НИКОЛАЙ КУЗНЕЦОВ - ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО

Оставляемъ разсужденія по этимъ вопросамъ въ сторонѣ въ виду того, что они не имѣютъ прямого отношенія къ нашей задачѣ.

Наконецъ, весьма любопытно познакомиться вкратцѣ съ мнѣніемъ о происхожденіи аскетизма, высказаннымъ профессоромъ Гусевымъ въ его сочиненіи: „Нравственный идеалъ буддизма въ его отношеніи къ христіанству" [MCLVIII]. – Въ этомъ сочиненіи доказывается, что исходнымъ пунктомъ христіанскаго аскетизма, а также его характеристическимъ признакомъ служитъ пламенная любовь къ людямъ, соединенная съ готовностью ради ихъ блага ко всевозможнымъ жертвамъ. Это положеніе проф. Гусевъ подтверждаетъ въ своей антикритикѣ замѣчаній проф. Гренкова [MCLIX] фактами изъ жизни св. столпника Симеона, который, несмотря на то, что удалился отъ общества, поучалъ приходящихъ и принималъ въ нихъ самое теплое, живое участіе. Это мнѣніе признано невѣрнымъ авторомъ [MCLX] примѣчаній къ статьѣ: „изложеніе и критическій разборъ нравственнаго ученія Шопенгауэра", помѣщенной въ Православномъ Обозрѣніи за 1877 г., XII, стр. 652 – 686.

Общею и главнѣйшею основою аскетизма критикъ, на основаніи ученія Спасителя и св. отцевъ [MCLXI], считаетъ прежде всего любовь къ Богу. Эта любовь сама собою приводитъ къ аскетическому образу жизни, создаетъ его. Дальнѣйшимъ основаніемъ аскетизма служитъ общая идея проповѣди Іисуса Христа, состоящая въ призываніи къ исканію царства небеснаго прежде всего и вообще къ царству духовнаго надъ плотскимъ. Евангельская проповѣдь объ исканіи царства Божія прежде и больше всего и о непривязанности къ земному и чувственному, падая на нѣкоторыя, особенно воспріимчивыя сердца естественно могла возбудить въ нихъ жажду духовной жизни и небеснаго царствія до совершеннаго и полнаго охлажденія ко всему земному. Въ этихъ людяхъ, глубоко уязвленныхъ любовію къ Богу и царствію Божію, все вниманіе и чувство отдавалось безраздѣльно и всецѣло небесному, духовному. Далѣе, въ ученіи Спасителя имѣются основы и для практически-дѣятельной жизни въ пользу людей. Вслѣдъ за заповѣдью о любви къ Богу стоитъ заповѣдь: „люби ближняго, какъ самаго себя" [MCLXII]. Любовь же, и притомъ, самоотверженную, заповѣдалъ Іисусъ Христосъ ученикамъ Своимъ [MCLXIII]. Такимъ образомъ, христіанство заключаетъ въ себѣ 2 основныхъ элемента: одинъ изъ нихъ, получившій величайшее напряженіе и преобладаніе въ какомъ-либо лицѣ, можетъ приводить къ аскетическо-отшельнической жизни; другой элементъ, получивши доминирующую силу въ душѣ человѣка, даетъ ему стимулъ къ самоотверженной дѣятельности въ жизни для людей. Эти 2 элемента, при особомъ и одностороннемъ напряженіи ведущіе или только къ созерцательной жизни или только къ жизни практически дѣятельной, могутъ такъ комбинироваться въ душѣ человѣка и получать въ немъ такую равномѣрность сзоего напряженія, что человѣкъ, съ одной стороны, удовлетворяетъ своему чувству любви къ Богу и въ то же время съ другой – стремится дѣятельно исполнить заповѣдь о любви къ ближнимъ.

Такимъ образомъ, христіанскій аскетизмъ со всѣми своими формами имѣетъ своимъ основаніемъ пламенную любовь къ Богу, влеченіе къ умному созерцанію, слѣдствіемъ чего естественно является дѣятельная любовь къ ближнимъ. Вѣдь, любить Бога и въ то же время не любить человѣка, психологически невозможно; та и другая любовь въ аскетѣ необходимо и неизмѣнно существуютъ, и притомъ такъ, что любовь къ ближнимъ стоитъ въ зависимости отъ любви къ Богу. Но она въ нихъ не составляетъ, такъ сказать, опредѣляющаго начала жизни. Пламенно любящій Бога весь устремляется къ созерцанію и къ тому, чтобы въ безмолвіи упиться любовью Богу, а потому она и служитъ главнѣйшимъ опредѣляющимъ началомъ его дѣятельности, не вытѣсняющимъ, однако, изъ его сознанія дѣятельной любви къ ближнимъ настолько, чтобы она совершенно бездѣйствовала. Упившійся любовью къ Богу и исполненный религіознаго умиленія, проникается пламенною любовью и ко всему живущему, ко всякой твари.

