Рудольф Штайнер - Космология, религия и философия
Христос сошел на почву земного бытия из миров, где человек живет в своем доземном бытии. В соединении переживаний обычного бодрственного сознания с существом Христа и во взоре, обращенном к Его действиям, человек может со времени события Голгофы найти то, что он ранее находил благодаря естественным свойствам своего сознания.
Посвященные древних мистерий говорили своим приверженцам таким образом, что эти последние видели в восприятии доземного бытия благодатный дар духовного солнечного существа, отблеск которого предстает нам в физическом солнце.
Посвященные, во времена мистерии Голгофы еще продолжавшие поддерживать древние методы посвящения, говорили желавшим их слушать людям о том, что существо, раньше дававшее человеку из духовных миров в земное бытие отзвук доземного, сошло как Христос в физический, земной мир и приняло телесность в человеке Иисусе.
Те, кто из посвящения знали правду о мистерии Голгофы, в первые времена христианского развития всегда говорили о существе Христа как о сошедшем из духовных миров в земной. Для учителей человечества того времени речь шли главным образом о Христе сверхземного мира и о Его пути к земному человеку.
Предпосылкой такого прозрения было то, что из древнего посвящения они еще столько знали о сверхчувственных мирах, что могли видеть во Христе существо духовного мира до Его нисхождения на Землю.
Остатки этого знания сохранялись приблизительно до четвертого века после Рождества Христова. Затем они потускнели в человеческом сознании. Тем самым событие Голгофы стало событием, известным только благодаря распространению внешней истории. Принципы инициации древнего мира были утрачены для внешнего мира и развивались только в таких местах, о которых люди едва что-либо знали. Лишь начиная с последней трети XIX века развитие человечества снова достигло той стадии, когда новое посвящение, описанное в предыдущих докладах, приводит к созерцанию существа Христа в духовном мире.
Для полного раскрытия «Я»-сознания, которому надлежало войти в развитие человечества, было необходимо, чтобы инициированное познание на несколько столетий прекратилось, и чтобы человек временно видел себя ограниченным чувственным и внешне-историческим миром, в котором он мог свободно раскрыть свое «Я»-сознание.
Таким образом, только для Общины Христиан стало возможным указать верующим на историческую традицию мистерии Голгофы и облечь в догматы для веры то, что некогда знали об этой мистерии из познания духа. Здесь речь идет не о содержании этих догматов, а о том, как оно переживается в душе, путем веры или путем знания.
В настоящее время снова возможно достигнуть непосредственного знания о Христе. Но в течение столетий перед обычным сознанием стоял образ Иисуса, а обитавший в нем Христос сделался предметом веры. И именно в духовно руководящей части человечества все более утрачивалась склонность к догматам веры; Иисуса стали все больше рассматривать так, как он встает перед обычным сознанием из истории. Переживание Христа постепенно терялось. И таким образом возникла даже современная ветвь теологии, которая занимается, в сущности, только человеком Иисусом и у которой нет живого отношения ко Христу. Но вера только в Иисуса — это, собственно, уже не христианство.
В сознании своего доземного бытия человек древности имел точку опоры также и для правильного отношения к своему бытию после земной смерти. То, что в древности он черпал для понимания загадки смерти в естественном переживании самого себя, в более позднее время должно было даваться ему иным образом, через его связь со Христом. По слову апостола Павла: «Не я, но Христос во мне», — Он должен был пронизать человека, чтобы стать его вождем сквозь врата смерти. Ибо хотя в обычном состоянии у человека было уже нечто, что могло привести к полному раскрытию переживания «Я», но у него не было ничего такого, что могло дать душе силу в познании приблизиться к ее живому прохождению сквозь врата смерти. Ведь обычное сознание есть плод физического тела. Поэтому и душе оно может дать только такую силу, в которой она должна видеть нечто, угасающее со смертью.
И тем, кто из древней инспирации мог познать все это, физический человеческий организм казался больным. Ибо они должны были видеть, что в нем нет силы дать душе настолько всеобъемлющее сознание, чтобы оно могло пережить полноту своего бытия. Христос явился душевным врачевателем мира, Целителем, Спасителем мира. И таким Он должен быть познан в Своей глубочайшей связи с человечеством.
Событие смерти, как оно связано со Христом, будет предметом следующего доклада.
То, что древнее знание, углубленное сообщениями посвященных, дало человеку как переживание вечного, благодаря восприятию переживания Христа станет философией, которая может опираться в мировом бытии на принцип Отца. Отец может быть снова уведен в духе как всепронизывающее Сущее. Благодаря познанию Христа, Сущности внеземного мира, принявшей земное тело в человеке Иисусе, космология приобретает христианский характер. В событиях развития человечества Христос познается как существо, имеющее решающее значение в этом развитии. — И благодаря оживлению угасшего познания «вечного человека» человеческая душа из чисто чувственного мира, развивающего «Я»-сознание, будет обращена к Духу, и ей станет доступным исполненное понимания переживание Духа вместе с Богом-Отцом и Христом в обновленной познавательной основе религии.
