Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне.Книга 1
И вот показался небольшой буксирный пароходик, тянувший баржу. У него, видимо, было что-то не в порядке, и он пристал к берегу.
Лева бросился к капитану.
— Вы плывете в Красноярск?
— Да, к Красноярску, — отвечал тот озабоченно. — Да не знаю, как сойдем, того и гляди лед ляжет.
— Захватите меня, пожалуйста, я заплачу.
— Пассажиров не берем, — резко ответил капитан. — Нам не до них. Вот матросов нам нужно.
— Так, пожалуйста, я матросом буду. Я с Волги. Буду работать матросом.
— Ну, тогда садись! — сказал капитан и спустился в машинное отделение.
Схватив под мышки свою постель, Лева тотчас оказался на палубе. Пароход отплыл и потянул за собой баржу. Лева приступил к матросской работе.
Глава 45. В непогоду (По Енисею)
«Око Мое над тобою».
Пс.31:7
В обязанности Левы входило подносить смазочные масла и горючее в машинное отделение, а также под руководством механика делать уборку. Свои вещи он сложил в матросской каюте, спустившись по лестнице в трюм. Матросы сидели за столом, пили чай и не обратили на него никакого внимания. Всех их занимал только один вопрос: доплывут ли они до Красноярска, или придется причалить в каком-нибудь затоне, или, что всего хуже, замерзнут где-нибудь на пути.
Все внимание уделялось работе машины, подаче горючего; плыть приходилось против течения, с большим трудом. Лева тоже волновался. Ведь застрять дорогой — совсем не входило в его планы.
Глухой ночью, стоя на палубе, Лева заметил, что впереди появляется все больше и больше огней. Из разговора капитана он понял, что они приближаются к пристани, у которой стоит большой пассажирский пароход, идущий вверх. Капитан решил пристать к берегу, чтобы механик устранил некоторые неполадки в работе машины.
Как быть, Господи! Подскажи мне — внутренне молился Лева. У него зрела мысль, что ему нужно покинуть ненадежный буксирный пароход и пересесть на пассажирский. Он так и сделал. Как только пароход причалил к берегу, он схватил свои вещи, прыгнул на подмостки и исчез во тьме берега.
Войдя на пассажирский пароход, он тут же купил билет 4-го класса и, промелькнув мимо спящих людей, забрался на свободную верхнюю полку и тут же уснул. Сквозь сон он слышал, как пароход тронулся и, равномерно покачиваясь, двинулся вперед, вверх.
Он проснулся от страшного крика. Пароход стоял. В проходах сновали люди в черных полушубках и, нещадно матерясь, поднимали всех спящих, заставляя выгружать пшеницу. Слышался жалобный голос:
— Я больной, не тронь.
— Вставай, иди к врачу, он осмотрит, освободит, если больной. Озираясь кругом, Лева понял, что он попал в лагерь заключенных, которых эвакуировали в 4-ом классе вверх по Енисею.
— Ну, а ты, что лежишь? — обратился к нему какой-то военный.
— Я не ваш!
— Как так не наш? Документы?
Лева достал паспорт, военный посмотрел и оставил его в покое.
Заключенные возвращались потные, разгоряченные после тяжелой работы — выгрузки мешков с пшеницей с парохода. Несли в чайниках кипяток и закусывали ржаным хлебом и воблой, которая была у них в изобилии.
— Эй, паренек! — крикнул Леве седоватый старичок, очищая воблу. — Не брезгуй нами, слезай чай пить.
Лева слез, достал из своего мешка несколько витушечек и, угощая заключенных, присоединился к ним.
— А ты нашего хлеба попробуй, хороший хлеб, чисто ржаной, и рыбка хороша, жирная, кушай!
Лева с наслаждением ел хлеб с вкусной воблой, запивая кипятком. Заключенные рассказывали, что их везут в Красноярский лагерь. Он быстро сдружился с ними.
Наутро положение стало тревожным. По широкой глади Енисея пошел лед. Пароход вздрагивал, напрягал свои силы, торопился вверх. Но льда становилось все больше и больше. Мороз крепчал.
Наконец, на левом берегу Енисея, что полого подходил к воде, показалось какое-то селение. Пароход остановился, и было объявлено, что все пассажиры должны сойти на берег. Пароход в Красноярск не пойдет, направляется в ближайший затон.
Сначала сходили заключенные, их считали, окружали вооруженной стражей и вели в ближайшие избы. Потом выходили пассажиры, которые спешили расположиться в оставшихся свободных избах. Лева попал в дом, в котором уже была одна пассажирка с двумя маленькими детьми. Она оказалась женой заключенного и следовала за ним. Ее муж, видимо, пользовался уважением у начальства и скоро явился к жене, досадуя, что из-за мороза она переживала большие трудности в пути.
Лева вышел, чтобы узнать что-нибудь о подводе. Но увы, часть подвод мобилизовал для своих нужд лагерь. Оставшихся лошадей наняли за большие деньги более состоятельные пассажиры и уже отъезжали к Красноярску. До города, как они говорили, оставалось 72 километра. Дорога шла берегом Енисея по неровным скалистым местам. Как быть? — думал Лева. «Господи! Помоги мне!»
Ведь если бы не вещевой мешок да не постель, можно было бы смело идти пешком. Но добираться в зимнем пальто, в валенках, да еще по гололедице с вещами было невозможно.
Он вошел в избу, где остановился. Там заключенный рассказывал жене, что завтра их вещи сложат на подводу и они строем двинутся в путь. Он уже договорился с начальством, чтобы подвезли на подводах и его жену с детьми.
— Послушайте, обратился к нему Лева. — Тут у меня немного вещей. Я оставлю их вам, а вы дайте мне адрес вашего лагеря, и я, когда буду в Красноярске, возьму их у вас:
— Пожалуйста! — сказал заключенный. — Вы не боитесь, что мы украдем?
— Нисколько, — ответил Лева. — Я знаю, что и среди заключенных есть вполне честные люди. Я уже познакомился с вашей женой и вполне доверяю вам. Бог даст, ничего не пропадет.
На следующее утро, оставив у них вещи, Лева раньше всех отправился в путь. Падала мелкий снежок. Зима вступила в свои права. Километр за километром бодро шагал Лева. Но скоро он убедился, что идти пешком зимой и идти пешком летом — большая разница. Зимняя одежда — лишний груз, быстрее устаешь, валенки трут ноги. Первый день Лева прошел сравнительно легко, но на ногах уже были натерты мозоли.
Когда стало темнеть, он остановился на ночлег в небольшом селе, расположенным у дороги. Его пустили ночевать пожилые крестьяне, муж с женой. В избе было тепло, чисто. Перекусив, он достал Библию и стал читать.
— Что читаешь? — заинтересовался крестьянин.
— Библию?
— О! Говорят, святая книга?
— Да, святая, — ответил Лева и прочитал несколько строчек.
Крестьянин и его жена слушали внимательно, вздыхали.
— Вот попы нам правду не говорили, — сказала старушка. — Пьянствуют они больно много. Мы уже последнее время с мужиком и в церковь не ходили. А про настоящую веру Христову так и не слыхали.
— А здесь у вас нет ли баптистов или евангельских христиан? — спросил Лева.
— Нет, не слыхали, — сказал крестьянин. — Темные мы люди… Перекрестившись на угол, где виднелась закопченная икона, он полез на печку спать. Лег на лавку и Лева. Перед сном он молился: «Господи! Ты видишь, сколько еще деревень, сел находится в полной тьме. Пошли свет Евангелия, Твое спасение многим».
Сердце Левы ожидало тепла и света не только для себя, но и для других, для народа, среди которого он жил и путешествовал.
Старушка потушила лампу. Где-то заунывно трещал сверчок. В трубе зловеще выл ветер. Надвигалась зима — морозная, снежная. Страшная, беспросветная ночь. Неужели эти молитвы о пробуждении русского народа, о свете Евангелия, мира и любви, останутся не услышанными? Неужели и впереди будет бесконечная, беспросветная ночь?
— Нет, — твердо решил Лева. — За ночью следует день. Молитвы будут услышаны. Прекрасное, солнечное — впереди.
Глава 46. Темнеет (Красноярск)
«Ибо Сам сказал: не оставлю тебя и не покину…»
Евр. 19:5
Еще было темно, когда хозяйка встала и начала хлопотать у печи. Проснулся и Лева и сразу стал собираться в дорогу.
— Ну, покушай сынок, — сказала старушка, ставя перед ним кружку молока.
Перед едой и после нее Лева открыто молился. С удивлением смотрели на него крестьяне. Такой молитвы они в жизни не слышали. Заплатив за ночлег и молоко, Лева распрощался с хозяевами и вышел.
Моментально почувствовал он мороз.
В Сибири морозы наступают как-то сразу сурово. Уже рассветало. Небо было серым от туч. Местами ветер надул сугробы. Лева шел и шел, размышляя, вспоминая, иногда внутренне возносился душой и сердцем к небу. Хотелось бы скорее добраться до своих, немного отдохнуть и двигаться дальше, чтобы потом где-то перезимовать. Путешествуя уже много месяцев, Лева чувствовал не только физическую усталость, но и какое-то внутреннее утомление. Ведь так часто его путь требовал напряжения, риска, и только силы Неба укрепляли его бесстрашно двигаться вперед.