Ссылка на св. Симеона Столпника [89] въ доказательство того, что исходнымъ пунктомъ аскетизма служитъ самоотверженная любовь къ ближнимъ, ничего не доказываетъ, потому что общественная его дѣятельность говоритъ не объ исходномъ пунктѣ аскетизма св. столпника, но объ его отношеніи къ людямъ въ теченіе его аскетической жизни.

Авторъ разбора Шопенгауэровскаго ученія [MCLXIV] говоритъ, между прочимъ, что христіанскій аскетизмъ не всегда и не во всѣхъ случаяхъ первоначальнымъ мотивомъ имѣлъ любовь къ Богу; непосредственною причиною аскетизма служило оплакиваніе грѣховъ своихъ, напр. св. Симеономъ Столпникомъ [MCLXV]. Это не вѣрно. Вѣдь христіанинъ потому и оплакиваетъ свои грѣхи, что они удаляютъ его отъ любви Бога. Стремясь къ Богу, желая Его любить, онъ естественно долженъ освободиться отъ всего того, что препятствуетъ этой любви; размышляя объ этомъ христіанинъ постепенно доходитъ до сознанія своего окаянства и глубины грѣховнаго паденія и начинаетъ оплакивать свои грѣхи, чтобы приблизиться къ Богу. Значитъ, первопричиною оплакиванія грѣховъ является все-таки любовь къ Богу, къ которой стремится человѣкъ. Изъ любви къ Богу онъ оставляетъ свою грѣховную жизнь и совершенно можетъ отрѣшиться отъ всего земного и чувственнаго и путемъ аскетическихъ лишеній смирять грѣхъ.

Св. юродивые и св. столпники, не смотри на свое уединеніе и удаленіе отъ міра, приносили и приносятъ пользу міру. Они служатъ постояннымъ воодушевляющимъ примѣромъ въ дѣлѣ нравственнаго самообразованія, которое было совершено ими съ величайшею энергіей и самоотверженіемъ. Не будь этихъ подвижниковъ, для міра и человѣчества не существовало-бы величественныхъ примѣровъ нравственной собранности духа и сурово-самоотверженнаго ограниченія влеченій плоти и чувственности. Для міра и человѣчества не существовало-бы также примѣровъ той замѣчательнѣйшей преданности духовному и вѣчному, которая приводила св. юродивыхъ и св. столпниковъ къ охлажденію ко всему чувственному, плотяному. Словомъ, они служатъ для міра и человѣчества возбудителями къ перевѣсу духа надъ плотію, къ господству высшихъ сторонъ человѣческой природы надъ низшими. Но надлежащее обстоятельное выясненіе аскетическаго значенія этихъ двухъ аскетическихъ подвиговъ можетъ составить предметъ особой обширной монографіи въ нѣсколько большихъ томовъ.

Трудъ этотъ требуетъ особой долгой спеціальной подготовки и продолжительнаго разносторонняго изученія этихъ подвиговъ съ исторической и моральной стороны. Всякаго, желающаго выполнить такую грандіозную задачу, преслѣдовать будутъ непреодолимыя трудности, и прежде всего состояніе церковно-исторической науки выдвинетъ передъ взявшимъ на себя такую задачу затрудненія, съ которыми единолично считаться не въ состояніи. Имѣемъ въ виду прежде всего отсутствіе сочиненій, посвященныхъ обстоятельному историческому изображенію нѣкоторыхъ аскетическихъ подвиговъ; всѣ же журнальныя статьи, въ которыхъ выяснялось значеніе нѣкоторыхъ аскетическихъ подвиговъ, преслѣдуютъ назидательный, а не научный интересъ.

с. Лысково, Нижег. губ. 1912 г. Августа 22-го дня.

Краткий Церковно-Славянский словарь

А

Абие – немедленно, тотчас.

Авва – отец.

Аввадон – евр. «Погубитель»; имя ангела бездны.

Авраамово недро, лоно – иносказательно: рай, место вечного блаженства.

Агаряне – потомки Исмаила, сына Агари, наложницы Авраама, иносказательно – кочевые восточные племена.

Агиасма – освященная по церковному чину вода. Освященная на празднике Богоявления вода называется Великой агиасмой.

Агиос – надписание на древних иконах; греч. «святой».

Агкира (читается «анкира») – якорь.

Агнец – ягненок; чистое, кроткое существо; изымаемая на проскомидии часть просфоры для Евхаристии; мн. ч. – «агнцы» – иногда значит «христиане».

Агница – овечка.

Агня – ягненок.

Ад – место нахождения душ умерших до освобождения их Господом Иисусом Христом; место вечного мучения грешников; жилище диавола.

Адамант – алмаз; бриллиант; драгоценный камень.

Адамантовый – твердый; крепкий; драгоценный.

Адов – адский.

Адонаи – евр. «Господь мой».

Аер – см. Воздух.

Аермонский – связанный с горой Аермон.

Аз – я.

Аиромантия – воздуховолхвование, т. е. суеверное гадание на основании атмосферных явлений.

Акафист – греч. «неседальное»; церковная служба, во время которой возбраняется сидеть.

Аки – как будто, как бы.

Акриды – пища Иоанна Крестителя; по мнению одних – род съедобной саранчи, или кузнечиков; по мнению других – какое-то растение.