Франсин Риверс - Звуки Шофара
— Никто в здравом уме не захочет жить в Роквилле, особенно если у них есть деньги, чтобы поселиться в другом месте. Даже Сентервилль лучше. Мне кажется, Бриттани не стоит здесь жить.
Стивен моргнул от удивления. По прошествии четырех лет Кэтрин вдруг высказывает мнение, где жить их дочери? Он уже открыл было рот, чтобы сказать, что Бриттани приходилось жить в местах и похуже, чем Роквилль, но вовремя остановился. Не теряй голову, Декер. Не попадайся на ту же удочку.
Кэтрин посмотрела в сторону лестницы второго этажа.
— Наверное, Бриттани видела, как я приехала. Не можешь позвать ее?
— Она сегодня рано ушла.
Кэтрин вскинула голову, но Стивен не видел ее глаз за стеклами солнечных очков.
— Ты сказал ей, что я приеду?
— Я же не знал, что ты приедешь, Кэтрин. Ты уже давно не даешь о себе знать. — Стивен очень старался говорить спокойно, но она все равно пыталась найти повод для ссоры.
— Я не знала, когда смогу приехать. Ясно?
Он пропустил ее сарказм мимо ушей.
— Бриттани обычно уходит рано утром и возвращается после полудня.
— А куда она ходит?
— Я не знаю.
— И не спрашивал?
— Когда я приглашал Брит пожить здесь, я кое‑что ей обещал, Кэтрин. Одно из условий — я не вмешиваюсь в ее дела, если она сама не хочет посвящать меня в них. Пока она здесь не появилась, я совсем ничего не знал о ее жизни.
Бриттани всегда уходила утром, но ни разу не сказала, куда идет, что собирается делать. Он был рад уже тому, что она возвращалась, и еще больше радовался, если она не приходила пьяной или обкуренной. Конечно, его интересовало, куда она ходила каждый день. Конечно, он хотел ее спросить. Но Стивен молчал и ждал. Он не хотел поступать с Бриттани так, как Кэтрин поступала с ним: подвергать допросу с пристрастием. Он чувствовал, что Бриттани одной ногой уже стоит на той дорожке, которая ведет в никуда.
Кэтрин подошла к чертежной доске и взглянула на чертежи.
Стивен подавил в себе желание свернуть их в рулон. Кэтрин тяжело вздохнула.
— Наверное, многого не понадобится, чтобы Бриттани сбежала снова. — Она невесело усмехнулась. — Достаточно одного вида моей машины.
У Стивена появилось желание спросить почему, но он сдержался — он же хочет разрушить стену, которую они возвели между собой. Сейчас его бывшая жена обходит свои укрепления, проверяет пушки. Она рассматривала его чертежи офисного здания. Тянет время?
— Может, сварить кофе?
Она удивленно посмотрела на Стивена:
— Кофе?
— Я могу сделать перерыв. Работаю с семи утра.
— Хорошие чертежи. — Он не ожидал комплимента, поэтому застыл на месте от удивления. — И где строишь?
— На северо–востоке. — Он направился к лестнице. — Пошли наверх. Посмотришь дом.
Она подчинилась.
Он вытащил из шкафчика кофе и фильтры, пока Кэтрин осматривалась. А Стивен осматривал ее. Она похудела, побледнела. Даже когда они были на грани развода, она продолжала тщательно следить за своей внешностью. Ее дорогие джинсы были ей велики, загар почти сошел. Но ногти по–прежнему были накрашены красным лаком. Она наконец сняла очки, сложила и засунула в карман пиджака. Кожа вокруг покрасневших глаз припухла. Никакой макияж не мог скрыть ее возраст, следы бессонных ночей, пристрастие к выпивке и разочарование.
Стивен сразу распознал состояние похмелья. В прошлом он сам часто страдал именно этим.
— Ты сегодня ела, Кэт?
— Нет. — Она повернулась к нему спиной и уставилась в окно, скрестив руки на груди.
— Я тоже. У меня есть яйца, не возражаешь?
Она оглянулась через плечо, приподняв брови.
— Ты теперь готовишь?
Он не обратил внимания на ее насмешливый тон.
— Пытаюсь. — Бриттани говорила, что Кэтрин ходит на занятия по кулинарии, чтобы устраивать шикарные вечеринки и производить впечатление на Джеффа и его богатеньких друзей.
— Могу сделать омлет. Как, ты не против?
— На это стоит посмотреть. — Она села в кресло Бриттани и наблюдала, как он взбивает яйца и трет сыр. Стивен знал, что ей хочется позлить его. Он вылил взбитые яйца на разогретую сковороду, посыпал тертым сыром, закрыл крышкой и уменьшил огонь. Пока омлет жарился, Стивен накрыл стол на двоих. Кэтрин усмехнулась:
— Каких только чудес не бывает.
— Попридержи комплименты, пока не попробуешь. — На ее лице промелькнула улыбка. Он налил ей горячего кофе. — Прости, у меня нет сливок. Может, хочешь молока? — Он настороженно смотрел на нее, дожидаясь ответа.
— Сойдет и черный.
Стивен поделил омлет и положил первый кусок ей. Затем помолился, попросив у Господа мудрости и терпения. Кэтрин всегда легко удавалось его разозлить.
— Что это ты такой добренький сегодня? Снова хочешь начать разговор об опеке?
Неужели она это серьезно?
— Бриттани исполнился двадцать один год, поздновато для разговоров об опеке.
Кэтрин закрыла глаза, на ее лицо набежала тень.
— Да, наверное, ты прав. — В ее глазах блеснули слезы, она судорожно вздохнула и отвернулась, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Как много она пьет эти последние пять лет? — Столько времени прошло. — Она тряхнула головой и повернулась к нему. Взгляд стал жестким. — Что ты уставился?
— Прости.
— Ты так и не сказал, с чего это ты такой добренький.
Интересно, насколько он виноват, что она стала такой?
— Просто подумал, что пришла пора заключить перемирие.
Она пристально посмотрела на омлет, потом неприязненно на него:
— Это что‑то вроде Троянского коня?
Усмехнувшись, он протянул руку через стол, подцепил кусочек омлета с ее тарелки и съел.
— Маловато соли. Зато совсем нет мышьяка.
На сей раз Кэтрин улыбнулась, правда как‑то вяло и неискренне, но все же улыбнулась. Она проглотила кусочек.
— Совсем неплохо.
Они ели молча. Потом он отнес тарелки в раковину.
— Еще кофе?
— Да, пожалуйста. — Он налил ей кофе и поставил кофейник на подставку для горячего. Она зажала чашку между ладонями. — Я думала, ты злорадствуешь.
— По поводу чего?
Она как‑то странно посмотрела на него.
— Джефф ушел от меня. И снова я осталась одна.
— Твои несчастья не радуют меня, Кэт. — Он понял, что нужно кое‑что прояснить. — Когда‑то радовали, но не сейчас.
— И что же так тебя изменило?
— В реабилитационном центре я признал Христа Спасителем. И я вручил Ему свою жизнь. Без Него я не прожил бы без выпивки и дня.
— Ты любил говорить, что это я довела тебя до пьянства.
— Просто мне нужно было на кого‑то свалить вину.
— Значит, ты пошел в церковь, и твоя жизнь тотчас изменилась к лучшему? Так?
— Я говорю не о здании, а о связи с Богом.
— Наверное, приятно иметь контакт с Самим Господом Богом.
Она сопротивлялась изо всех сил, как и он раньше, перед тем как сдаться.
— Я признал, что нуждаюсь в Христе. Да, все произошло совсем просто. У меня не было сил сказать алкоголю «нет».
— Я прекрасно все помню.
Ему захотелось перечислить ее грехи, но он удержался.
— У нас в центре говорили: «Я не могу — может Бог. Я отдаю свою жизнь Господу». И с тех пор я произношу эти слова каждый день. Благодаря Ему я больше не пью.
Кэтрин посмотрела на Стивена. Сложила руки на груди и отвернулась. Взгляд ее затуманился.
— Это трудно?
— В некоторые дни труднее, в некоторые легче.
Кэтрин встала и подошла к окну.
— Я всегда и во всем винила тебя. Особенно когда чувствовала себя несчастной. Я винила тебя, когда наш брак начал разваливаться. Я винила тебя, когда забеременела и не могла больше работать. Я винила тебя за то, что мне приходилось ходить всю беременность к врачу и я не могла жить так, как хочется. — Она подняла голову. — Но потом я встретила Джеффа и решила, что с ним все будет прекрасно. — У нее затряслись плечи. — Но все оказалось не так. И я стала винить Бриттани.
Для Стивена в ее словах не было ничего нового, но его удивило, что Кэтрин сама все поняла. У Стивена появилась надежда, что она сможет все исправить.
— Нам всем нравится думать, будто мы полностью контролируем свою жизнь. Что наши грехи никого не касаются. Мы закрываем глаза на последствия и указуем перстом на кого‑нибудь другого. Не надо думать, что ты одна такая, Кэт. На мне лежит большая часть вины.
Он вспомнил, что говорил ей, будто стал пить из‑за нее, что мужчина не может быть трезвым, живя с ней в одном доме. Он пытался объяснить и оправдать свою распущенность. Разве удивительно, что она защищалась? Какая разница, кто начал войну и кто в ней побеждал. Стивен хотел, чтобы они заключили перемирие. И не только ради Бриттани, но и ради себя. Единственное, что мешало им остановиться, — это их гордыня.
— Не твоя вина, что я стал алкоголиком, Кэт. И никогда ты не была виновата. — Он поднялся и подошел к ней, остановившись за ее спиной. — Мне очень жаль. — Когда он положил руку ей на плечо, Кэтрин вся напряглась. Он убрал руку.
Они стояли молча и смотрели на улицу.
