Маршалл Ходжсон - История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней
Конечно, и после этого имели место дальнейшие эксперименты с международными государственными образованиями, но если эти формы не удавалось согласовать с новым интернациональным суннитским течением, ориентированным на суфизм, попытки их развить оказывались тщетными. Локальные движения сектантского характера почти не возобновлялись. Более масштабная шиитская оппозиция не была подавлена, но после самого серьезного всплеска ее активности — восстания исмаилитов-низаритов — в XII в. какие бы то ни было активные кампании шиитов на время прекратились (кроме движения в Йемене). В основе большинства суннитских государств не лежала никакая политическая идея. Однако в целом, несмотря на соперничество эмиров, политическая жизнь сохраняла единую направленность и примерно одинаковый уровень сложности общества аграрного типа, обусловленный симбиозом деревни и города — отчасти это могло объясняться постоянным стремлением мусульманского общества к единому социальному строю.
Государства после распада империи Сельджуков
Сельджукская империя никогда не представляла собой абсолютизм с сильным единым центром. Она рано достигла критической точки, когда государственные ресурсы находились в такой зависимости от частных интересов эмиров, что при возникновении трудностей никакая центральная власть не могла собрать достаточно ресурсов, чтобы усилием своей воли реформировать всю систему эмиров. Мы уже наблюдали, как государственная власть распределялась между эмирами, которые почти ни от кого не зависели, самостоятельно определяя свое участие в междоусобицах, последовавших за смертью Низам-аль-Мулька. Последним из «великих сельджуков» был Санджар (1118–1157), который претендовал на некое подобие контроля над всеми дворами Сельджукидов в нескольких провинциях центрального исламского региона.
Двор Санджара находился в Хорасане, но большую часть своей жизни он пытался установить свое влияние и в других областях. Он посылал войска в походы против низаритов в Кухистане и разных местных правителей в бассейне Амударьи, которые должны были ему подчиняться, но при первых же признаках ослабления его власти выходили из повиновения. Ему приходилось подавлять попытки обрести независимость со стороны других эмиров Сельджукидов. Его основным противником был правитель Хорезма в низовьях Амударьи (как при предыдущих династиях, правителя этой страны называли по ее имени: «хорезмшах»). Родоначальником этой династии был слуга Сельджуков, назначенный их наместником, но его потомки претендовали на независимость. Самыми кровопролитными войнами Санджара были бои с каракитаями — кочевниками, чьи правители переняли культуру Китая и контролировали часть торгового пути между Амударьей и северо-западом Китая. Их сфера влияния, вероятно, была шире, чем у тюрков-карлуков Караханидов, оттуда же нанесших удар Саманидам. И хотя — или, пожалуй, потому что — они не отобрали бразды правления у побежденных, осуществляя лишь общий надзор за ними, их власть оказалась довольно прочной. К 1141 г. они, наконец, одолели Санджара рядом с его домом, в Самарканде, и воцарились в бассейне Амударьи.
Главным фактором, решившим судьбу Санджара, стало восстание его собственного племени огузов-тюрков, оставшихся кочевниками и постепенно переставших играть какую-либо роль в Сельджукском государстве и армии. Доведенные до отчаяния сборщиками налогов, которые состояли на службе в профессиональных наемных войсках Санджара, их активисты предложили своим соплеменникам перейти к открытому сопротивлению; затем они в обход местного эмира обратились напрямую к султану, как к владыке всех тюрков. Но Санджара убедили, что следует быть безжалостным и примерно наказать их — предполагая раз и навсегда покончить с любыми проявлениями непокорности кочевых скотоводов, которые приобрели особое положение в Хорасане благодаря успехам Сельджуков, но наверняка всегда вызывали раздражение у аграрной бюрократии. Вместо этого, объединив усилия, огузы разгромили армию Санджара (1153), взяли в плен его самого и много лет держали его под своим контролем, оставив ему пост своего предводителя, они ограждали его от «злых» советников — пока государство катилось под откос. Элемент тюркского кочевого скотоводства навсегда вошел в иранский общественный строй, и с этого момента следует постоянно помнить о его присутствии. Между тем опустошительные набеги огузов внесли свой вклад в общий упадок: они считали, что после разгрома армии Санджара имеют право грабить и жечь все, что захотят, и поэтому разорили и разрушили несколько городов.
