Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне.Книга 1
Он распрощался с этой сестрой и в тот же вечер уехал в Иркутск.
Глава 38. Иркутские родные
«Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь».
Мтф. 7:14
— Здравствуй, брат! — сказал Лева, идя навстречу мужчине, открывавшему дверь. Хотя он первый раз видел его, но сразу по лицу, по выражению глаз понял, что это верующий.
— Приветствую, — ответил тот, несколько недоуменно смотря на доспехи Левы.
Лева вошел в комнату. Это была кустарная переплетная мастерская. Брат Попов, к которому он попал в Иркутске, мог делать прекрасные переплеты, даже тисненные золотом, и был всегда завален работой. Он приветливо принял Леву и, пока его спутница готовила обед, продолжая работать, беседовал с Левой.
— Да, трудную долю ты избрал себе, брат! — сказал он, услышав о желании Левы посетить в Иркутской тюрьме заключенных, а так же заключенных и ссыльных в области.
— Есть они в лагерях около Байкала, много наших братьев в Александровском централе. Слыхал о нем?
— Да, слышал, — сказал Лева, — говорят, очень глухое место старой царской каторги.
— Историческое место, — заметил брат Попов, подогревая клей на печке. — Говорят, там и кандалы старых каторжан сохраняются.
— А я слышал песню об этом ценрале, — поделился Лева:
Далеко в стране Иркутской
Между двух огромных скал,
Обнесен стеной высокой,
Александровский централ.
«А скажи-ка мне, голубчик,
Кто за что же здесь сидит?»
— Это, барин, трудно помнить:
Есть и вор здесь, и бандит.
Есть за кражи и убийства,
За подделку векселей,
За кредитные билеты…
Много разных штукарей…
— Так, так, — заметил брат, — а теперь вот попал туда наш иркутский пресвитер.
Брат — огонь. Когда он был грешником, греху служил, известен был всему Иркутску. Первый был и по работе в пожарной охране города. Ну и кутил тоже… А отдался Христу — несет везде служение и Евангельскую весть. Примером святой жизни стал человек. Женился на одной из лучших сестер. Мы его пресвитером избрали. Церковь Божия стала расти. Человек, прямой, справедливый…
— Проходите, проходите кушать, — приглашала спутница брата. За столом брат Попов поделился грустной новостью В Иркутской тюрьме недавно скончался известный руководитель украинского евангельского движения брат Хомяк.
— Долго, говорят, был под следствием, потом эти этапные тюрьмы до Иркутска. Подорвал здоровье и тихо угас. Мы к нему на свидание ходили, передачи носили. Что за брат был! От него веяло словно неземной жизнью. Мало знали его, но сразу полюбили. Какие нам записочки ободрения писал! Чувствовалось, будто брат уже живет не здесь, на земле, а — на небе. В память его я выбил ленту тисненую и послал ее родным и знакомым на Украину.
Смерть брата Хомяка была для Левы неожиданностью. Он много слышал об этом подвижнике и надеялся с ним встретиться.
— Вы брат, что то утомленный вид имеете, — заметила сестра смотря на Леву. — Видно устали с дороги?
— Нет, ничего, — бодро сказал Лева. — Я всегда такой.
— После обеда у нас мертвый час, — сказал переплетчик. Сейчас отдыхать будем. Извольте быть послушным!
И Леву уложили на диван. Однако он так и не уснул. Воображение рисовало перед ним смерть брата в тюрьме. Одиноко, среди разбойников — преступников. Путь один. В душе грустно пелось:
Они собираются все домой!
Все домой!
Один за одним входят в край родной!
Да, все домой!
Ему было грустно и за себя, что он не — успел и не застал этого брата живым, не сказал ему бодрого, приветливого слова. И Леве еще более захотелось, дорожа временем, спешить посетить тех, кто продолжает путь через Голгофу.
Вечером он пошел с братом на молитвенное собрание. Сердечное, простое пение действовало успокоительно и в то же время влекло к подвигам.
Собранием руководил молодой человек, который, как слышал Лева, недавно прибыл в Иркутск. Проповеди были простые, проникнутые одной мыслью: «Верность Христу до конца».
В заключение говорил проповедник, приехавший из Иркутска. Он вынул свою Библию из портфеля и начал читать громко, по-ораторски. Вся его манера проповедывать и хороший галстук, выделявшийся на белой рубашке, говорили о том, что он хочет показаться весьма культурным человеком. Когда была молитва, Лева просил, чтобы Господь дал ему силы быть верным до конца так, как был верен Стефан, о котором упоминалось в проповеди, и многие другие мученики всех веков ради Христа и Евангелия.
После собрания Леву познакомили с молодым человеком, выполняющим обязанности пресвитера.
— Вы из проповедующих? — спросил он Леву,
— Да, как сказать, — ответил Лева. — Мое назначение не проповедывать, а посещать ссыльных, заключенных.
Услышав о Иванове — Клышникове, этот брат сразу расположился к Леве и рассказал ему свою историю. Уверовав во Христа, он после принятия крещения также ревностно стал служить Господу. И вот, когда он пребывал в молитве, ему была открыто, чтобы он посвятил себя миссионерской работе среди друзей-якутов. Он поехал в Москву, там встречался с председателем союза баптистов Одинцовым, который благословил его в путь в далекую Якутию.
— И вот, — рассказывал он, — я уже достиг Иркутска и намеревался отправляться дальше, в Якутию. И вдруг, вижу: Иркутская церковь обезглавлена, нет пресвитера. Братья мне говорят: оставайся, будешь пресвитером. Я подумал: «Что мне ехать к мертвым в Якутию, когда живые нуждаются во мне?»
— Странно, — не выдержав, спросил Лева. — А как же это объясняется Словом Божиим?
Молодой человек нисколько не смутился и наставительно сказал:
— Жены-мироносицы шли помазать мертвого Христа, а встретили живого. Так и я.
Побеседовав еще с Левой, он вдруг предложил:
— А знаешь что, брат? Будет хорошо, если ты тоже останешься здесь и будешь моим помощником. Труда много, нужно проповедовать, посещать верующих…
— Нет, нет, — поспешил ответить Лева. — Об этом и не думайте. Мой путь ясен, и я не могу сворачивать ни направо, ни налево.
Впоследствии этот брат попал в испытания, но вышел из них благополучно. Женился, зажил обычной обывательской жизнью. Слышно было, что в семье были неурядицы, он проявлял гнев. Искренний, хороший был брат, но, видимо, сделал ошибку, не поехав к якутам, когда Господь звал его туда.
Глава 39. Звезды Сибири (Ангара, Тальцы)
«…Разумные будут сиять, как светила…»
Дан. 12:3
Из Иркутска по направлению к Байкалу шел поезд. Огни его прорезали ночную тьму, нарушая покой спящей тайги. Поезд остановился у маленького разъезда. На перроне, слабо освещенном коптящей керосиновой лампой, был одинокий пассажир, сошедший с поезда. Он огляделся кругом, постоял, что-то припоминая, и, обогнув станцию, стал спускаться по откосу в таинственный мрак ночи. На фоне ночного неба рисовалась зубчатая тайга. Там, ниже, белела какая-то полоса. «Должно быть, Ангара» — соображал юноша и, осторожно ступая по мелким камням, стал спускаться к воде.
Да, это была великая сибирская река Ангара. Стоя на берегу, он внимательно всматривался в темный силуэт ближайших выступов берега, пока его глаза не уловили очертания чего-то похожего на избушку. Он направился туда и скоро стоял перед небольшим деревянным домиком рыбака. Постучал в дверь, ответа не было. Постучал еще, кто-то закашлял, послышался скрип внутренней двери и голос:
— Кто это?
— Ваш брат, странник и пришелец!
— Эй, старуха, вставай скорее! Брат, брат пришел!
Старик открыл дверь и, всмотревшись в стоявшего юношу, спросил:
— Да вы откедова?
Похоже, что внешний вид юноши изменил отношение старика к нему. Действительно, висевшая сбоку полевая сумка, с другого бока — фляжка, за спиной — вещевой мешок и через плечо, как шинель, скатка пальто, производили впечатление военного.
— Привет вам из Иркутска, от братьев Петрова, Попова, — сказал юноша. Старик разгладил свою большую седую бороду и обнял молодого человека. Целуя его, старик говорил:
— А я уже подумал по твоему виду, не души ли ты моей ищешь?
Старушка приветливо усаживала гостя и хлопотала у печки:
— Вот тут у нас немножечко картошки осталось, угощаем. Я уж уху завтра утром сварю,
С аппетитом ел Лева вареный картофель и рассказывал о своем желании переправиться через Ангару, а потом берегом добраться до стеклянного завода а далеко идти по деревушкам, где находились узники.
— Рад, я за тебя; брат рад, — говорил рыбак. — Не оставит тебя Бог без милости за такое доброе дело. Да вот только смотрю я на тебя — трудно одному. Ведь Христос всех учеников по двое посылал, вдвоем — то полегче.
— Да, вдвоем полегче, — вздохнул юноша, — но не нашел я тех людей, которые бы жертвовали собой ради этого.
