Романо Гуардини - Господь

Нет их и у нас. Мы должны очень ясно отдавать себе в этом отчет. Предательство по отношению к Богу более чем реальная опасность для каждого из нас. Что я могу предать? То, что доверено моей верности. А что означает это по отношению к Богу? Именно то, что выражают эти слова. Бог открылся нам, Он не просто научил нас некоей истине, дал нам некую заповедь, связав с ней определенные последствия; Он Сам пришел к нам. Его истина – это Он Сам. И Его воля – Он Сам. Тому, кто умеет слушать, Бог дает Свою собственную силу, и этой силой слушающий принимает не только Слово, но и Его Самого, Пресвятого. Слушать Бога – значит принимать Его. Верить в Бога – значит «с верностью принимать» Его. Бог, в Которого мы веруем, есть Бог грядущий, входящий к нам и отдающий Себя во власть нашего ума и сердца. И Он рассчитывает на верность этого сердца, на рыцарство этого ума. Почему – на рыцарство? Потому что Бог, когда Он вступает в мир, отказывается от Своего всемогущества. Его истина отказывается от принуждения. Его заповедь отказывается предвосхищать последствия любого поступка. Бог приходит в мир безоружным. Он – молчаливый, терпеливый Бог. Он «уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Флп 2.7). Тем более глубок призыв к вере – узнать Бога в Его невзрачном облике и хранить верность безоружному величию...

Но много ли в нашей жизни таких дней, когда мы не меняем Его – наше высшее знание, наше святейшее чувство, наш долг, нашу любовь – на тщеславие, чувственность, прибыль, обеспеченность, ненависть, месть? Разве все это стоит больше тридцати сребреников? У нас мало оснований говорить о «предателе» с возмущением, как о ком-то постороннем. Иуда разоблачает нас самих. Понять его по-христиански можно лишь постольку, поскольку мы судим о нем с учетом недобрых возможностей собственного сердца и просим Бога не дать укорениться в нем предательству, в которое мы соскальзываем все время. Ибо предательство, овладевшее сердцем так, что оно больше не находит пути к покаянию, – вот суть Иуды!

Нет события, которое особо выделялось бы за время, прошедшее между вступлением в Иерусалим и концом. Это дни тревожной напряженности для противников Иисуса, желающих во что бы то ни стало покончить с Ним, и дни неисповедимого ожидания для Господа, готовящегося к часу, положенному Отцом. В субботу – Великую субботу – начинается восьмидневный праздник Пасхи. В эти дни противники ничего не могут предпринять против Него, ибо царит праздничный покой. Но они не намерены ждать конца этих дней, потому что за это время в народе может произойти какой-нибудь сдвиг. Пятница – день великого приготовления, когда совершается пасхальная трапеза. Иисус Наставник знает, что уже не сможет принять в ней участия. Поэтому Он предвосхищает это празднование, так как Он, Сам назвавший Себя Господином Субботы (Мф 12.8), также и Господин Пасхи. Лука повествует: «Настал же день опресноков, в который надлежало заколать пасхального агнца. И послал Иисус Петра и Иоанна, сказав: пойдите, приготовьте нам есть пасху. Они же сказали Ему: где велишь нам приготовить? Он сказал им: вот, при входе вашем в город, встретится с вами человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним в дом, в который войдет он, и скажите хозяину дома: „Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? И он покажет вам горницу большую устланную; там приготовьте. Они пошли, и нашли, как сказал им, и приготовили пасху“ (Лк 22.7-13).

Это повествование преисполнено того же таинственного пророческого настроения, что и рассказ о вступлении в Иерусалим: посылаются вестники с указанием того, кто им встретится, что они должны будут делать и говорить; и все сбывается. Полагают, что дом этот принадлежал будущему евангелисту Марку. В нем ученики собирались и после смерти Господа, там же произошло и сошествие Духа в день Пятидесятницы.

Вечером Иисус приходит туда с Двенадцатью, – иначе говоря, с Ним только Его ближайшие ученики. О скрытом смысле трапезы нам придется еще говорить подробно. Здесь мы постараемся только почувствовать общее настроение и взглянуть на Самого Господа.

Чтобы лучше представить себе ситуацию, вспомним еще раз, как тесно был связан в те времена учитель с учениками, наставник с последователями, будь то философ, теолог или любой другой человек, собирающий вокруг себя слушателей и приверженцев. Вся жизнь учителя проходила среди них, долгие годы они принадлежали к одному кругу, часто проводили вместе целые дни, вместе ели, и жили, и странствовали. Это – взаимосвязь, в которой сливалось человеческое, духовное и религиозное начало. Таким образом, когда Иисус в самом узком кругу Своих учеников – «двенадцати» – в час тяжелых испытаний устраивает священную пасхальную трапезу, то это – час величайшей близости, интенсивнейшей духовной жизни.

Как выглядит Иисус среди них? Он – Знающий. Ученики же производят впечатление удивительной растерянности, можно даже сказать – незрелости. Ни в одном из них не проявляется подлинное понимание, внушаемое живой заботой. Мыслей Учителя, Его побуждений, Его Самого вообще и Его сущности они не понимают. Поэтому они совершенно сбиты с толку ходом событий. Со своим знанием Он совершенно одинок – не оттого, что не подпускает их к Себе или скрывает от них Свою тайну. Он очень хотел бы, чтобы они поняли, – с какой силой это желание прорывается в Его словах в Гефсимании: «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?» (Мф 26.40). Но ничего не получается. С другой стороны, нельзя представлять себе учеников равнодушными или эгоистичными. Они просто не вмещают всего этого. От них к Нему нет моста. Они не с Ним, не близки Ему, они перед Ним в растерянности. Иисус совершенно одинок. Под конец совместно проведенного вечера все Его окружение как бы исчезает, и великую божественную беседу, которую называют первосвященнической молитвой, Он ведет уже наедине с Отцом (Ин 17).

Но в Нем нет ничего похожего на холодное превосходство. Этот час весь омыт любовью. «Возлюбив Своих сущих в мире, (Он) до конца возлюбил их», – говорит Иоанн (Ин 13.1). Теперь Он осуществляет то, что обещал в Капернауме, и дарует им тайну самоотдачи и единства, столь великую, что в то время никто не мог поверить в нее. Это «Его Завет», а также «Его Заповедь», заповедь любви, которую Он в последний час еще раз старается вложить в их сердца (Лк 22.20; Ин 13.15).

Поэтому Он так «возмущается духом», когда вынужден сказать им: «Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете. Не о всех вас говорю; Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: „ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою“ (Ин 13.17-18). И опять: «Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит» (Ин 13. 21-22). Но в этом ужасе только еще сильнее проявляется Его связь с остальными учениками. Мы чувствуем ее в следующих словах: «Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это? Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту» (Ин 13.23-26). Кусок, который Он подает Иуде, не Евхаристия, как мы уже говорили. Иуда принял кусок и «тотчас вышел; а была ночь» (Ин 13.30).

Теперь с Иисусом остаются лишь те, кто действительно верен Ему. Он говорит: «Очень желал Я есть с вами сию Пасху прежде Моего страдания; ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием» (Лк 22.15-16). То, что в Нем живет и чего Он желает, должно теперь получить свое завершение в Евхаристии, которую Он и совершает сразу после этих слов. А Евхаристия – это вечное поминание о Его смерти за людей. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. Я уже не называю вас рабами; ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего. Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал, дабы, чего ни попросите от Отца во имя Мое, Он дал вам. Сие заповедаю вам, да любите друг друга» (Ин 15.13-17).

Пока этот союз любви слаб, и незаметен, и сокровенен. Лишь немногие вокруг Иисуса смутно ощущают его, хоть и не понимая еще его сущности, – те, которые уже не «рабы Божий» в великом и вместе с тем сохраняющем расстояние ветхозаветном смысле слова, но «друзья». Они находятся в особой близости к Богу, созданной Иисусом. Ибо быть «другом», как они, могут только те, кому открылся Отец, а Он открывается во Христе.

Затем следуют в четырнадцатой и пятнадцатой главах от Иоанна святые слова о любви, все время повторяемые по-новому, все время углубляемые. Любовь, о которой здесь говорится, – не любовь вообще, к людям, или к добру, или к истине, но та любовь, которая возможна только через Него, та, которая направлена через Него к Отцу и от Него же к людям. «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его, и явлюсь ему Сам» (Ин 14.21). И опять: «Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих; слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня Отца» (Ин 14.24). И еще раз: «Тем прославится Отец Мой, если вы принесете много плода и будете Моими учениками. Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей. Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви. Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин 15.8-12). Ученики едва ли поняли эти слова. Ведь не напрасно Он тут же дает им обетование Святого Духа! «Когда же приидет Утешитель, Которого я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне» (Ин 15.26). Только Он раскроет смысл и сделает слова понятными. Но ученики чувствуют близость Бога и исходящую от Бога мощь своего Учителя.