Михаил Новоселов - Догмат и мистика в Православии, Католичестве и Протестантстве
. Но все это, конечно, под тем непременным условием, если мы пребываем в своем призвании:
«Если только пребываете тверды и непоколебимы в вере и не отпадаете от надежды благовествования, которое вы слышали»
(Кол. 1, 13, 21–23), иначе вражда наша против Бога опять воскреснет.
Главное в вопросе о спасении полагается священными писателями в грехе самом в себе, даже независимо от его последствий. Страдание не есть зло для человека [См. митр. Сергий (Страгородский). Православное учение о Спасении, стр. 156, Казань, 1998. «Если жизненная цель человека не самоуслаждение, неличное счастье, а святость ради Святого Господа, тогда, конечно, и злом в собственном смысле, для него будет не отсутствие личного счастья (понимаемого как удовлетворение похотей сердца и плоти — прим. ред.), не страдание (вызванное неудовлетворенными желаниями — прим. ред.), а отсутствие святости, греховная враждебность по отношению к Богу и Его святому Царству» (Прим. ред.)], злом {75} является грех; от него жаждали избавиться люди Ветхого Завета; свободу от него проповедал Христос с апостолами Своими в Новом Завете.
Учение свв. отцов
Отцы Церкви также понимали спасение, как спасение прежде всего от грехов. «Христос наш, — говорит св. Иустин Мученик, — искупил нас, погруженных в тягчайшие грехи, соделанные нами, чрез Свое распятие на дереве и чрез освящение нас водою и сделал нас домом молитвы и поклонения». «Мы, — говорит св. Иустин, — еще будучи преданы блудодеянию и всякому вообще гнусному делу, совлекли в себе благодатию, дарованною нашим Иисусом по воле Отца Его, все нечистое и злое, во что мы были облечены. На нас восстает диавол, всегда действующий против нас и желающий всех привлечь к себе; но Ангел Божий, т. е. сила Божия, ниспосланная нам чрез Иисуса {76} Христа, запрещает ему, и он удаляется от нас. И мы как будто выхвачены из огня, потому что избавлены и от прежних грехов, и от мучения и пламени, которые готовит нам диавол и все слуги его и от которых опять избавляет нас Иисус Сын Божий». Таким образом, св. Иустин не позабывает и последствий греха, но избавление от них представляется ему последствием спасения, а не его существом и главной целью («опять избавляет»). Сущность же спасения в том, что Господь Иисус Христос даровал нам силу, которою побеждаем прилоги нападающего на нас диавола и пребываем свободными от своих прежних страстей.
«Я, — говорит преп. Ефрем Сирин, — спасся от множества долгов, от легиона грехов, от тяжких уз неправды и от сетей греха. Спасся от лукавых дел, от тайных беззаконий, от скверны растления, от мерзости заблуждений. Восстал я из этой тины, изник из этого рва, вышел из этой тьмы; уврачуй же, Господи, по неложному обетованию Твоему, все немощи, какие видишь во мне». В этих словах преп. Ефрем не только выражает сущность спасения со стороны его {77} содержания, но дает понять и самую форму его, способ, каким оно совершается: оно не есть какое-нибудь внешне-судебное или магическое действие, а развитие, постепенно совершающееся в человеке действием благодати Божией, так что могут быть степени искупления. «Совершенный христианин, — выражает эту же мысль св. отец, — всякую добродетель и все превосходящие природу нашу совершенные плоды духа… производит с услаждением и духовным удовольствием, как естественные и обыкновенные, уже без утомления и легко, не борясь более с греховными страстями, как совершенно искупленный Господом».
Ту же мысль можно найти в очень ясной форме у св. Афанасия Александрийского. «Поелику, — говорит он, — естество человеческое, претерпев изменение, оставило правду и возлюбило беззаконие, то Единородный соделался человеком, чтобы, в Себе Самом исправив сие, внушить естеству человеческому любить правду и ненавидеть беззаконие».
Христос «именуется, по словам св. Григория Богослова, «искуплением» (1 Кор. 1, 30), {78} как освобождающий нас, содержимых под грехом, как давший Себя за нас в искупление, в очистительную жертву за вселенную».
