Юлия Белоногова - Приходское духовенство и крестьянский мир в начале XX века
На основании представленного материала можно сказать, что сельское духовенство тратило на обучение детей больше половины своего дохода. Безусловно, в архивах оседали прошения, сконцентрировавшие в себе исключительно негативные черты материального обеспечения приходского духовенства. Например, духовенство городское было более обеспечено, и прошений из его среды не встречается. Но для настоящего исследования важны сам факт наличия подобных ходатайств и то, что ссылки на необходимость образования детей встречаются в большинстве прошений, подтверждавших материальную несостоятельность церковнослужителей. Вышесказанное свидетельствует о важности образования для них и церковного начальства. Духовенство считало себя сельской интеллигенцией, а в своем быте и образе жизни тянулось к чиновничьей среде, к которой было близко и по своему материальному положению, и по осознанию обязательности образования. Для сельского священника учеба детей была очень обременительной, но жизненно важной: примечательно, что наиболее благовидным и распространенным обоснованием для перевода на новое место оказывалась необходимость дать детям возможность учиться. Приход в такой ситуации рассматривался многими священнослужителями как средство обеспечения, и тем, кто оказывался в материальной нужде, приходилось отказываться от своей паствы и просить о переводе на более доходное место, что ставило священников в двусмысленное положение по отношению к прихожанам. Большинство крестьян не имели и начального образования, тем более не понимали стремления священнослужителей дать образование детям.
Большинство клириков Московской епархии имело духовное образование, лишь единицы были выпускниками светских высших учебных заведений. Если попович оканчивал только духовное училище или один-два класса семинарии, он, как правило, мог претендовать только на место псаломщика или диакона. Среди всех кандидатов на священнические места предпочтение отдавалось людям, закончившим семинарию или отчисленным из 4-5-го классов.
Во всех отчетах, сведениях о священниках и претендентах на рукоположение образование указывалось всегда. Например, в консисторских отчетах хранится статистика по уровню образования священнослужителей Московской епархии: «О лицах, рукоположенных в сан священника в 1913, 1914, 1915 гг.»[108]:
Данная таблица наглядно показывает, что церковные власти уделяли важное значение образованию своих клириков, 80 % от числа рукополагавшихся были выпускниками семинарий и академий, единицы имели светское образование.
При рукоположении из нескольких кандидатов предпочтение отдавалось лицам, имевшим образование не ниже семинарского, что было одной из причин желания духовенства дать своим детям не только начальное образование, так как это открывало для них большие перспективы. По ведомостям о храмах и духовенстве Московской епархии (без Москвы) можно привести следующую статистику[109]:
На 1913 г. в Московской епархии семинарское образование имели 100 % протоиереев и 87 % иереев. Среди диаконов и псаломщиков, имевших образование, были люди, которые занимали эту должность и ожидали священнического места. Таким образом, с уверенностью можно сказать, что наиважнейшей задачей для духовенства было образование своих сыновей и дочерей. Только оно давало возможность иметь в дальнейшем какие-нибудь перспективы на духовном и светском поприще. На образование клирики тратили большую часть своих доходов, с ним связывали надежды на более или менее устроенную старость и будущее своих детей. Часто, устраиваясь на место, священнослужитель должен был содержать не только свою семью и родителей, но и неустроенных братьев и сестер, других родственников… Например, об этом пишет диакон Виктор Никольский в прошении о назначении на священническую вакансию при Троицкой церкви села Мушкина Звенигородского уезда[110]. Псаломщик Е. Никольский просит о рукоположении на основании того, что на его попечении находятся семеро братьев и племянников[111]. Содержать своих сестер и братьев приходилось учителю А. Базилевскому[112]. Одновременно обучение в семинарии было связано с определенными обязательствами перед Церковью. По словам митр. Вениамина, многие «учились не для священства, а чтобы получить места преподавателей, иногда – чиновников, и лишь 10 процентов шли в пастырство»[113].
Такое явление было характерно не только для начала XX в. Император Александр I в начале своего царствования в 1801 г. отменил запрет Павла I о выходе из духовного звания, но уже в 1803 г. от этого закона пришлось отказаться: воспитанники семинарий стали покидать духовное звание в таком множестве, что способных людей не хватало даже на важнейшие епархиальные места[114]. Получение духовного образования даже за свой счет было дешевле обучения в светских учебных заведениях. Власти пытались удержать учащихся в духовном ведомстве, предоставляя им льготы и связывая определенными обязательствами: по окончании духовной семинарии выпускник «в случае непоступления на службу по духовному ведомству или на учебную службу в начальных народных школах, согласно § 169 Устава духовных семинарий, обязан возвратить сумму, употребленную на его содержание в семинарии»[115]. Таким образом, духовное образование было практически единственным доступным образованием для духовенства, хотя оно еще крепче привязывало его к духовному сословию, делая практически невозможным выход из него.
Духовенство, живя в деревне и полностью материально завися от крестьянства, было значительно образованнее последнего и имело более высокие социальные требования с соответствующим уровнем расходов. По своему образованию и жизненным потребностям духовенство могло приравниваться к земскому чиновничеству – само оно причисляло себя к интеллигенции.
§ 3. Назначение на место
Согласно церковным канонам, рукополагаться в диаконы мог мужчина, достигший 25 лет, в священники – 30[116], но на практике это правило не соблюдалось. По окончании семинарии молодой человек мог стать священником в возрасте 23–25 лет, иногда – в 21 год, то есть канонически допустимый возраст не имел существенного значения в вопросе о рукоположении – главную роль в начале ХХ в. играли соображения материального порядка, поскольку будущему клирику было необходимо кормить семью, а зачастую и ближайших родственников: родителей, братьев, сестер. Например, в 21 год стал священником в церкви Космы и Дамиана в селе Меткино Подольского уезда будущий священномученик Петр Розанов. Подобная практика была не только в Московской епархии. В 21 год был рукоположен во иереи свщмч. Михаил Розов в селе Архангельское Ярославской губернии[117]. В 25 лет стал священником свщмч. Владимир Хираско в Минской губернии[118]. В 21 год священнический путь начал свщмч. Виктор Европейцев в селе Хлыстовка Пензенской губернии. Во Владимирской губернии в селе Романово свщмч. Павел Успенский в 23 года стал священником. Просителями на священническую вакансию выступали лица и преклонного возраста – 6068 лет, в основном долгое время прослужившие в церкви пожилые псаломщики.
До рукоположения в ожидании или подыскании места будущие священнослужители работали учителями в сельских школах. Например, так начинал свой путь священномученик Александр Соколов, который в 1904 г. закончил Вифанскую духовную семинарию, трудился в качестве учителя, в 1905 г. был рукоположен в диаконы, а в 1907 г. – во священники[119]. В течение пяти лет учительствовал священномученик Василий Архангельский до поступления на диаконское место в село Синьково Дмитровского уезда[120].
Нередко над ставленником на протяжении нескольких дней сразу совершались диаконская и священническая хиротонии. Например, при назначении в Троицкую церковь села Колобеева Бронницкого уезда на место священника был отправлен учитель церковно-приходской школы Стефан Мошков, сын псаломщика, 27 лет, окончивший курс Московской духовной семинарии по второму разряду. Он был рукоположен в диаконы 15 июня 1911 г., а через два дня, 17 июня, – во священники[121]. Об определении на священническое место при Воскресенской села Родинок церкви Богородского уезда просит в 1911 г. 26-летний учитель Александр Цветков: «Я желал бы помочь своему отцу, бедному сельскому псаломщику, обремененному многочисленным семейством, состоящим из 9 человек одних детей… Как учитель имею жалование 300 руб. в год. Содержание на долю священника приходится не более 800 руб.». Александр Цветков, сын псаломщика, окончил курс Перервинского духовного училища, поступил в 1899 г. в Московскую духовную семинарию, окончил ее в мае 1905 г., был причислен к первому разряду воспитанников. Просьба Цветкова была удовлетворена. Он получил разрешение на вступление в брак, который был заключен 9 января 1911 г., 16 января 1911 г. был рукоположен во диакона, а 22 января 1911 г. – в сан священника[122]. Таким же образом был рукоположен в священный сан новомученик Сергий Кедров, который закончил Московскую духовную семинарию в 1901 г. и семь лет проработал учителем в церковно-приходской школе. 5 октября 1908 г. в Троицком храме села Фаустово Сергей Кедров обвенчался с Людмилой Александровной, дочерью настоятеля храма Александра Зверева. 17 октября 1908 г. он был рукоположен во диакона, а через день, 19 октября, хиротонисан во священника к Троицкой церкви села Фаустово Бронницкого уезда Московской губернии[123].