СОБЫТИЕ СМЕРТИ В ЕГО ОТНОШЕНИИ КО ХРИСТУ
В состоянии сна для обычного сознания прекращается переживание чувств, а также и душевная деятельность в мышлении, чувстве и воле. Вместе с тем от человека ускользает и то, что он определяет как свою «самость».
Благодаря намеченным в прошлых докладах душевным упражнениям прежде всего высшим сознанием постигается мышление. Но это постижение невозможно, если мышление не будет сперва утрачено. Эта утрата переживается как результат медитации. Хотя человек чувствует при этом себя внутренне сущностным, его внутреннее переживание становится неопределенным; и вначале он не может пережить свое бытие с такой силой, чтобы это внутреннее бытие могло быть постигнуто в мыслительной деятельности. Эта возможность является лишь постепенно. Внутренняя активность возрастает; и сила мышления зажигается с другой стороны, чем в обычном сознании. В последнем человек переживает себя всегда только в настоящем моменте. Когда благодаря упражнению души мышление зажигается снова, пройдя через отсутствие мышления и таким образом достигнув имагинации, человек переживает содержание всей своей жизни, от рождения до настоящего момента, как свое «Я». Также и воспоминания обычного сознания являются тогда переживанием настоящего момента. Они суть образы, переживаемые в настоящем, и только своим содержанием указывающие на прошлое.
Такое воспоминание сперва исчезает при наступлении имагинации. И прошлое видится тогда как настоящее. Подобно тому как в чувственном восприятии мы направляем чувства на вещи, пространственно находящиеся друг подле друга, так направляем мы пробужденную в имагинации активность души на различные события нашей собственной жизни. И мы имеем перед собой как единство то, что последовательно протекает во времени. Содержание становления во времени выступает как мгновенное настоящее.
Но в высшем сознании мы имеем перед собой нечто иное, чем воспоминание обычного сознания. Мы имеем перед собой деятельность эфирного организма, неведомого прежде обычному сознанию. Воспоминания обычного сознания суть лишь образы того, что переживал человек во внешнем мире благодаря своему физическому организму. Имагинативное же сознание переживает деятельность, совершаемую эфирным организмом в физическом.
Появление этого переживания сопровождается чувством, что из душевных глубин возникает нечто, хотя и жившее ранее в нашем существе, но не доносившее своих волн до сознания. Теперь все это должно быть пережито вполне сознательно. Это происходит так, что обычное сознание всецело сохраняется наряду с имагинативным. И нужно всегда уметь соотносить с воспоминаниями обычного сознания то, что мы переживаем во взаимодействии между эфирным и физическим организмом. Кто не умеет этого, тот будет иметь дело не с имагинацией, а с визионарным переживанием, галлюцинацией.
В визионарном переживании сознание не наполняется новым содержанием — как это происходит в имагинации, — присоединяющемся к старому; но оно изменяется, старое содержание не может быть вызвано в нем к бытию наряду с новым. Переживающий имагинацию имеет наряду с собой своего обычного человека; визионер же становится совсем другим человеком.
Те, кто извне критикуют антропософское исследование, должны иметь это в виду. Имагинативное познание часто считают чем-то ведущим к визионерству. Но истинным исследователем духа визионерство должно быть самым решительным образом отвергнуто. Он не ставит на место обычного сознания визионарное; но он присоединяет к обычному сознанию имагинативное. В каждый момент имагинативно переживаемое полностью подконтрольно обычному мышлению. Визионарное представление есть более сильное вживание «Я» в физический организм, чем это бывает при обычном сознании. А имагинация есть действительное выхождение из физического организма; и наряду с ней в физическом организме сознательно сохраняется обычное сознание души. Человек становится сознательным в той части души, которая раньше была бессознательной; та же часть душевного, которая прежде в физическом организме была сознательной, остается в том же душевном переживании. Взаимоотношение между переживанием имагинации и переживанием обычного сознания есть такой же сознательный опыт души, как и переход душевной деятельности от одного представления к другому в обычном сознании. Если принять это во внимание, то об имагинативном познании нельзя говорить как о чем-то визионерском. Напротив, оно может изгнать всякую склонность к визионерству. Познающий имагинативно может также понять, что в галлюцинациях даются не свободные от тела переживания, а такие, которые обусловлены телом в гораздо большей степени, чем чувственные переживания. Ибо он может сравнить особенности подобных видений с истинно свободными от тела имагинациями. Визионер даже глубже погружен в функции своего тела, чем тот, кто переживает обычным способом восприятия своих органов чувств.
