те, кто на Самого Христа простерли руку поругания и гонения, на какое только беззаконие не способны? Благодарение Богу за Его неизреченную милость, что тебя, больного смертельной болезнью, Он сделал крепким духом более, чем многие из здоровых, так что ты стал глашатаем истины, мужественно изобличил язык еретичествующий и остался совершенно непоколебимым в исповедании Христа. Это – верх твоих аскетических подвигов. Это высшая точка твоего богомудрого ведения. Ты угодил Богу, любящему тебя; сделал приятное Ангелам, (337) наблюдавшим за твоей похвальной жизнью. Ты увенчал себе голову венцом исповедничества. Вместе с Церковью Христовой ты и для меня, жалкого и ничтожного, стал столпом спасения.
Радуйся и веселись надеждами на воздаяние в бесконечные века. <p. 125> Молись, чтобы и мне, нижайшему твоему сыну, шествовать вслед за тобою. Прошу тебя, святейший, приветствуй своего сподвижника – я разумею отца моего экзарха[848].
215. К пресвитеру подписавшемуся[849] (II, 6)
[Col. 1128] Что потерпела честность твоя в крушении из-за подписи? И сколько ты оплакивал это падение? Ибо поистине падение есть восстание против святой иконы Христовой, хотя бы только рукою. Я узнал об этом из письма твоего, человек Божий, и сострадал, совоздыхал, соболезновал, взывал горько и как следует дружелюбно расположенному, потому что мы члены друг другу (Еф. 4:25); посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены, это слова апостола; славится ли один член, с ним радуются все члены (1 Кор. 12:26). Но, о, бедствие! Мы подверглись нападению, устрашились, убоялись того, чего не должно страшиться и бояться, если действительно читаем слова: не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить (Мф. 10:28). Для чего же ты, друг, обратил речь ко мне, непотребному? Какое врачевание могу доставить я, болящий во грехах и не принадлежащий к тем, которым вверено исцеление таких ран? Бог не есть Бог бесчиния; исправление и исцеление пресвитеров, то есть священников, Он вверил епископам. Как ты требуешь от меня того, что выше меня? Это невозможно. Впрочем, (338) чтобы мне не оставить тебя совершенно без ответа, с любовью предлагаю тебе следующий совет. Благой Бог не хощет смерти человека, но еже обратитися и живу быти ему (Иез. 33:11). Итак, если раскаяние твое истинно, то совершенно устранись от священнослужения, разве, не знаю, по какой-либо настоятельной нужде можешь сообщать кому-нибудь святыню. Ибо иногда по нужде и затруднению бывает и то, что иной сам от себя принимает ее для избежания ереси. Поэтому что сделал ты сам по себе или по внушению другого, то похвально и хорошо для умилостивления Бога. Но разрешить священнослужение совершенно нет никакой возможности, хотя бы оно по-видимому дано было от какого-нибудь архиерея; и это до водворения мира в Церкви Божией, когда всё подобное будет по-надлежащему определено соборным судом и получит Божественное решение. Если же ты скажешь: «Подписываясь, я восклицал, что я поклоняюсь святым иконам», то прости, брат: и Пилат, устами выдавая себя за невинного в убиении Христа, тростью утвердил смерть Его (Мф. 27:24).
Вот что тебе от меня, смиренного, как пред Богом. Прошу совершать молитвы о моем спасении, при сокрушенном покаянии твоем. Утешай святых отцов моих из епископов, которых, по твоим словам, ты видел, и приветствуй их как бы от меня, несчастного.
216. К чаду Каллисту <141>[850]
<p. 125> Я не забыл тебя, чадо мое возлюбленное Каллист, но помню и имею тебя в сердце своем в любви Христовой. Я очень рад, что ты сблизился с экономом[851] и служишь ему. Говорю правду: мне кажется, что это за мной ты ходишь и служишь. Господь мой да явит тебя полезным во всех случаях. Прежде всего ты хорошо послужил покойному отцу нашему[852], затем моему приснопамятному Арсению и, наконец, теперь эконому. (339) И в одном и в другом случае, как уже сказано, ты ходил за мною и послужил мне, смиренному. Это сверх того, что ты послужил по должности келаря. Я рад, что во всех случаях ты заслуживаешь одобрения, способен, обходителен, верен, любезен, терпелив, отцелюбив, сообразителен, ловок, настойчив, блюдешь закон, не уклоняешься от веры и исповедания Христа.
В этом [состоянии] оставайся, утверждайся и радуйся, ибо велика тебе награда от Бога. Хотелось и мне иметь тебя теперь при себе, но отныне, благодарение Богу, ты больше покоишь[853] меня издали, покоя эконома, мои очи, мою душу, и не только дома, но и в его путешествиях к братьям. Да будет тебе с избытком благодать от Бога. Молись о моем смирении. Приветствуют тебя твои братья.
217. К кандидатиссе Кассии <142>[854]
Я получил то, что ты прислала мне ради Господа. Почему это, благоговейная, ты вспомнила обо мне, смиренном? Будучи отпрыском от доброго корня, ты привыкла благотворить. Слышно также, что ты оказываешь благодеяние духовному нашему сыну Дорофею, который недалеко от тебя заключен в темницу за <p. 126> Христа. Ты знаешь, что делаешь: таким образом ты принимаешь участие в его подвижнической борьбе. Думай, что в лице нашего сына ты питаешь нас, грешных. Чем мы можем воздать тебе? Молитвой и словом убеждения. Как я узнал, ты еще с детства избрала добрую жизнь ради Бога. Ты стала невестой Христа, не ищи и не люби больше никого. Кто [может быть] прекраснее Его? Его красота пусть еще ярче сияет в твоем сердце, дабы ты угасила всякую страсть, (340) изменчивую и тленную. Решительно избегай взглядов мужчин, хотя бы даже и скромных, чтобы не быть как-нибудь пораженной или не поразить. Ожидает тебя небесный чертог: там ты увидишь Того, к Кому прилепилась, и с Ним будешь вечно радоваться.
Мало это слово, но оно достаточно для убеждения твоей честности, да будешь спасена, дщерь Христова.
218. К чаду Мелетию <143>[855]
Сначала на основании писем брата Иоанна, а теперь – твоего письма, чадо Мелетий, я прославил благого моего Бога за твое раскаяние и исповедание[856]. И благодарение Господу, что от начала и до известного времени не напрасным оказалось твое доброе послушание. Я признаю и свидетельствую пред тобою, что, подобно прочим, ты пострадал от ревности, а не по умыслу. Вследствие этого, положившись на свою собственную праведность и рассудительность, вы отреклись от божественного и спасительного подчинения, увлекшись и нетвердо следуя за несбыточным. Это подтвердили и подтвердят время и действительность.
Но, покончив с этим, я опять перейду к благодарению. Я обрадовался, чадо мое возлюбленное, насладившись [общением с] тобою через письмо. Радуюсь о тебе и о тех, кто не впали в заблуждение. Я – твой, хотя и грешный, отец и положу за тебя смиренную мою душу. Тебе всё прощено. Отныне будем стоять. Будем служить Господу в покорности, избегая прихотливого и коварного демона. Так мы можем спастись о <p. 127> Господе. Для меня неважно, чтобы ты был здесь впредь до умирения Церкви Божией, только блюди себя в целости, всегда молясь о моем смирении.
219. К чаду Иоанну (II, 7)[857]
(341) [Col. 1129] Я утешаюсь, сын и брат, письмами твоими, ибо они имеют последовательность и чужды неприятного многоглаголания. Достоинство[858] письма – тотчас касаться предложенного предмета и говорить то, что нужно, а не возвращаться к тому, что не таково.
Пойдем же далее. О чем ты спрашивал, о том рассуждать теперь не время, и не нам учить тебя, добрый сын, ибо я, помимо других оснований, и не посвящен в предметы неудобопостижимые. Но чтобы не опечалить тебя молчанием, о первом скажу, что никто из других богоносных отцов не разъяснил этого предмета так, как Григорий Нисский. Будем же довольствоваться духовным содержанием этого на открытом уже пути к созерцанию. Ибо что дальше Гадира, то недоступно, как [говорит] пословица[859]. О втором: смысляй в то время премолчит, яко время лукаво есть (Ам. 5:13); это мне не кажется дурным и неправым. Ибо нам определено Богодухновенным Писанием время глаголати и время молчати (Еккл. 3:7), по требованию нужды, так чтобы мы наблюдали и благоустрояли слово истины. Ибо не повелено ли нам не давать святыни псам и не бросать бисера перед свиньями (Мф. 7:6)? Посмотри на богоносных мужей, и ты найдешь, что они то полагали слово под спудом молчания, когда говорить бесполезно или даже вредно, то ставили его на подсвечнике, когда сеяние обещало хороший плод и [нива] не камениста (ср. Мф. 5:15; 13:20).
