Руслан Хазарзар - Сын Человеческий
Нам неизвестно, где именно был похоронен Иисус. Секундус и Терциус по этому поводу не говорят ничего конкретного; Примус утверждает, что склеп принадлежал Иосифу Аримафейскому (Мф.27:60); Квартус же указывает, что Иисуса в спешке похоронили в ближайшем к Голгофе саду (Ин.19:41–42), но не говорит, кому принадлежал этот сад; и только автор Евангелия от Петра, соединяя данные Примуса и Квартуса, говорит утвердительно, что сад принадлежал Иосифу (ЕП.24). Упоминания в Евангелии от Иоанна о саде и садовнике (Ин.19:41; 20:15) породили множество мифов. Так, Тертуллиан рассказывает о легенде, согласно которой садовник якобы спрятал тело Иисуса из опасения, что толпы людей, посещающих могилу, потопчут ему грядки (Tert.De spectaculis.30). Кроме того, в Египте была обнаружена рукопись на коптском языке под названием Книга Воскресения. В ней говорится, что садовника звали Филогеном и что он был предан Иисусу, который исцелил его сына. Встретив у склепа мать Иисуса, он сказал ей: «Евреи хотели похоронить Иисуса в укромном месте, чтобы Его ученики не могли похитить тело. Я предложил им: у меня в огороде есть гробница; положите Его туда, а я буду следить, чтобы Его никто не унес. А в душе решил, что, как только евреи разойдутся по домам, я возьму тело, намажу его благовониями и похороню в другом месте».[663] В этом случае нет ничего удивительного, что первая гробница оказалась пустой.
Примус утверждает, что «первосвященники {…} поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать» (Мф.27:62–66); автор Евангелия от Петра не довольствуется только иудейской стражей и говорит, что Пилат, помимо этого, дал «старейшинам и книжникам» воинов под главенством Петрония-кентуриона (ЕП.31 и сл.); а неизвестный переводчик Иудейской войны Иосифа Флавия на старославянский язык в XI или XII веке сделал в тексте вставку, в которой говорится, что склеп Иисуса охраняли не только тридцать римских солдат, но также тысяча слуг первосвященника (V.5:4).
Дело в том, что у первых христиан скоро утвердилась верование, что Иисус воскрес и что гроб Его уже на второй день оказался пустым; на это скептики из иудеев возражали, что гроб Иисуса опустел не потому, что Иисус воскрес из мертвых, а потому, что тело Его выкрали из гроба.[664] В противовес этим рассказам иудеев христианам пришлось создать новую легенду и оформить ее таким образом, чтобы и похищение тела Иисуса представилось делом невозможным. Так возник рассказ о том, что к Пилату приходили иудейские старейшины и просили его приставить стражу у гроба Иисуса. Они-де «вспомнили», что Иисус обещал воскреснуть; сами старейшины этим словам не верили, но опасались, что Его ученики украдут тело Иисуса ночью и затем станут говорить народу, что Он воскрес. Стало быть, старейшины «вспомнили» о таких речах Иисуса, о которых Его ученики вовсе не знали, так как бросили своего Учителя, а воскресение Его, согласно Евангелиям, восприняли как неожиданность. Юстин по этому поводу свидетельствует: «По распятии Его на кресте, ученики Его, бывшие с Ним, рассеялись, пока Он не воскрес из мертвых и не убедил их, что так было предсказано о Его страдании» (Just.Dial.53). Следовательно, иудейские старейшины предугадали, что впоследствии возникнет вера в воскресение Иисуса, хотя это немыслимо, и христианская легенда приписала «первосвященникам» не только предвидение позднейшего христианского верования, но и скептическое отношение к нему.
Далее сообщается, что стражники после воскресения Иисуса явились в город и доложили старейшинам обо всем случившемся (Мф.28:11). В действительности, «первосвященники», конечно же, не поверили бы докладу стражников и стали бы настаивать на расследовании, которое и выяснило бы всю правду, установив тот факт, что стражники спали или дали себя подкупить и позволили выкрасть из гроба тело Иисуса. Но старейшины, согласно Примусу, поступили иначе: они дали крупную сумму денег стражникам и велели им говорить, что ученики Иисуса ночью выкрали тело (Мф.28:12–14). Значит, старейшины поверили рассказу стражников о чудесном воскресении Основателя как о факте и подкупили стражу, чтобы она скрыла правду и говорила ложь. Однако, безусловно, если бы «первосвященники» поверили в воскресение, то они не стали бы поступать против Иисуса; а если бы не поверили, то не стали бы подкупать стражников — в любом случае вариант Примуса не приемлем.
Кроме того, если бы гроб Иисуса действительно был запечатан по приказанию властей и охранялся стражниками и если бы женщинам-галилеянкам все это было известно (а это, безусловно, было бы известно всем жителям Иерусалима, в том числе и последователям Иисуса), то они не могли бы надеяться, что стража пропустит их в склеп для бальзамирования тела Основателя; а если они все-таки надеялись и даже уже приготовились исполнить это дело (Мк.16:1), то, значит, им никто в этом не препятствовал.[665]
«Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребен у богатого» (Ис.53:9), — вот то изречение, которое побудило Примуса утверждать, что Иисус был похоронен в склепе Иосифа. Кстати, только в Евангелии от Матфея (и именно в нем) указано, что Иосиф был «богатым человеком» (Мф.27:57). Следовательно, из фактов, указанных в Евангелиях, нельзя установить, где именно был погребен Иисус, и мы даже не можем отрицать того предположения, что Основатель, согласно иудейскому обычаю, был похоронен в «общей яме» — в неосвященном месте (Мишна. Санhедрин.6:5–6).
53. Барнаша.2 (14 нисана)
В четверг с заходом солнца наступило 14 число месяца нисана. Ешуа после проповеди в Храме не отправился сразу же в селение Бет-Анйа, а пошел со своими тальмидами в нижнюю часть Й’рушалайима, к горе Циййон, в дом альманы Мирйам.
Дом Мирйам — такой же, как и большинство богатых домов столицы: наверху располагалась надстройка-алиййа[666] с отдельным к ней входом-лестницей. Алиййа, устланная коврами и уставленная ложами-мишкабами,[667] служила для приема почетных гостей; она освещалась не только узкими оконцами в стене, но и большим прямоугольным окном наверху.
Вечером в алиййе зажгли светильники. Ешуа с тальмидами возлег, и все приступили к трапезе (Мф.26:20; Мк.14:17–18; Лк.22:14). Мара, по своему обыкновению, преломил льхэм,[668] роздал его тальмидам и сказал: «Д’на hу бисри (דְּנָה הוּא בִּשְׂרִי)»[669] (Мф.26:26; Мк.14:22; Лк.22:19). Затем благословил чашу с хамрой,[670] отпил из чаши глоток и, пуская ее по кругу, сказал: «Д’на hу дами (דְּנָה הוּא דָּמִי)»[671] (Мф.26:27–28; Мк.14:23–24; Лк.22:20).
Для каждого из своих тальмидов Ешуа нашел в этот вечер доброе слово.
По окончании трапезы Ешуа со своими тальмидами вышел — вероятно, через ворота hаммáйим (הַמַּיִם — Водяные) — за стены Й’рушалайима. Была ночь. Полнолуние. Вся группа миновала долину Й’hошапата и достигла сада Гат-Ш’мена (Мф.26:36; Мк.14:32; Ин.18:1), где Ешуа ожидали вооруженные люди алабарха (Мф.26:47; Мк.14:43; Лк.22:47): рабы, в серых туниках и с медными ошейниками, и стража Храма. Тогда все тальмиды бросили своего Учителя (Мф.26:56; Мк.14:50), а сам Он был арестован и отведен в дом Ханана (Ин.18:13). Бывший алабарх допросил Арестованного, а потом отправил Его в беткэле,[672] где Ешуа провел остаток ночи (Ин.18:24).
Поутру коhэны связали Ешуа и отвели Его к бывшему дворцу царя hор’доса. Сейчас коhэны не были такими нарядными, каковыми они будут через несколько часов — в Храме, когда будут закладывать агнца.[673] Конечно, исраэлиты не вошли в жилище гоя — нельзя было оскверниться в день перед Пасхой (Ин.18:28), — они остались на каменном помосте, своей формой напоминающем габию (גָּבִיעַ {га-биа} — чаша). Префектус сам вышел к ним на Габту[674] (Ин.19:13): средних лет, в белой тунике (tunica), с выбритыми, как у всем романцев, висками, — Понтиус Пилатус воссел на беме (βῆμα — судейское место). Его руки были украшены браслетами, а на безымянном пальце правой руки блестел перстень с большой камеей из красного ясписа. Белая тога-претекста (toga praetexta — окаймленная тога) пристегивалась на плече наместника золотой брошью, в которую были вправлены драгоценные камни, искрившиеся на свету.
Пилатус поинтересовался у коhэнов, в чем они обвиняют Арестованного? Они ответили, что Ешуа развращает народ, запрещает платить трибутум Роме[675] и называет себя царем Й’hуды (Лк.23:3). Префектус обратился к Арестованному: «Rex Judaeorum es?». Скриба, стоящий рядом, перевел:[676] «Ант’h hу малькá ди Й’hудаé (אַנְתְּה־הוּא מַלְכָּא דִּי יְהוּדָיֵא)?» Ешуа ответил: «Ант миллáльт (אַנְתְּ מִלַּלְתְּ)». — «Dixisti», — передал Пилатусу скриба, теряя в переводе смысловую тонкость ответа (Мф.27:11; Мк.15:2; Лк.23:3).
Тогда префектус велел Ешуа войти в преторий (Ин.18:33) и, допросив Его там, вынес приговор: «Damno capitis (приговариваю к смерти)». Затем приказал трубунусу (tribunus — трибун, то есть командир когорты) вывести Ешуа из претория и твердо распорядился: «Tribune, tolle in crucem hunc (Трибун, распни его на кресте)!» (Мф.27:26; Мк.15:15; Ин.19:16).
