Фалес Аргивинянин - Тайна пророка из Назарета
- Вот только одно, - сказала она, - смущает сердце мое, чужестранец. Я - искренно верующая еврейка, старательно исполняю все указания Закона и наставников наших... но... сновидения смущают меня...
- Я - снотолкователь из Египта, - быстро сказал я, - расскажи мне сновидения твои, Мать, и я попробую объяснить тебе их.
- Да? - радостно воскликнула женщина, - Да будет благословен приход твой, чужестранец! Ведь, может быть, ты снимешь тяжесть неведения с души моей...
И робко, как бы стыдясь, она начала рассказывать мне свои сны. С первых же слов ее заря понимания занялась в мозгу моем, перед моим мысленным взором проходили среди грохота космических стихий и вздохов нарождающихся миров картины неизреченной, грандиозной жизни всесильной Великой Богини, вскормившей своей грудью новые и новые космосы, властно попирающей божественной пятой обломки старых, Богини, устраивающей бытие мрачных бездн Хаоса, богини, внимающей моленьям сотен биллионов стран, народов, человечеств и эволюций, богини, повелевающей легионами светлых духов, лучезарных взоров, от которых бежит Владыка Мрака, богини, слышавшей голос мой, Великого Иерофанта храма Вечно Юной Девы-Матери...
И дивно мне, Фалесу Аргивинянину, внимать рассказам этим из дрожащих уст простой, бедной, скромной вдовы жалкого плотника из Иудеи.
- Скажи, Мать, - спросил я, - не говорила ли ты когда-нибудь о снах своих Сыну своему?
- Говорила, - чуть слышно ответила женщина.
- И что же ты слышала от Него, Мать?
- Странен был ответ Его, - ответила она, - Он ласково сказал мне: "Забудь пока, Мать, о чудесных видениях своих. Но нет греха в них, ибо они от Господа". И еще сказал Он так: "Когда кончится крест твой, Мать, принятый тобой для меня, вернешься ты в жизнь снов своих..." Но что значит, я не знаю.
- Скажи, Мать, - снова спросил я, - не помнишь ли ты меня среди снов своих?
Внимательно оглядела меня женщина, задумчиво обратила свой бездонный взор в темный угол лачуги.
- Как только ты сюда вошел, чужестранец, - тихо сказала она, - я почувствовала, что ты не чужой мне. Но пока тщетно я роюсь в памяти моей... Но... постой... погоди... - и она вдруг сразу вскинула на меня свои бездонные очи.
- Что значили слова твои о том, что пил ты уже молоко мое? - И она вдруг вскочила с места, не спуская с меня взора, загоревшегося вдруг мириадами солнц.
Встал и я, Фалес Аргивинянин, понявший, что наступил великий страшный момент победы Света над Мраком, духа над плотью. Неба над Землей, Богини над женщиной...
- Погоди, вспоминаю, - медленно говорила женщина и слабо поползли из темных углов лачуги нежные звуки систрума и серебряных колокольчиков, Вижу... храм... я ...и ты, распростертый у ног моих... верный слуга мой... другой храм... и снова ты - великий и мудрый... ты... ты... пьешь молоко мое... Фалес Аргивинянин, верный раб мой!... - каким-то звенящим аккордом вырвалось из уст ее, и в тот же миг я пал к ногам Великой очеловеченной Богини Изиды.
Долго лежал я, Фалес Аргивинянин, не смея поднять головы, ибо почитал себя недостойным созерцать лик просыпающейся Богини. А звуки дивные неземных мелодий все ширились и росли, и только порой мне казалось, что в них доминировал какой-то величественный, но грустный и печальный звук, как будто целый космос жаловался Богу на свою сиротливость без ушедшей неведомо куда Богини Матери.
- Встань, Фалес Аргивинянин, встань, любимый слуга мой, - прошелестел надо мной голос Богини, - встань, сядь, забудь Небо, ибо мы здесь не для Неба, а для Земли...
И я, Фалес Аргивинянин, встал и сел, асе было по-прежнему: лачуга и темные углы, и одетая в темное, грубое платье женщина с покрывалом на лице.
- Воистину, странна судьба твоя, Аргивинянин, - продолжала Изида-Мария, - когда я поила молоком моим, я сама не знала, что тебе предопределено иметь часть в деяниях моих и бытие моем - явиться в тот миг, когда должен был окончиться земной сон мой. Но он кончился и отныне я знаю уже, что близок час, для которого я пришла на Землю. Ты знаешь, о каком часе я говорю, Аргивинянин, - это тот самый час, от провидения которого оледенело твое мужественное и мудрое сердце, сын Эллады. Близится Великая Жертва. И ныне я поняла, о каком оружии, долженствующим проникнуть в душу мою, говорил мне пророк, когда я впервые вступила на ступени храма Адонаи... Ужасно, Аргивинянин, иметь сердце любящей земной матери, но еще ужаснее освящать его сознание Божественным. Так вот о каком кресте говорил мне тот, кого я почитаю сыном своим... Вот откуда эта Великая Любовь, связавшая сердце мое с проявлением Неизреченного.
Воцарилось молчание. Низко наклонила голову Изида-Мария, божественные думы кружились вокруг ее чела, скрытого покрывалом.
