Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне.Книга 1
В кабинете при молитвенном доме сидели двое: благообразный старец с длинной бородой, очень хорошо одетый — Крыжановский и худенький невзрачный юноша, восемнадцати лет, в синей, с белыми полосками рубашке, подпоясанный узким ремнем — Лева. Пресвитер участливо расспрашивал его о жизни. Лева рассказывал ему о том, что он посвятил себя посещению заключенных, желая исполнить слова Христа: «В темнице был, и вы посетили меня». Рассказывал о том, как много теперь братьев находится в горе, нужде. Лева видел, как лицо председателя Среднеазиатского союза становилось все менее приветливым. Он беспокойно заерзал на стуле, глаза его выражали страх. И наклонившись почти к самому уху Левы, он старчески зашептал:
— Я понимаю, что братья страдают, понимаю, что они в нужде, но дело Божие дороже всего. У нас каждое собрание собирает тысячи рублей, но я ни копейки не дам для заключенных.
— Да я у вас и не прошу ни копейки, — нахмурившись, сказал Лева.
— Нет, ты, брат, пойми, не огорчайся, — и он отечески положил руку на плечо Левы. — Ведь если я помогу заключенным, власть узнает, молитвенный дом закроют, а сколько жаждущих Слова Божия, какой хор поет! Что с ними будет?
Лева ничего ни отвечал. Ему было страшно больно от этих рассуждений, он чуть не плакал. Нет, не понимаешь, — продолжал пресвитер кротким голосом, — ведь узнают, что я помог заключенным да еще и меня посадят. А я ведь нужный человек делу Божию, председатель, понимаешь?
— Понимаю, — прошептал Лева и смахнул пальцем набежавшую на глаза слезу.
Вечером, находясь в одиночестве на квартире Лышенкова. Лева стоял перед Богом и изливал перед Ним свою скорбь. Он не видел героев веры, жертвенно идущих на страдания за дело Христа и Евангелия. Все говорили о какой-то «осторожности», никто не хотел страдать ради дела, за которое лилась кровь Спасителя. Лева и не мечтал, что он соберет большую материальную помощь заключенным верующим: личных средств не было, а только жизнь, и все, что он мог сделать, — это отдать свою юность, чтобы как-то утешить, порадовать скорбящих.
— Иисус, — молился он,-~ помоги мне не смотреть ни на кого, не смущаться ничем, идти за Тобою, по Твоим следам. Держи меня за руку, я так одинок… И нужно сказать, что как в то время, так и впоследствии, неблаговидные поступки столпов церкви не поколебали веру Левы, Он смотрел только на Христа, верил только Ему.
Скитаясь, он скоро узнал, что молитвенный дом в Ташкенте закрыли и что Крыжановский влачит жалкое существование, торгуя на базаре и в киоске… антирелигиозной литературой.
Глава 13. «Подумай, парень!»
«…И не введи нас во искушение».
Мтф. 6:13
Поезд двигался из Ташкента в Россию по пустынным, песчаным местам. Это был просто пассажирский поезд, переполненный людьми, известный в народе под названием «Максимка». В вагонах было душно, жарко. Несмотря на то, что окна были открыты, табачный дым от множества курящих наполнял воздух.
Лева стоял у окна и всматривался в песчаные безводные дали, думая о тяжести жизни в глуши, на которую были обречены ссыльные. Теперь он ехал в заброшенный среди степей и пустынь казахский городок У ил, где находились в ссылке лучшие представители самарской христианской молодежи. Это место еще во времена царствования князя Голицина называли помойной ямой. Туда теперь ссылались преступники. И там недавно находились близкие сердцу — Валя Алексеева, Коля Иванов, Коля Бондаренко. А теперь из письма Лева узнал, что Коля Бондаренко уже отошел в вечность, Валя Алексеева больна туберкулезом и находится при смерти. Лева надеялся застать ее в живых, а также хотел посетить могилу Коли.
В Ташкенте у Левы созрел план издания журнала «Вестник изгнанника». Он уже закупил бумагу и сложил ее у Лышенкова. В общих чертах он нарисовал и обложку будущего журнала, где изображался вестник, который с котомкой за спиной, опираясь на палку, идет по дороге к изгнанникам. В этом журнале он намерен был осветить вопросы страдания ссыльных и заключенных, состояние общин и чудную руку Божьей помощи, оказываемой всем верным Его.
Об этом журнале он хотел посоветоваться с Колей Ивановым, бывшим студентом Самарского педагогического института, тоже сосланным за веру.
— Что-то ты задумался, парень! — сказал сидящий на мешке бородатый старичок. — Куда едешь?
— Да, вот до станции Ак-Булак.
— Что, родные там?
— Нет, никого родных…
— Так что же ты в такую пыльную дыру направился? Работать, что ли? Я в этих местах бывал.
