Джордж Макдональд - Донал Грант

Donal Grant.

Другие названия: The Shepherd's Castle.

Роман, 1883 год

Второй роман цикла «Поэт и бедняк».

Перевод на русский: О. Лукманова.

В этом романе шотландского писателя Джорджа Макдональда пойдет речь о верном друге, пастухе, поэте и учителе Донале Гранте. Расставшись с мечтами о своей первой любви, Донал идет в мир в поисках работы и своего призвания. Его ждут новые места, новые ученики, новые друзья и недруги, множество самых разных событий и приключений, новые стихи, новые откровения и мысли о Боге и Его истине и, конечно, новая любовь. В этой книге есть и неспешные разговоры, и страшные тайны древнего замка, и старинные легенды, и яростные перепалки — что называется, «жизнь, смерть и духовный смысл».

Версия 2.0 — исходный текст

ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД

ДОНАЛ ГРАНТ

Предисловие к роману «Донал Грант»

Ольга Лукманова

«Во всякой книге предисловие есть первая или вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом на критику. Но обыкновенно читателям дела нет до нравственной цели и до журнальных нападок, и потому они не читают предисловий. А жаль, что это так, особенно у нас…»

Хорошо, что нашей аудитории чаще всего есть дело до нравственной цели той книги, которую они взяли в руки, а насчёт журнальной критики… пожалуй, сейчас её почти не бывает — по крайней мере, в том смысле, какой имеет в виду великий и несчастный поэт. Для чего служит это вот предисловие, для оправдания или пояснения, судите сами. Полностью объяснить цель произведения смог бы, пожалуй, только сам автор, однако до встречи с ним нам придётся какое–то время подождать. Но плох тот писатель, из книг которого было бы совершенно непонятно, зачем и для чего они написаны, так что кое–что сказать всё же можно. В принципе, можно было бы обойтись и без вступления. Предлагая российскому читателю ещё один роман Джорджа Макдональда, мы смело рассчитываем на знаменитую способность нашего народа проникать и вживаться в другое время, в чужую культуру, примеряя её на себя и не теряя при этом своей самобытности. Кроме того мы полагаемся на ничуть не менее известную и странную любовь россиян к толстым и непростым книгам, которые не прочтёшь с лёту и не разложишь по аккуратным полочкам у себя в голове.

Более 20 лет назад в США один большой поклонник Джорджа Макдональда, писатель, редактор и издатель Майкл Филлипс решил помочь нынешним американцам открыть для себя этого удивительного писателя, почти забытого и у себя на родине, и в других местах. Он начал редактировать толстые шотландские романы, «переводя» их на современный английский язык и убирая все «длинноты» и «излишества», затрудняющие чтение и замедляющие развитие сюжета. Благодаря его труду практически все герои Макдональда (а их довольно много) обрели вторую жизнь, и нам очень приятно слышать, например, о том, что недавно в Америке вышло новое издание, объединившее «Сэра Гибби» и «Донала Гранта» в один том под названием «Нищий и поэт». Именно благодаря Майклу Филлипсу впервые познакомились с Макдональдом и мы сами — познакомились и тут же полюбили его (Макдональда, а не Филлипса, хотя от всего сердца выражаем последнему свою искреннюю признательность).

Нет, читать Макдональда в оригинале действительно нелегко, и дело тут вовсе не в столетнем возрасте текста или верности автора шотландскому диалекту. Честное слово, мы понимаем, почему американские издатели решили сократить «Донала Гранта» чуть ли не вдвое и вообще выкинули оттуда не только целые главы, но даже и кое–каких персонажей. Ну зачем, скажите на милость, понадобились рассказы о черепах и кровавых людоедах? Зачем так подробно выписана Кейт Грэм, которая появляется в романе всего два раза, в начале и в конце, чтобы всего–навсего принять участие в паре разговоров? Понятно, что вопросы эти носят несколько утилитарный характер, но не всё в жизни и в литературе определяется утилитарностью, и не всегда самый короткий и быстрый путь к цели бывает самым лучшим. Поэтому мы всё же дерзнули предложить российским читателям полный вариант романа — такой, каким он был написан и впервые появился в печати в 1883 году. В конце концов, по словам самого Макдональда, ничто другое не поможет нам узнать его по–настоящему: «Ибо разве мы не узнаём человека лучше всего именно тогда, когда он делится со всей вселенной своими мыслями о предмете, который ближе всего его сердцу? А ведь книга, написанная великим мудрецом прошлого, даёт нам как раз такую возможность». Сам ДМД (так называют Джорджа МакДональда его нынешние поклонники, состоящие друг с другом в переписке), никогда не признал бы себя великим мудрецом, но нам–то, наверное, позволено будет это сделать.

