Григорий Дьяченко - Духовный мир
Каждый день пред нами раскрывается такое зрелище, которое невыразимо восхищало бы нас, если бы мы не пригляделись и не привыкли к нему: как только спустится ночь и повьет пеленою мрака уснувшую природу, – весь мир представляется нам в виде некоей унылой пустыни, погруженной в какое-то безотрадное безмолвие. Продолжись это состояние более урочного срока, и – можно бы сказать, что Творец во гневе Своем поверг нас во тьму. Но как скоро заря займется на востоке, луч света, как будто посланник небес быстро проникает сквозь эту мглу и – с появлением его взор начинает отличать по-прежнему порядок и устройство в природе. Мало-помалу, с увеличением света, предметы обозначаются все резче, и виды открываются все далее и далее. Скоро пробужденная от сна природа, как будто улыбаясь возродившемуся дню, одевается в прежний великолепный покров сотканный ей рукою Творца; каждый предмет принимает свои очерки, каждая вещь свои цвета и оттенки, и явление изумительное! – взор дотоле ничего не различавший во тьме ночной, досягает вдруг до самого отдаленного горизонта, обнимает самые отдаленные предметы так как будто бы они находилась тут, подле!
Все это великолепное освещение природы есть действие стихии, легчайшей и тончайшей воздуха, воззванной к бытию прежде всех вещей всемощным глаголом: рече Бог: да будет свет и бысть свет (Быт. 1, 3)! Эта тончайшая, неуловимая в сущности своей никаким искусством человека стихия, разлитая рукою Зиждителя в пространствах воздушных и на земле, проникает все вещи, но она сияет не иначе, как только когда луч солнца возбудит и сотрясет ее, так точно, как и огонь, заключенный в кремне, делается ощутительным чрез прикосновение стали. Луч, как ни изумительна тонкость его, не есть, однако же, совершенно несложный. Его легко разложить, и для сего стоит только провести чрез небольшое отверстие солнечный луч в совершенно закрытую и темную комнату. Уловив этот луч на бумагу, мы увидим круг ослепительной белизны. В таком виде представляется нам луч когда ничто не разъединяет составных частей его, но если у отверстия подставить наискось кусок трехгранного полированного стекла (призму), то, вместо ярко-белого круга, мы увидим великолепную группу семи цветов из которых Творец сложил блистательный луч солнца; эти цвета всегда следуют один за другим в одном и том же постоянном порядке: сначала красный, потом оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Слитые во едино, они составляют ту яркую белизну, которую мы видели сначала, а взятые отдельно служат основанием всей живописи в природе. Из смешения этих-то первоначальных цветов – двух трех и более – и происходят все те бесчисленные цвета и оттенки, которыми Бог изукрашает и разнообразит природу. Таким образом при пособии одного света, высочайший Художник убирает и изукрашает земное жилище человека самыми разнообразными и восхитительными картинами.
Чтобы оценить по достоинству величие сего дара, ниспосылаемого нам мудростью и благостью Провидения, заметим что без блистающей светоносной стихии мы оставались бы погруженными всегда в глубокий и безотрадный мрак и можно представить как утомительно и грустно проходила бы тогда жизнь наша! Как медленно и однообразно тянулись бы дни, если бы, лишенные великолепного зрелища природы, мы добывали себе нужные сведения только ощупью, действовали только в помыслах, знали только то, что находится у нас под рукою, и одним осязанием могли предотвращать угрожающие нам опасности! Между тем при пособии света, мы не только избегаем всех этих неудобств и опасностей, но и получаем бесчисленные выгоды и наслаждения. Одним движением глаз мы обозреваем все, что вокруг нас находится, видим и определяем для себя самые отдаленные предметы. Надобна ли нам пища, одежда, огонь, вещь какая или снаряд? Стоит только обнять взором требуемое, – и нужда наша удовлетворяется: свет проникая в глаза, показывает нам тотчас же место, в котором находится нужная нам вещь. Надобно нам предпринять путешествие? Тот же свет освещает для нас дорогу, окрестности и всю страну, в которую направляемся. А зрелище великолепия природы, и тихого сияния небес и разнообразия местностей, и красоты цветов и убранства животных – сколько доставляет человеку приятностей и наслаждений! Как – в созерцании всех сил и других бесчисленных красот природы, открыт для него приснотекущий и неиссякаемый источник наслаждений мирных и чистых возносящих душу горе и не оставляющих после себя ни горечи, ни сожалений! И всем этим он пользуется даром от щедродательной десницы для всех благого Творца, сияющего солнце Свое на благие и злыя (Матф. 5, 45).
Премудрость Божия, создавши свет, могила бы, без всякого стеснения для тварей, ограничить благодетельность его одним белым цветом, потому что, сколько известно, сего последнего одного очень достаточно было бы, как для удовлетворения их нужд так и для их благосостояния. Но благость милосердого Отца человеков не удовлетворилась этим и восхотела с выгодою соединить еще приятность и наслаждение: вместо того, чтобы просто осветить природу, то есть составить свет из белизны и теней, что придало бы ей скучный и однообразный вид она составила светоносный луч солнца из семи, как мы видели, разнообразных цветов и, не удовлетворяясь еще тем, самые эти цвета, чрез изящное смещение, разлагает в миллионы новых бесчисленных красок и оттенков и все это с такою высокою художественностью, с таким творческим искусством и неподражаемым изяществом что ни Соломон во всей славе своей облечеся, яко един из кринов сельных.
Самые благотворные для человека цвета те только, которые нисколько не раздражают и наименее утомляют нежные органы его зрения, то есть голубой и зеленый, и – вот, мы видим, что предупредительная заботливость Творца, действительно, сотворила эти цвета преобладающими в природе: поверх человека распростерт голубой свод неба, а под ногами его стелется великолепный ковер зелени, так что, сидя или ходя, стоя или наклоняясь, он всегда преимущественно встречает эти два, благотворные для взора его цвета.
Заметим еще, что ни в лазури небес, ни в зелени полей взор его не встретит никогда утомительного единообразия. В этом отношении, благость Божия истинно с отеческою предупредительностью позаботилась об удалении из природы и тени его, для того, чтобы, так сказать, ни один уголок жилища человека не утомлял взора его однообразием и не оставался бы не убранным и не украшенным. Кроме бесчисленного множества звезд украшающих величественный свод неба и ночью сладостно мерцающих в глубине его, взор человека, в известные часы дня, встречает на том же небесном своде то румяный цвет зари, то ярко оранжевый или золотистый закат солнца, то разноцветные облака, то иногда живописные бразды молний, или великолепную радугу. Равным образом и зелень, покрывающая землю в виде великолепного ковра, имеет бесчисленные оттенки, и как ни многочисленны виды растений, особый цвет почти в каждом из них мы видим.
Животные также представляют нам не менее разнообразия в цвете одежд и покровов своих, и – даже в одних и тех же породах цвета беспрерывно меняются и разнообразятся. Все это бесконечное разнообразие есть дело не какой-либо случайности, но Творец мира, как величайший Художник Сам так сказать, подбирает для облачения Своих тварей цвета и краски, соединяя в них блеск с изяществом и привлекательность с великолепием. В самом деле, шерсть четвероногого, чешуя рыбы, перо птицы, нежная ткань, покрывающая насекомое, крыло мотылька или бабочки, взятые и отдельно, не суть ли изящнейшие произведения высочайшего ума и искусства, которым напрасно стало бы подражать искусство человека?
Говорить ли о красоте и великолепии цветов, или об изящном освещении плодов во время их зрелости? Кроме того, что каждый из первых имеет свой, так сказать, преобладающий цвет, – в самой отделке его сколько встречается еще красок и оттенков! Какое свободное и изящное сочетание их! Рассматривающему цветы, как прекраснейшие создания, полные свежести и жизни, нельзя не умилиться душою и не поникнуть благодарственно пред благостью Творца, рассыпающего столько света и цветов на нежное бытие, днесь сушее и утре в пещь вметаемое (Матф. 6, 30). Плоды та же творческая благость, во время зрелости, расцвечивает самыми яркими цветами, для того, чтобы ни один из них не ускользнул так сказать, от взора человека и вдвойне привлекал его к себе – и красотою вида, я благоуханием вкуса.
Вообще, явления света в природе так благотворны, невыразимо изящны и великолепны, что к ним во всей силе можно приложить слова Премудрого: не насытится око зрети, ни исполнится ухо слышания (Екл. 1, 8).
Но, как ни прекрасен видимый свет и как ни блестящи и великолепны явления его и в природе и в тварях – и тот и другие суть не более, как только некоторое подобие того невидимого и неизреченного света, которым праведники некогда просветятся в царствии Отца (Матф. 13, 43). Слабый отблеск его, и при том в мере самой скудной, якоже можаху, видели апостолы на Фаворе, видели, и – от восхищения, забыв все красоты земного света, в восторге воскликнули: Господи! добро есть нам зде быти (Мф. 17, 4»)· (См. «Воскресн. чтен.», 1856- 7 г., стр. 190).
