Дмитрий Щедровицкий - Беседы о Книге Иова. Почему страдает праведник?

Значит, существует в природе красота, которая не имеет иной цели, кроме славы Божьей; Бог всё создал для Своей славы (Ис. 43, 7). И еще: красота природы не только зримо являет человеку величие Бога и Его заботу о своих «земных детях», но и служит также напоминанием об утраченном совершенстве рая, где всё было «хорошо весьма» (Быт. 1, 31; 2, 8-15).

Итак, красота абсолютно суверенна, она занимает особое место в общем строе бытия; и для того многие птицы созданы такими красивыми, чтобы постоянно напоминать нам о могуществе Создателя…

…Описывая Иову Свои творения, Всевышний останавливается и на хищных породах птиц, из которых упомянуты три. Первая из них — ворон:

Кто приготовляет ворону корм его, когда птенцы его кричат к Богу, бродя без пищи? (Иов. 38, 41)

Ворон улетает надолго, его птенцы вопиют к Богу, и Он посылает ворону для них корм. Так что же, птицы умеют «молиться», взывать к Богу? Умеют: известны очень многие виды птиц и других животных, которые «молятся». На утренней заре лес и луг оглашаются многоголосым птичьим пением. Каково же назначение таких, подаваемых хором, «сигналов»? Передают ли они информацию, служат ли связью между птицами? Конечно, нет. Птицы «молятся», встречая зарю, как только просыпаются. Слоны встают на колени и трубят; преклоняют колени и «молятся» верблюды и многие другие животные. А вот птенцы ворона, оказывается, не только «молятся», но даже «кричат» к Богу, прося пищи…

В другом месте Бог задает вопрос:

Твоею ли мудростью летает ястреб и направляет крылья свои на полдень? (Иов. 39, 26)

Ястреб — хищная птица, которой люди опасаются, пряча от нее домашнюю птицу, а иногда и приплод мелкого скота. Так вот: «Твоею ли мудростью летает ястреб…?» Создал ли человек — за тысячелетия, прошедшие со времени Иова, — своей мудростью что-нибудь, «равное» хищной птице? Сравнительно недавно, лишь в XX веке, человек вообще научился летать — но сумел ли он сконструировать нечто, подобное птичьему крылу? Кроме того, каждый ястреб себя воспроизводит в потомстве, а каждый самолет — творение рук человеческих — создается людьми «с нуля». К тому же ястреб сам управляет своим полетом, а самолет нужно направлять человеческим умом и усилием… Насколько же мудрее создана птица: «Твоею ли мудростью летает ястреб…?»

Мы читаем здесь также, что ястреб направляет полет свой «на полдень» («полдень» — это юг), т. е. он, как и вообще птицы, ориентируется по сторонам света без всякого компаса! А перелетные птицы, которые путешествуют из северных стран в южные и обратно, прекрасно находят путь через огромные пространства. Кто же вложил такую мудрость в птицу, чтобы она могла правильно ориентироваться — возможно, по звездам или же улавливая магнитные либо иные излучения, помогающие в полете? Это мог сделать только Тот, Кто создал саму птицу…

По твоему ли слову возносится орел и устрояет на высоте гнездо свое? (Иов. 39, 27)

А по чьему же слову, т. е. повелению, это на самом деле происходит? Конечно, имеется в виду всемогущее Слово Творца, создавшее эту птицу и заложившее в нее особые силы и способности. Ведь орел, как и некоторые другие скальные птицы, не боится обрывов и острых утесов, он устраивает свое жилище в самых опасных, с точки зрения других существ, местах! На высоких скалах, где очень мало приспособленного для обитания места, орел создает гнездо и, не боясь, что птенцы упадут и разобьются, именно там их выводит. Как же могло развиться в процессе эволюции подобное свойство? —

Он живет на скале и ночует на зубце утесов и на местах неприступных;

Оттуда высматривает себе пищу: глаза его смотрят далеко… (Иов. 39, 28–29)

Действительно, взор орла проникает гораздо дальше, чем у большинства других животных. Орел наделен способностью не только издалека высматривать добычу, но и находить путь, пролетая большие пространства — «далеко»…

…Птенцы его пьют кровь, и где труп, там и он. (Иов. 39, 30)

Птенцы орла действительно питаются кровью. Но что же отсюда следует? То, что орел был создан одновременно с другими теплокровными существами, — без них он не может выжить. Здесь подчеркивается и единство всей биосферы Земли, и взаимная соотнесенность всех тварей, что указывает на единство Творца.