— Да нет, я туда проездом, потом поеду в Уил.
— В Уил? — на лице старика отобразилось удивление. — Какая нелегкая тебя туда несет?
Лева взглянул на открытое лицо старика, его добрые спокойные глаза, и ему захотелось поделиться с ним.
— Да вот там родные мои по вере, — сказал Лева.
— Да ты кто будешь? Уж не баптист ли?
— Баптист, — спокойно ответил Лева.
— Знаю я этих людей, у нас в Тамбовской области их много. Хорошие люди. Только зачем ты едешь к ним, в Уил — то?
— Они сосланы туда, посетить хочу.
— Доброе дело, — сказал старик. — Но невозможное. Добраться туда в такую жару — смерть. Дорогой хлеба не найдешь ни крошки. Кругом разные разбойники, киргизы грабят, убивают.
Сидевший на соседней лавке молодой человек кивнул головой, как бы соглашаясь со стариком, и сказал:
— Я недавно был в тех местах. Хлеб вывезли подчистую, люди уезжают оттуда, иначе — голодная смерть.
— Ты, парень, вот что, — сказал старик, закуривая трубку, поезжай-ка к нам, в Тамбовскую область, там братья твои живут неплохо и хлеб есть, будешь жить припеваючи.
— Я не хочу жить припеваючи, — улыбнулся Лева.
— Как — не хочешь? Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Ага, — засмеялся старичок, — так ты на небе ищешь теплого местечка! Царство Божие хочешь заработать себе добрыми делами? Ведь я знаю Писание-то.
— Нет, нет, — сказал Лева. — Мною движет желание выполнить волю Божию, любовь к людям. И я знаю: Царство Божие мы получаем только по милости Голгофской жертвы Христа…
В это время поезд остановился и пассажиры высыпали из вагонов, чтобы немного поразмяться. Вышел и Лева со стариком. Стоя у двери вагона, старик наставлял Леву:
— Подумай, парень! Подумай! Вот как здесь солнце печет, и ветер какой жаркий, песок и пыль бросает, точно так и в Ак-Булаке, а к У илу еще хуже будет. Подумай, парень, не губи себя, поезжай-ка в Тамбов.
Когда подъезжали к Ак-Булаку, вошли новые пассажиры. Узнав о намерении Левы, они все согласно утверждали, что это невозможно.
— Хлеба-то нет, — доказывали они ему. — Воды и то, не всегда найдешь.
Но Лева нисколько не колебался. Он твердо верил, что Бог, пославший его, силен помочь ему во всех трудностях. Он слез с поезда на станции Ак-Булак и пошел по адресу искать брата по вере. На улицах было безлюдно из-за зноя, пыли, поднятой ветром. Вот и дом, который он ищет. Постучался.
— Войдите! — послышался голос. Лева вошел и сказал: «Мир вам!»
Сидевший за низеньким столом человек с колодкой в руках, видимо, сапожник, встал и обнял гостя:
— С миром принимаем! С миром принимаем!
Помолились. Лева изложил брату свое желание — попасть в Уил для посещения ссыльных.
— Не знаю, что и сказать, — промолвил брат, — убирая работу. Дело трудное очень. Сам я не ездил туда, но, говорят, дорога трудная. А сейчас и хлеба нигде нет. Мы тут на станции едва достали.
— Подумай, брат, может быть, не пойдешь? Слишком опасно.
— Нет, — сказал Лева. — Все уже обдумано. Он Сам сказал, что не оставит и не покинет меня, и Он силен провести меня и через пустыню.
Глава 14. Хождение по мукам (В пустыне Туркестана)
«Мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся…»
2 Кор. 4:8
Видя непреклонность Левы, брат-сапожник, взялся ему помогать. Он послал жену купить хлеба и сказал ей, чтобы немедленно затопила печь — сушить сухари. Сам пошел к знакомому, который когда-то бывал в У иле, и вернулся от него с целым списком деревушек, аулов, через которые. нужно пробираться, чтобы достигнуть Уила.
Жена брата была истинная христианка. Узнав о предстоящем трудном пути Левы, она с восхищением смотрела на него и поспешила, достав хлеб, пересушить его на сухари. Большой мешок привязали Леве на спину, но брат утешил, что с каждым днем он будет все легче.
— Ведь этими сухарями угостишь и ссыльных, у них тоже, верно, хлеба нет.
Свой вещевой мешок Лева оставил у брата. Рано утром сапожник разбудил его. Было решено отправиться пораньше, пока солнце не так печет. Помолились. Позавтракали. Попрощались.
Лева имел вид довольно-таки странный. С фляжкой и полевой сумкой через плечо, в которой была Библия, со скаткой пальто, перекинутой через другое плечо, он напоминал воина, а с огромным мешком с сухарями был похож на пилигрима с мешком грехов за спиной, по Джону Буньяну.
