Константин Ковальчук - Беседа о молитве
Так что и мы не будем унывать и малодушествовать, ежедневно вступая в борьбу с опытным мысленным преступником — ибо Господь любит мужественных борцов.
Да, рассеянная молитва на правиле «не засчитывается» — обманываться не будем. Но «засчитывается» то послушание монастырскому уставу, которое ты оказываешь, идя на правило. «Засчитывается» та борьба с дремотой, которую навевает бес уныния (а борьба с унынием доставляет самые большие венцы). «Засчитывается» борьба с «левыми» помыслами (и, кроме того, приобретается искусство в мысленной брани, что для нас жизненно необходимо). «Засчитывается» борьба со всеми страстями, какие возбуждает в нас диавол во время молитвы. В частности, победив в себе злопамятность и простив обидчику, ты сама сподобляешься прощения от Господа своих грехов, которыми оскорбила Бога и ближних.
И вот, понуждая себя на все это, ты «с горем пополам собрала внимание». Смирившись, видя свою немощь, но и понуждая себя на благое дело чистой молитвы, ты стоишь пред Ним в благоговении и страхе, прося Его милости — дабы Он помог тебе в этой трудной борьбе с собой и сатаной… Такие нуждницы восхищают Царствие Небесное (ср.: Мф. 11:12).
А ты думаешь: если рассеянная молитва «не засчитывается», то, может, и на правило не ходить — все равно впустую… Как видишь — вовсе не впустую.
Некоторые задачи для современных христиан
— Что делать в ситуациях, когда никакие вразумительные доводы «молиться благоговейно и внимательно» не помогают? Как себя настроить?
Например. К вечеру очень устала: целый день на послушании, да еще папа приезжал. И получилось так, что время перерыва в работе, которое я обычно трачу на чтение келейного правила, я потратила на папу. В результате все правило осталось на вечер.
Начинаю читать молитвы и такое настроение — хоть плачь: я устала, я хочу спать. Я понимаю, что это грех (что я так читаю почти с раздражением), но ничего не могу поделать. Грех так читать и грех бросить, а читать «по-нормальному» я в данной ситуации не могу. Если бы я была виновата — вовремя не прочитала — мне было бы легче. «Сама виновата», — говорю я себе в подобных случаях, и обычно успокаиваюсь, принимая такую «тяжкую» молитву, как епитимью. А тут знаю, что я просто не смогла вовремя прочитать, потому что не могла же я сказать папе: «Мне некогда, езжай отсюда!» И все. Получилось, что никто не виноват: ни папа, что приехал, ни я, что уделила ему время. Никто. А что делать?
— Как не бывает дыма без огня, так не бывает и сильного побеждения без нашего повода.
…А не сказала ли ты что-нибудь папе? К примеру: «Папа, я за тебя так молюсь!» В таком случае — после самохвальства — действительно, ничего не помогает (пока не смиришься и не покаешься).
Так что над тем, что «никто не виноват» нужно подумать: что это значит? Интересно: я грешу двойным грехом и — «никто не виноват»! Эврика! Открытие в аскетизме XXI века!
Об унынии
— По какой причине происходит у человека духовное охлаждение к молитве, к духовному деланию — наступает расслабление и безучастие, ничего не хочется делать?
— Как говорит святитель Феофан Затворник, бывает два рода охлаждения. Во-первых, бывает охлаждение воспитательное. В этом случае человек просто проходит духовное «обучение» по ступеням духовного возрастания. Господь дает такому человеку урок, предоставляет практическую возможность проявить свою свободную волю в исполнении духовного делания, которому он перед этим обучался теоретически, читая святоотеческие книги (что «любовь ко Христу испытывается противностями»). В данном случае это испытание — охлаждение.
А другое расслабление и охлаждение бывают наказательные — тогда, когда человек по лености и нерадению свои теоретические познания о пути спасения не воплощает в жизнь, а продолжает жить «как придется».
Наказательное охлаждение бывает и тогда, когда человек кого-то осудит или надмится своим деланием. В этом случае от согрешившего в какой-то степени отступает благодать Святого Духа и человек познает свою немощь: какой он есть на самом деле. Если он думал, что он хороший, что он подвижник, что он делатель, что он преуспевает, и высоко уже поднялся, то тут вдруг видит, что он и нищ, и слеп, и наг, и беден (ср. Откр. 3:17). И что одолевает его холодность к Богу, и леность, и нерадение к духовным деланиям, как и прочих людей, которых он осуждал и над которыми превозносился.
А, следовательно, исходя из этого понятия (что существуют два рода охлаждения), мы должны делать себе выводы. Во-первых, нужно помолиться: «Господи, за что это попущено мне? За какой-то грех? Или для того, чтобы я проявил пред Тобою свое усердие и на деле показал, с каким старанием я буду проявлять образ жизни такой, какой угоден Тебе, а не такой, какой угоден моей плоти, моему самолюбию и прочим страстям?» И из этого уже понуждать себя на трудничество: бороться со своими страстями, каяться в том, в чем согрешили и, смирившись до зела и испросив помощи у Бога, стараться все-таки (несмотря на расслабление) упражняться в тех деланиях, в которых мы должны упражняться. У каждого они свои: кому-то не хочется заниматься молитвой, кому-то не хочется исполнять послушание, а третьим не хочется поступать по заповедям (например, непременно хочется отомстить обидчику) — у каждого бывают свои особенности.
— В наше время уныние — наиболее часто встречающееся состояние (в разных степенях у каждого). Насколько оно связано с духовным охлаждением? Как поступать в этом состоянии?
— Действительно, уныние развивается из охлаждения. Сначала человек теряет духовную ревность. А потом, если он не борется с этим охлаждением, не кается, не ищет причину, то впадает в уныние.
Бывают и другие причины.
Например, если человек еще не вступил в самостоятельную борьбу с самим собой, со своими страстями, то в этом случае он не имеет еще духовного образа мыслей и смотрит на жизнь «чисто по-человечески», т. е. плотскими очами. Смотрит и ничего не понимает. И впадает из-за этого в уныние, расслабление, ропот, не зная, что ему делать.
Преподобный Марк Подвижник говорит: «Уклонившись от духовного образа мыслей, ощутишь страдание». Это значит, что наши душевные страдания (в том числе и уныние) возникают оттого, что мы не заботимся о стяжании духовных понятий — не смотрим на события своей жизни духовно.
Ну, скажем, нас оскорбили. Мы сразу же обижаемся, думаем: «Вот, я почитал его, как порядочного, а он смотри, что сделал!» А не думаем по-духовному, что «это Промысл Божий устроил так, что мне в этом мире нужно что-то потерпеть, кому-то что-то простить, чтобы простились мне мои многие грехи». И это всего лишь один пример. Подобным образом во многих других случаях нужно искать духовный смысл происходящего — тогда и охлаждение теряет силу, и уныние отступает. А если мы живем «как придется», «спустя рукава», «лишь бы день до вечера скоротать», тогда начинает томить нас охлаждение и уныние. Это наказательное уныние — в нем нужно каяться и исправляться.
Духовно более зрелый человек может исследовать, по какой причине постигло его это уныние. А кто еще не имеет опыта, таковому просто нужно понять и запомнить то, что сказали Святые Отцы — за борьбу с унынием Господь дает самые большие венцы. Почему? Да потому что человек в таком состоянии проявляет свою верность и преданность Христу: понуждает себя исполнять все то богоугодное, что в расслабленном состоянии делать не хочется. И за эту борьбу — что человек понуждает себя — Господь дарует ему небесные венцы, ибо сказано: «Нуждницы восхищают Царствие Небесное» (ср. Мф. 11:12).
— Но это понуждение пресекается помыслом, возникающим во время уныния: «Все, что бы ты ни делал, — бесполезно, все — впустую».
— Это диавольская ложь. Что может быть проще, чем подать стакан холодной воды жаждущему человеку? Но и это не впустую[12]. А за то, что мы не внимаем словам Евангелия, диавол так легко и обольщает нас своими ложными мыслями.
…Был у меня такой случай. Встретились мы как-то с одним монастырским духовником. Сели в тени виноградной арки и начали беседовать. Вдруг я замечаю, что метрах в двух-трех от нас, около стены, стоит литровая банка с водой, и туда попала ящерица. Плавает, барахтается, хочет вылезти, но не может. Духовник начал серьезный разговор, а я слушаю его и смотрю на эту ящерицу. Думаю: «Продолжать слушать его или пойти выпустить ящерицу? Нет, жалко. Бедная, сколько она там уже барахтается?» Вскакиваю и, ничего не говоря, бегу к банке. Конечно, надо было бы извиниться… Духовник так удивленно посмотрел: «Что это, мол, с ним такое случилось, что он вскакивает и куда-то бежит?» Я беру банку, выливаю на газон воду, ящерица выскакивает, и — прыг! — побежала.