- Аргивинянин, - тихо продолжала она, - подсказала ли тебе твоя мудрость, почему именно я являюсь обыкновенной женщиной ныне, под оболочкой которой никто, кроме трех, а ныне и тебя, иерофанта из Египта, не узнает Богини-Матери? Божественный Сын мой должен был явиться на Землю человеком, ибо только человек может спасти человечество, а для того и родиться должен Он от земной матери. Но ничто не должно смущать взоры и ум людей при появлении Бога Всечеловеческого. И вот я, по указанию Неизреченного, приняла плоть человеческую... мало того, Аргивинянин, я даже отдала свое сознание, променяв его на сознание земной женщины, до той поры, пока мне не понадобится сила, мысль и мощь Богини, дабы выполнить возложенную на меня задачу. И отныне я не дам никому заметить пробуждения моего, - я остаюсь прежней Марией, вплоть до конца земных дней моих, который ничем не будет отличаться от конца дней каждого человека... В жизни каждой Девы-Матери, рождающей Новую Землю, бывает, Аргивинянин, такой миг, когда она, выполняя высокое назначение свое, впивает в себя скорби и печали всего ею рожденного и для этого мира нужно все мужество и вся мудрость ее, дабы воистину остаться матерью всего сущего. Ибо только родив Бога, познаешь всю любовь Бога, до сих пор мирно дремавшую на полянах Рая Всевышнего, в саду Матерей Божественных... Когда этот страшный миг придет - будь там, Аргивинянин, около меня. Но не для того, чтобы помочь мне, ибо мне никто не поможет и не должен помочь, а для того, чтобы великая мудрость твоя стала еще больше от лицезрения двух Жертв Божественных...
А теперь, Аргивинянин, собери мудрость твою и вызови предо мною Лик Сына Моего, ибо я, встав ото сна, нуждаюсь в одобрении взгляда Его. Сама я не имею права чем-либо выходить из границ возможностей женщины Земли обыденной...
И я, Фалес Аргивинянин, встал и властно воззвал к лукавым духам отражения, повелел им послать образы наши в пространство и вместе с ними разослал и огромные стрелы мыслей моих. Вихрем заколебались вокруг нас блики отражения дорог, полей, садов, деревень... дрогнули... остановились.
И вот увидели мы одинокую маслину среди зеленеющих полей. Несколько человек спали около дерева, а один сидел, наклонившись на камень неподалеку. Это был Он - Сын и Бог. С тихой, поистине божественной лаской глядел Он на Мать свою...
- Благословение Отца да почиет на тебе, проснувшаяся Мать Моя, - сказал Он, - Свершается предначертанное от века Земли сей. Гряди в Иерусалим, Мать, - близка цель пути креста нашего. И Божественный взор Его остановился на мне.
- Ты свершил все, что должен был свершить, мудрый сын Земли, - сказал Он, - доканчивай пути земного странствия своего, ибо столь Велики Тайны, открывшиеся тебе, что Земля не удержит тебя, Аргивинянин. Я вижу распускающиеся над твоей спиной крылья, сын Эллады. От звезды к звезде будешь летать ты и знак Креста Моего понесешь к границам Мироздания, проповедуя Имя Мое и Имя Матери Моей.
Он протянул руки благословляющие свои - и видение исчезло... И снова я простерся перед Матерью Изидой.
- Великая Мать, - воззвал я, - все, что не знаю я, и все, что буду иметь я, - все приношу к ногам Твоим, Мать Великая, оледенело сердце и разум мой, и вот вижу я, что нищ и ничего не имею, и ничего мне не надо. Ласково коснулась меня рука Изиды-Матери.
- Встань, слуга мой, встань, раб Бога Неизреченного. То, что сказал Сын Мой - должно исполниться. Но никогда никакие крылья не унесут тебя от Любви и Дыхания Моего, Аргивинянин... А теперь гряди в путь, мудрый сын Эллады. Еще раз мы встретимся с тобой у подножья Креста Сына Моего...
И я ушел. И были тихи поля, и была тиха ночная дорога, и тихо Селена струила свет свой - и все это отражалось холодными бликами в ледяном сердце одинокого странника, несшего в груди своей страшную Мудрость Видения...
И только где-то в вышине, у голубого свода, звучали еще струны невидимого систрума, будто ангелы Неизреченного, охраняя покой очеловеченной Матери Изиды, тихо забивали их крыльями своими.
Мир тебе, Эмпидиокл!!!
Фалес ТРЕТЬЕ ПОСВЯЩЕНИЕ
ФАЛЕС АРГИВИНЯНИН ПРИСУТСТВУЮЩИМ О ПРЕМУДРОСТИ
ВЕЧНО ЮНОЙ ДЕВЫ-МАТЕРИ РАДОВАТЬСЯ!!!
Теперь расскажу вам о своем третьем посвящении. Шесть тысяч лет тому назад все тайные святилища планеты Земля получили уведомление, что посвященные второй степени, имеющие принять третье посвящение, должны собраться в тайном зале Белого Братства в количестве двенадцати для подготовки к принятию Великого посвящения. Меня призвал Великий Гераклит. Он положил на меня свои руки и, заглядывая в мои глаза своими огненными очами, сказал мне:
