Джордж Макдональд - Сэр Гибби
— Ах, вот как! — повторила мисс Кимбл, постепенно приходя в себя. — Теперь всё понятно. Это Ваш родственник, мисс Гэлбрайт. Простите, я не поняла сразу. Теперь–то, конечно, всё разъяснилось, но только всё же… я не знаю,.. прямо на улице… Я уверена, Вы меня поймёте, мистер Склейтер. Прошу прощения, сэр Гилберт. Надеюсь, мой зонтик не причинил вам особого вреда!
Гибби снова рассмеялся.
— Благодарю Вас, — сказала мисс Кимбл, всё ещё смущаясь и из–за этого сердясь на саму себя, особенно потому, что рядом стояли её воспитанницы. — Мне было бы очень жаль, если бы Вы пострадали. Так Вы, наверное, приехали поступать в колледж, сэр Гилберт?
Гибби посмотрел на мистера Склейтера.
— Сначала я сам с ним позанимаюсь, — ответил священник.
— Очень рада это слышать. Лучшего учителя ему не найти, — сказала мисс Кимбл. — Пойдёмте, девочки!
И дружелюбно раскланявшись, она прошествовала дальше, ведя за собой послушный хвост учениц и размышляя о том, каким жутким деревенщиной выглядит этот юный… Кто же он? Баронет? Да, скорее всего, баронет; он слишком молод, чтобы быть произведённым в рыцари… Где же, интересно, он воспитывался?
Мистер Склейтер действовал весьма осмотрительно и последовательно. Он мягко, но настойчиво убедил стариков Грантов расстаться с Гибби. Один из местных священников хорошо знал мистера Склейтера и вместе с ним навестил Роберта и Джанет, чтобы рассеять всяческие сомнения в том, что тот на самом деле является законным опекуном мальчика. Здравый смысл подсказал им, что мистер Склейтер вряд ли стал бы утруждаться и брать на себя заботу о брошенном сироте, если бы вся эта история была неправдой. Однако полностью они убедились в этом только тогда, когда священник привёл к ним в дом Фергюса Даффа, чтобы тот подтвердил истинность его уверений и притязаний. Роберту и Джанет было тяжело прощаться со своим Гибби, но как бы горько и грустно им ни было его терять, они ничуть не сомневались, что он никогда их не забудет. Главной трудностью мистера Склейтера был сам Гибби. Сначала он просто смеялся над безумной мыслью о том, что ему придётся куда–то уехать, оставив отца, мать и своих овец. Ему сказали, что на самом деле его зовут сэр Гилберт Гэлбрайт. В ответ он написал на дощечке, что и раньше говорил им об этом, что так оно и было всегда и «какая в этам разницца?» Мистер Склейтер сказал ему, что он не только баронет, но и очень богатый баронет — ну или, поспешно добавил он, будет очень богатым, когда достигнет совершеннолетия.
«Багатые паступают как хатят, — написал на дощечке Гибби. — Я хачу остацца».
Мистер Склейтер поведал ему, что только бедные мальчики могут поступать, как им заблагорассудится, а о богатых мальчиках в этой стране заботится закон для того, чтобы они, когда придёт время, могли пустить в ход свои деньги самым наилучшим образом. Когда Гибби, наконец, убедили, что выбора у него нет и он не может больше жить, как ему вздумается, пока ему не исполнится двадцать один год, он повернулся и посмотрел на Джанет полными слёз глазами. Она тихонько кивнула ему. Он поднялся, вышел из дома, полез наверх, на самую вершину Глашгара и не возвращался домой до полуночи.
Утром на его лице появилось выражение необычайной решительности. Посреди многих мыслей, роившихся в его голове, перед ним встал вопрос: что он будет делать с деньгами, когда их получит? Что он, прежде всего, сможет сделать для Роберта, Джанет и всей своей семьи? И, конечно же, первой ему в голову пришла мысль, вполне естественная для любого молодого шотландца: он даст Доналу денег, чтобы тот учился в колледже, как Фергюс Дафф. По этому поводу у него не было никаких сомнений. Что можно придумать для всех остальных, это ещё вопрос, но тут всё было решено бесповоротно. Разве он не слышал от Донала десятки раз, что тот готов всю жизнь оставаться пастухом, если только прежде ему позволят закончить колледж?
Тут Гибби начал размышлять о том, как долго ему придётся ждать совершеннолетия и сколько всего может произойти за это время. А вдруг Донал уже женится, и у него появятся ребятишки? Он же не сможет оставить жену и детей, чтобы ехать учиться! А нельзя ли устроить так, чтобы Донал отправился в колледж уже сейчас? На дворе стоял конец октября, занятия начинались в ноябре. Может, какой–нибудь другой богач одолжит ему денег, а потом, получив своё наследство, Гибби, сполна отдаст ему долг со всеми причитающимися процентами? Перед тем, как идти спать, Гибби взял грифельную дощечку и написал на ней следующее:
«Дарагой мистер Склейтер! если вы вазьмёте Донала и пашлёте ево в колидж я паеду с вами как толька вы захатите. Если нет тагда я убигу».
Когда утром мистер Склейтер, ночевавший у егеря, снова появился в домике старого пастуха, горя нетерпением поскорее закончить своё дело и отправиться в путь, Гибби немедленно подал ему дощечку и внимательно наблюдал за ним, пока тот читал написанное. Мистер Склейтер был благоразумным человеком и всегда старался думать наперёд. Поэтому он нарочито медленно читал ясное, хотя и неграмотное послание Гибби. Перед тем, как ответить, он попытался представить себе, что скажет миссис Склейтер, если он предложит взять к себе в дом сразу двух необразованных дикарей. И потом, присутствие Донала сильно помешает им поскорее сделать из Гибби настоящего джентльмена. Он не смог сразу ответить себе на этот вопрос и потому поднял глаза от дощечки, непроизвольно покачивая головой. В то же самое мгновение Гибби выскочил из дома. Мистер Склейтер, осознав допущенную ошибку, поспешил было за ним, но того уже и след простыл. Беспомощно вернувшись, расстроенный священник протянул дощечку Джанет, которая с печальным, но покорным лицом пекла лепёшки. Она обтёрла с ладоней остатки овсяного теста, взяла дощечку и с улыбкой прочитала её.
— Не нужно думать, что Гибби — это молодой жеребёнок, которого Вам нужно объездить, мистер Склейтер, — сказала она. — А то Вам туго придётся. Он ещё и сам–то в себя не вошёл, так что тут его особо не ухватишь. Он знает, что ему нужно, и своего добьётся, вот увидите. Что же до Донала, то он мой сын, собственный, и про него я ничего не скажу. Да Вы садитесь, сэр, сегодня Гибби всё равно уже не появится.
— Неужели его никак нельзя поймать? — вопросил мистер Склейтер, приходя в отчаяние от мысли об ещё одном безнадёжно потерянном дне.
— Ну, я могу Вам показать, где он, да только что с того толку? Будь у Вас с собой хоть все поверенные Эдинбурга, на Глашгаре Вам Гибби всё равно не достать.
— Но я уверен, что Вы вполне могли бы его уговорить, миссис Грант. Стоит вам только позвать, и он сразу же прибежит!
— А к чему мне его уговаривать? На доброе дело Гибби никакие уговоры не нужны. А что до его просьбы, так они с Доналом как братья, и негоже мне вмешиваться, если один из них хочет что–то сделать для другого. Что в этом неразумного?
— А что он за паренёк, Ваш сын? Мальчик, видно, очень его любит.
— Ему ничего не надо, только бы книжки читать, с того самого дня, как я его буквы складывать научила, — ответила Джанет. — Да он, поди, и сам придёт вечером, чтобы напоследок повидаться с Гибби, так что сами увидите.
Мистеру Склейтеру понадобилось совсем немного времени и расспросов, чтобы убедиться в том, что Донал готов учиться в колледже. Правда, боюсь, недалеко то время, когда юноши вроде Донала уже не смогут беспрепятственно заходить в университетские дворы. Как неразумны и недальновидны те, что ратуют за то, чтобы в этих стенах оставалась лишь небольшая кучка гениальных умов, не желая, чтобы источники знаний свободно изливались к беднякам, которые по сей день остаются силой и мощью любой страны! Лучше допустить многих на благородный путь учения, чем во всей стране иметь лишь несколько учёных умников, пусть они даже (если такое вообще возможно) достигли высочайшей цели и вершины всех познаний. Однако когда речь зашла о том, чтобы Донал поселился вместе с Гибби в доме у мистера Склейтера, Джанет (к величайшему облегчению священника) сразу воспротивилась:
— Нет, нет, сэр, — сказала она. — Так он, глядишь, приучится к роскоши, а бедняку это не пристало.
— Там ему было бы надёжнее, — вскользь заметил мистер Склейтер.
— Если бы я не могла спокойно оставить своего Донала одного и не думала, что он знает, на кого положиться, разве я верила бы в Того, Кто сотворил весь мир? — ответила Джанет, и Донал, услышав о таком доверии к себе, вспыхнул от удовольствия. — Нет, нет, лучше ему снять какую–нибудь комнатушку на чердаке и сидеть там над своими книжками, а Гибби пусть его навещает, когда он Вам не нужен. Наверное, в городе найдётся немало добрых хозяек, которые с радостью возьмут на постой такого паренька.
Втайне мистер Склейтер предвидел, что эта новая обуза только прибавит ему хлопот, но утешал себя тем, что благодаря опекунству денег у него значительно прибавится и в конце концов он окажется у самого источника несметного богатства. Он уже и так был достаточно состоятельным человеком, ведь жена принесла ему немалое приданое. Но деньги пользовались у него великим уважением, и он сильно преувеличивал их ценность даже в качестве средства творить так называемые благие дела. Это свойственно многим религиозным людям, и они относятся к деньгам с совершенно нехристианской тупостью. Нигде не сказано, что Господь тратил деньги ради собственных интересов. Он заплатил храмовые подати, чтобы никого не обидеть и не преткнуть, и защитил женщину, которая растратила на Него самое драгоценное своё имущество. Для того, чтобы мудро и с любовью уклониться от зарабатывания несметных денег, нужно в десять раз больше благодати и великодушия нежели для того, чтобы истратить уже заработанное богатство на то, что обычно называется добрыми делами.