Земли Ирана и Плодородного полумесяца в этот период (и во многие другие) можно разделить на две политические зоны — восточную и западную. В Восточном Иране и бассейне Сырдарьи и Амударьи после свержения Санджара основной мусульманской властью был хорезмшах, с которым первый активно враждовал. Хорезм — область, чье процветание было обусловлено природными условиями — хорошо орошаемая земля в дельте реки, относительно защищенная от нападений со стороны окружающей ее пустыни и при этом расположенная на важном торговом пути к северу, в регион Волги. По естественным причинам она обладала автономностью в своей национальной политической традиции и солидарности ее городского населения.
Мавзолей Санджара в Мерве, Туркмения. Современное фото
Новые хорезмшахи вместе с национальным титулом усвоили и новые национальные пути развития, поддерживая тесные связи со своими городами. Значение Хорасана заключалось в том, что он находился на плодородном нагорье на пересечении торговых путей; но сама эта ситуация могла подтолкнуть его к краху в момент, когда разваливалась центральная власть. Хорезм, область к северу от Хорасана, стал соперничать с ним за право считаться политическим центром всего региона. Жители Хорезма сумели договориться с правящей верхушкой каракитаев, которой подчинялись Зарафсхан и долина Амударьи, отдав им дань уважения, но в Иране действовали самостоятельно. Там они вместе с Гуридами (вытеснявшими Газневидов на востоке Ирана) пытались приручить племена огузов и вернуть процветание самому Хорасану. Хорезмское государство было (по сути) преемником государства Саманидов, но бюрократические традиции в регионе ослабли при сельджуках и во время набегов огузов и так и не восстановились полностью.
В Западном Иране и на землях Плодородного полумесяца основной властью номинально были Сельджуки из Аджамского Ирака, которые являлись там прямыми наследниками Альп-Арслана, Меликшаха и Мухаммада Тапара. Фактически примерно сто лет влияние в регионе делили между собой десять или одиннадцать крупных династий и множество мелких, большая часть которых претендовала на некоторое отношение к власти сельджуков. Эти династии по сравнению с Сельджуками в пору их расцвета могут показаться мелкими, большой власти они не имели. Однако их владения были не просто городами-государствами: потенциально такие правители могли собрать значительные ресурсы. Многие из них контролировали территории (даже если не включать в их число зависимые, но автономные династии), сравнимые по размеру с такими европейскими странами, как Швейцария, и еще более обширные, хоть и гораздо менее населенные. Они были в состоянии содержать приличный двор, что подразумевало активное покровительство поэтам. Однако внутренний строй в этих государствах не отличался особой строгостью — местные эмиры, похоже, располагали значительной свободой действий. Существенная доля ресурсов, имевшихся в распоряжении двора, тратилась на разрушительные войны как между государствами, так и внутри каждого из них. В лучшем случае степень административной эффективности этих правительств зависела от личности их эмира.
Сельджукские шахматы XII в.
Такая ситуация явилась прямым следствием системы айанов-эмиров с ее земельными наделами — икта. В этих государствах правителей предпочитали называть атабеками — буквально «отцами-вождями» в переводе с тюркского. Этот титул относился к охранникам, приставленным к мелким представителям династии Сельджуков, которые номинально командовали гарнизонами в той или иной провинции; атабек (обычно тюркский раб-военачальник) одновременно являлся наставником и наместником юного принца. Но в политической обстановке того времени атабеки по естественным причинам стали фактическими правителями. В системе правления эмиров единственной реальной гарантией власти был контроль над гарнизонами на местах. Результатом системы эмиров в плане относительно широкого политического влияния, таким образом, стало то, что армейские военачальники, управлявшие провинцией от имени князя, обладали значительной автономией. В итоге атабеки, обладая мощным фактическим влиянием, предпочитали, чтобы власть оставалась в руках их несовершеннолетнего протеже, и старались не позволить взрослому Сельджуку занять трон в их провинции. А как правило, существовал не один юный Сельджук и его атабек; если какой-то из эмиров не имел явного преимущества, претенденты на престол постоянно враждовали друг с другом — и в результате многие из них не доживали до совершеннолетия. Наконец, титулом атабек стали именовать правителей, которые освобождались от своего подопечного наследного принца — или никогда не были атабеками в первоначальном смысле — и основывали династии, имевшие почти номинальное отношение к Сельджукам. Политическая ситуация в государствах соответствовала тому, каким образом атабеки приходили к власти: влияние династий ограничивалось непосредственным военным контролем территории, и ее постоянно требовалось подтверждать, чтобы держать в повиновении менее значимых эмиров, а также защищаться от агрессии других атабеков.