Позвольте прибегнуть к помощи ещё одного мудрого и доброго человека, любившего Джорджа Макдональда и с благодарностью признававшего перед ним свой долг. Это английский писатель Клайв Льюис, известный прежде всего своими «Хрониками Нарнии» и «Письмами Баламута». «Я никогда не скрывал, что считаю его своим учителем, — писал Льюис в предисловии к составленной им антологии Макдональда. — Более того, мне кажется, у меня нет ни одной книги, где я не цитировал бы его мыслей». Кроме всего прочего Льюис был преподавателем Оксфордского университета и профессором литературы, так что в писательском искусстве он разбирался хорошо. В том же самом предисловии он писал:

«Приведись мне говорить о нём как о писателе, о литераторе, передо мной встала бы сложная критическая проблема. Если определять литературу как искусство, где средством выражения являются слова, тогда Макдональду, конечно же, не место ни в первых её рядах, ни даже, пожалуй, во вторых. В его книгах есть места,.. где его мудрость и (я осмелюсь назвать её именно так) святость торжествуют над неловкостью и неотточенностью стиля и даже совсем изживают словесную неотёсанность: фразы становятся точными, вескими, экономными, обретают остроту и проникновенность. Но надолго его не хватает. В целом строй его письма довольно посредственный, а иногда даже неуклюжий. Ему мешают не самые лучшие приёмы тогдашних церковных проповедей, порой в его словах проскальзывает многоречивость, характерная для пасторов нон–конформистских общин, иногда в них заметна извечная шотландская слабость к чрезмерной цветистости,.. иногда — некоторая слащавость, заимствованная у Новалиса… Макдональд стал романистом по необходимости, и лишь немногие из его романов можно считать хорошими, а очень хорошим не назовёшь, пожалуй, ни один. Самые удачные места в них — те, когда Макдональд отходит от привычных канонов литературной традиции в одном из двух направлений. Иногда он даёт волю воображению и приближается к фантастической аллегории — например, в характере сэра Гибби,.. — а иногда прямо пускается в длинные рассуждения и проповеди, которые были бы просто невыносимы, читай мы его книги ради сюжета, но на самом деле на редкость уместны и доставляют читателю множество радости, потому что автор, хоть и неважный романист, но великолепный проповедник. Таким образом самые драгоценные жемчужины порой обнаруживаются в самых скучных его книгах… До сих пор я говорил о романах Макдональда так, какими они показались бы любому критику с более–менее разумными и объективными стандартами. Но я не ошибусь, если скажу, что читатель, любящий святость и любящий Джорджа Макдональда — хотя кроме этого ему, наверное, нужно любить ещё и Шотландию, — непременно отыщет даже в самых неудачных его романах нечто такое, что совершенно обезоруживает всякую критику, и научится видеть странное, неловкое очарование даже в самих этих недостатках (хотя, конечно, именно так мы относимся ко всем любимым авторам)».

Ну вот, о стиле и мастерстве, пожалуй, хватит. Но помимо этого хочется упомянуть ещё один и, пожалуй, довольно важный момент. Нам кажется, что какие–то вещи и в «Донале Гранте», и в других романах Макдональда станут понятнее и ближе, если немного их предварить, заранее о них рассказать. Ведь даже при чтении Священного Писания полезно порой узнать, на какие же события и учения так рьяно реагирует апостол Павел, и почему это вдруг Иоанн так старательно подчёркивает, что сам видел, сам слышал и сам прикасался к Слову истины. Так и здесь. Джордж Макдональд тоже реагировал на то, что происходило вокруг него и в церкви, и в обществе, и писал романы, потому что в церковной кафедре ему было отказано, а не обращаться к своим современникам и соотечественникам, пытаясь пробудить их к истине, он просто не мог.