И еще одно очень важное положение: «…где труп, там и он». А для чего, собственно, в орлов, в этих больших хищных птиц, живущих охотой, вложено еще и желание есть мертвечину? Какую роль они при этом играют? Конечно же, роль санитаров природы. Итак, слова, обращенные свыше к Иову, подчеркивают славу Создателя, постоянно проявляющуюся в целесообразности всего сотворенного, в той гармонии, которая непостижимо слагается из, казалось бы, взаимно дисгармоничных частей универсума.

А далее речь Всемогущего как вершину всего животного мира описывает двух трудновообразимых в наше время животных. Одно из них называется «бегемот» (оно, однако, нисколько не идентично тому бегемоту, которого мы знаем) — это какое-то огромное, живущее на горах животное, наводящее ужас. Второе же, еще более страшное, называется «левиафан». Оба они приводят в дрожь и трепет всякого, кто с ними встречается. Вначале описывается «бегемот»:

Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол… (Иов. 40, 10)

Следовательно, это гигантское травоядное животное, в то время еще существовавшее (указание «вот» говорит о возможности непосредственного наблюдения). Если по-древнееврейски בהמה <бэге-ми> — просто крупное травоядное, часто крупный рогатый скот, то בהמות <бэгемот>—множественное число от этого слова, что может использоваться как своего рода «множественное величия» и указывать на выдающиеся размеры и прочие отличия особей данного вида.

…Вот, его сила — в чреслах его и крепость его — в мускулах чрева его… (Иов. 40, 11)

Казалось бы, такое описание еще можно в какой-то степени отнести к известному нам гиппопотаму; но дальше говорится что-то уже совершенно несообразное нашим представлениям:

…Поворачивает хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены… (Иов. 40, 12)

Может ли быть у знакомого нам бегемота хвост такой величины, как ливанский кедр, т. е. многометровый? «…Поворачивает хвостом своим, как кедром…» — да это же чудовищный ящер! Видимо, отдельные представители рода динозавров еще жили во времена Иова.

…Ноги у него, как медные трубы; кости у него, как железные прутья;

Это — верх путей Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой… (Иов. 40, 13–14)

Станет ли Бог буквально сражаться мечом с каким-то зверем? Что же такое «Божий меч» и как он «приближается»? Бог простирает меч, чтобы покарать, сразить. Но данное существо может осилить, покарать, убить только один Создатель, никому другому подобное не под силу… И далее о «бегемоте» говорится:

…Вот, он пьет из реки и не торопится; остается спокоен, хотя бы Иордан устремился ко рту его. (Иов. 40, 18)

— можно представить себе, в каких количествах «бегемот» пьет воду!..

Возьмет ли кто его в глазах его и проколет ли ему нос багром? (Иов. 40, 19)

Такое способен сделать только человек, однако в данном случае человек бессилен перед описанным здесь чудовищем.

На этом речь о бегемоте заканчивается и переходит к еще более ужасному и чудовищному существу под названием «левиафан»: לויתן <лив’йатан> означает «извивающийся» — это, видимо, огромный змееобразный дракон, живущий, в отличие от сухопутного «бегемота», в море:

Можешь ли ты упою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его?.. (Иов. 40, 20)

А дальше о нем говорится:

…Будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко?.. (Иов. 40, 22)

Видимо, левиафан издавал ужасающий рев, который иронически сравнивается здесь с «кроткой» речью.

Кто может открыть верх одежды его, кто подойдет к двойным челюстям его? (Иов. 41, 5)

Вот уж поистине дракон-монстр! «Двойные челюсти» указывают на, по меньшей мере, два ряда зубов:

Кто может отворить двери лица его? Круг зубов его — ужас… (Иов. 41, 6)

«Двери лица» указывают на страшилище, у которого пасть по размеру сравнима со входом в дом.

…Крепкие щиты его — великолепие; они скреплены как бы твердою печатью… (Иов. 41, 7)

«Крепкие щиты» — это, конечно, чешуйки брони левиафана, своего рода бронтозавра.

…Один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними;

Один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются.