Феодор Студит - Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова
(62) Впрочем, просим твою доброту и, как бы повергаясь к почтенным стопам твоим, убеждаем и умоляем сделать милость нам и общую пользу как самим благочестивым императорам нашим, так и святейшему патриарху и всей Церкви, не только у нас, но и по всей вселенной, чтобы один был отлучен для славы Бога и не возмущалась Церковь Его. Если же нет, то просим о втором: чтобы нам остаться в том же положении, как в последние десять лет; ибо что прочие, хотя бы в бесчисленном множестве, иерархи и священники и игумены имеют общение с ним, это не удивительно, потому что они же имели общение и с прелюбодеем, и никто ничего не говорил. Это Бог чрез нас, хотя и дерзновенно сказать, внушает и изрекает; впрочем, как угодно.
23. К нему же (I, 23)[225]
Из всего, что ты сообщил нам теперь, святой отец, ничто не прискорбно так, как то, что благочестивые владыки наши не хотят, чтобы мы прибыли по обычаю и удостоились почтительно приветствовать их и высказать напутственные и благожелательные речи при отправлении их, как все люди делают. Но, конечно, снисходительное и незлопамятное и христоподражательное сердце их не всегда будет так поступать с нашим смирением; ибо оно умеет примиряться и с врагами, не только что с нами, любящими и почитающими их от искреннего сердца. [Col. 981] Прекрасно [сделала] святость твоя, предложив ответы нашего смирения священному слуху их; а что они одобрили их, это зависит от их великого божественного благоразумия: они умеют судить право о предметах божественных, как исполненные мудрости и полные ведения Божия. Впрочем, приказано спросить, почему мы приняли епископство, когда известно бедственное обстоятельство. На это мы с почтением отвечаем, что, сколько зависело от нас, мы не хотели того – как (63) по опасности такого достоинства, так и по самому упомянутому уже делу эконома. Но когда пришли фессалоникийцы с просьбой как бы от всего города и добрые владыки наши согласились на избрание, то мы боялись не послушаться и противиться Богу и благочестивым владыкам нашим, рассудив, что возможно избежать вышеупомянутой опасности, когда рукоположение совершится своими епископами. На прочее же [отвечаем], во-первых, что он живет далеко отсюда; во-вторых, что можно и живущему в чужой стране остерегаться различными способами; в-третьих, что случаются и смертные случаи, и соблазн прекращается, как случилось и с нами, смиренными, находящимися здесь, которые остерегались до настоящего времени, действуя применительно к обстоятельствам. Ибо должно, сколько возможно, избегать искушений, особенно тем, которые не имеют епископского достоинства.
Поэтому мы, как бы имея свидетелем Бога, приняли [предложенное], думая, прибавим еще, что это, конечно, не безызвестно благочестивым владыкам нашим, знающим отсутствующее и отдаленное по высокой мудрости своей, равно как и самому святейшему патриарху; ибо и ему писали тогда об этом деле мы, которые за необщение с повенчавшим прелюбодея и с прежним патриархом[226], когда он только сообщался с ним, различным образом подверглись изгнанию. Притом и собственные почтенные уста их часто произносили суждение и изъясняли, что это действительно так.
Вот наше оправдание, которое и представь, как тебе угодно, благосклонной державе их.
24. К магистру Феоктисту (I, 24)[227]
Что твое высокое превосходительство заботится о делах наших по своему чрезвычайному благочестию, это доказали слова, переданные благоговейнейшим игуменом, показали и слова, теперь переданные братом нашим, в ответ на посланные заявления и возражения. За такое доброе расположение твое к общей пользе Бог, распределяющий всё [Col. 984] мерою и весом (Прем. 11:21), конечно, воздаст тебе награды и без наших прошений. Но, господин, может ли быть икономия[228] с нашей стороны более той, какую соблюдали мы? Ибо и я, и архиепископ до настоящего времени уклонялись, сохраняя молчание, так как время глаголати и молчати (Еккл. 3:7), принимая все меры, чтобы это дело не обнаружилось. Но Судящий судил, и не солгал Сказавший: нет ничего тайного, что не сделалось бы явным (Мк. 4:22), так что и без нашего желания, по самому свойству своему, эти дела не могли долго казаться чем-нибудь иным в сравнении с тем, что они есть.
И теперь мы, пользуясь икономией, утверждаем следующие два положения: или пусть перестанет священнодействовать низложенный, и мы тотчас войдем в общение со святым патриархом, что вообще было бы полезно; или, если это не будет принято, мы останемся при той же сдержанности, как прежде, предоставив Господу суд об этом предмете. А что больше этого, то будет, прости, уже не икономия, а вина беззакония и преступления Божественных правил. Ибо предел икономии, как ты знаешь, состоит в том, чтобы и не нарушать совершенно какое-нибудь постановление, и не вдаваться в крайность и не причинять вреда важнейшему в том случае, когда можно сделать малое послабление по времени и обстоятельствам, чтобы таким образом легче (65) достигнуть желаемого[229]. Этому мы научились между апостолами от Павла, который очистился и обрезал Тимофея (см. Деян. 21:26; 16:3), а между отцами – от Василия Великого, который принял приношение Валента и до времени не провозглашал Духа Богом[230]. Но ни Павел не продолжал очищаться, ни Василий – принимать еще дары от Валента и не называть Духа Богом; напротив, видно, что они оба готовы были принять смерть за то и другое.
Приспособление и преступление.
Таким образом, кто приспособляется к обстоятельствам века, тот не отступает от добра; ибо он скорее достигает желаемого, уступив немного, подобно управляющему кормилом, который отпускает несколько[231] руль в случае противной бури. А поступающий иначе отступает от цели, совершая преступление вместо приспособления к обстоятельствам. На это много примеров, писать о них многословно – трата времени. Что же касается твоих слов, господин, будто Златоуст сделал послабление апостольского правила о рукополагающих и рукополагаемых за деньги[232] в отношении тех шести епископов, которых он низложил[233], то не было никакого нарушения правила, хотя и кажется так, когда он, лишив их всякого священного сана, дозволил им только причащаться от жертвенника. Но допустим, что он и отступил, и сделал послабление; пусть желающие подражают ему, и никто не будет препятствовать, ибо и он – уста Божии и общник апостолов; о нем многое вспоминается даже до настоящего времени, и никто не спорит об этом. Но здесь не то: ибо повенчавший прелюбодея опять священнодействует, как бы не сделавший ничего непристойного, и притом не в каком-нибудь сокровенном месте выступая, [Col. 985] но в самой кафолической церкви[234], как бы представляемый в хороший пример священникам.
Еретические епископы и соборы.
А чем [кажется] нам языческое двоеженство Валентиниана[235]? И венчавший его разве провозглашается за это святым, а не беззаконным, если только он был венчан? И кто из тогдашних досточтимых отцов (66) передал письменно, что Валентиниан поступал благочестиво, имея две жены, и что с тех пор должно это делаться? Так и многие другие, которых воля руководствуется законом не божественным, а человеческим и предосудительным, делали и, может быть, будут делать до конца века. Но Церковь Божия осталась невредимою, хотя и была поражаема многими стрелами, и врата ада не могут одолеть ее (ср. Мф. 16:18). Она не позволяет и делать, и говорить что-нибудь вопреки постановленным правилам и законам, хотя и многие пастыри нередко безумствовали, составляя великие и многочисленные соборы и Церковью Божией называя себя и по-видимому заботясь о правилах, а на самом деле действуя против правил. Что же удивительного, если и теперь пятнадцать, может быть, епископов, собравшись, признали невинным низложенного на основании правил по двум причинам и разрешили ему священнодействовать? Так, господин, собор есть не просто собрание епископов и священников, хотя бы их и много было, ибо сказано: лучше един праведник, творящий волю Господню, нежели тысяща грешник (Сир. 16:3), – но собрание во имя Господа для мира и соблюдения правил и для того, чтобы связывать и разрешать не как случится, но как следует по истине, и по правилу, и по точному рассуждению. Пусть же собравшиеся или докажут, что они так поступали, и тогда мы будем вместе с ними; или, если не докажут, пусть извергнут недостойного, чтобы это не послужило к их осуждению и не было передано последующим поколениям. Ибо для слова Божия, по свойству своему, нет уз (2 Тим. 2:9), и епископам отнюдь не дана власть преступать какоенибудь правило. А только – следовать постановлениям и держаться прежнего.
Истинный собор.
Я не знаю, есть ли что-нибудь, не определенное правилами и оставленное без внимания. Например, у святого Василия есть правило относительно священника, истинно поклявшегося, что он будет довольствоваться только своею церковью (67) и никогда не принесет дара в другой[236]; и снова – правило Собора Карфагенского[237] относительно тех, которые рукополагают ушедших из монастырей, что таким не дозволяется священнодействовать в другой церкви, кроме той, где каждый имеет епископство, а рукоположенные должны быть низложены.