Сущность спасения
Итак, с православной точки зрения, сущность, смысл и последняя цель спасения человека состоит в избавлении его от греха и в даровании ему вечной святой жизни в общении с Богом. О последствиях греха, о смерти, страдании и прочем православный отнюдь не забывает, отнюдь не является неблагодарным за избавление от них Богу, но это избавление не является для него главной радостию, как оно является в жизнепонимании правовом. Подобно апостолу Павлу православный сокрушается не столько о том, что ему грозит наказание за грех, от которого (греха) он не может никак освободиться, сколько о том, что ему не «избавиться от сего тела смерти», в котором живет закон, противоборствующий» услаждающему его «закону ума» (Рим. 7, 22–25). Не страх за себя, а желание святости, жизни по Богу заставляет скорбеть истинного подвижника благочестия.
{79}
Если же в этом сущность спасения, тогда и самый способ его становится для нас определенным.
Если думать только о том, чтобы избавить человека от страдания, тогда совершенно безразлично, свободно ли или не свободно со стороны человека это избавление. Но если человека нужно сделать праведным, нужно освободить именно от греха, тогда совсем не безразлично, будет ли человек только страдательным предметом для действия сверхъестественной силы или сам будет участвовать в своем избавлении.
Спасение совершается непременно при участии сознания и свободы человека, есть дело нравственное, а не механическое.
Поэтому-то, в Св. Писании и в творениях отцов Церкви и замечается постоянное стремление убедить человека совершать свое спасение, потому что без собственных усилий никто спастись не может. Святость, если она будет непроизвольным достоянием природы, потеряет свой нравственный характер и превратится в безразличное состояние. «Нельзя быть добрым по необходимости» (Иоанн Златоуст).
{80}
Поэтому равно неправильно представлять себе спасение делом как извне вменяемым человеку, так и происходящим в человеке помимо участия его свободы. И в том и в другом случае человек оказывался бы только безвольным предметом чужого воздействия, и святость, полученная им таким путем, ничем не отличалась бы от святости прирожденной, не имеющей нравственного достоинства, и следовательно, совсем не тем высшим благом, которого ищет человек. «Я, — говорит св. Иоанн Златоуст, — слышал многих, говоривших: «Для чего Бог сотворил меня самовластным в добродетели?» Но как возвести на небо тебя, дремлющего, спящего, преданного порокам, роскоши, чревоугодию? Ты и там не отстал бы от пороков». «Человек не восприял бы насильно навязанной ему святости и остался бы при прежнем. Поэтому, хотя благодать Божия делает весьма много в спасении человека, хотя можно все приписать ей, однако она «также нуждается в верующем, как писчая трость или стрела в действующем» (Кирилл Иерусалимский). «Не насилием и самоуправством, но убеждением и добродушием {81} уготовляется спасение человека. Посему всякий полновластен в собственном спасении» (Исидор Пелусиот). И это не в том только смысле, что он страдательно воспринимает воздействие благодати, так сказать, предоставляет себя благодати, но в том, что он встречает предлагаемое ему спасение самым горячим желанием, что он «ревностно устремляет свои очи к свету (Божию)» (Ириней Лионский). «Подвигоположник, — говорит преп. Ефрем Сирин, — всегда готов подать тебе Свою десницу и восставить тебя от падения. Ибо, как скоро ты первый протянешь к Нему руку, Он подаст тебе десницу Свою, чтобы восставить тебя». А эта решимость принять благодатную помощь необходимо предполагает, что и в последующий момент, в момент самого воздействия благодати, человек не остается праздным, не ощущает только свое спасение, но «действующей в нем благодати содействует». Всякое добро, совершающееся в человеке, всякий его нравственный рост, всякий перелом, происходящий в его душе, необходимо совершаются не вне сознания и свободы, так что не другой кто-нибудь, а «сам {82} человек изменяет себя, из ветхого превращаясь в нового». Спасение не может быть каким-нибудь внешнесудебным или физическим событием, а необходимо есть действие нравственное и как таковое оно необходимо предполагает в качестве неизбежнейшего условия и закона, что человек сам совершает это действие, хотя и с помощью благодати. Благодать хотя и действует, хотя и совершает все, но непременно внутри свободы и сознания. Это — основное православное начало, и его не нужно забывать, чтобы понять учение Православной Церкви о самом способе спасения человека.
Учение Св. Писания
