Василий Болотов - Учение Оригена о Святой Троице

Субординационизм Оригена есть субординационизм ипостасный, но — по особенностям его воззрения — переходящий в существенный. Во всяком случае, это — подчинение весьма тонкое, можно сказать — отрицающее не содержание догмата о единосущии и равенстве Сына с Отцом, а только его форму. Но можно ли сказать, что все различие доктрины Оригена от церковного учения заключается только в этой формальной разности? Что все содержание оригеновского субординационизма исчерпано в словах: Отец потому выше Сына, что Сын есть рожденный, а Отец — нерожденный? Утвердительный ответ был бы слишком поспешен. Несомненно, что таков основной, первоначальный смысл этого субординационизма — мягкий, утонченный, с слабым элементом отрицания; действительно, в своем воззрении Ориген отправляется от факта нерожденности Отца и рожденности Сына; но этим еще не сказано, что оно не выходит за пределы этого факта. К чему Ориген приходит, это остается вопросом высокой важности. Понятия"рожденный"и"нерожденный"могли иметь несколько другой смысл в ту эпоху, когда один из последовательнейших мыслителей высказывал как саму собою разумеющуюся мысль, что"рожденное всегда ниже рождающего", и считал ее достаточным оправданием того весьма существенного различия, которое он устанавливал между первым и вторым началом, — различия, с нашей точки зрения необъяснимого из указанного основания. 1) Этот исторический факт составляет один из весьма сильных поводов — в суждении о системе Оригена не довольствоваться основным, принципиальным смыслом содержащегося в ней субординационизма, а просле-

ὑποστῆναι, μόνος ἔχει· καὶ διὰ τοῦτου πάλιν τοῦ σημείου καὶ αὐτὸς ιδιαζόντως ἐπιγινώσκεται.

1) Ср. стр. 35. 36.

271

дить его в его частных обнаружениях. На такое осторожное отношение вызывает и самое существо субординационизма. Когда богослов общий результат своего представления об отношении Отца и Сына выражает в положении: Сын равен Отцу, и оно становится аксиомою, нормою для всех пунктов его учения, то смысл его системы может быть только самый высокий, и отклонения от основного тона — лишь незначительные. Содержание учения о равенстве Отца и Сына отличается такою определенностью, что можно признать, что богослов, принявший его за принцип, сказал все. Но если основной тон системы выражается в учении, что Отец больше Сына, то — как бы ни было высоко основное содержание этого воззрения — богослов, высказавший этот принцип, сказал еще слишком мало: здесь важно не то только, какие мотивы привели богослова к этому воззрению, едва ли не важнее самый факт, что оно стало руководящею аксиомою, наиболее энергично сознаваемым и влиятельным понятием в целой богословской системе. Отдавшись его руководству, постоянно прислушиваясь к его основному тону, богослов всего естественнее мог развить в себе болезненную восприимчивость ко всем, как действительно данным, так и воображаемым оттенкам различия между Отцом и Сыном и притупить отзывчивость на то, в чем выражается Их совершенное единство. Отец больше Сына, но лишь как рождающий Его, как Его начало. Это ограничение — существенно необходимое условие, без которого ограничиваемая мысль не может быть и допущена; но богослов не может всегда выражать свое воззрение на отношение Отца и Сына только в этой общей форме, он должен воплотить свою мысль в ряде частных положений, и здесь наступает весьма опасный момент в богословствовании. Мысль, что Отец больше Сына, стала руководящим началом, a conditio sine qua nоnее правильности предполагает ее освещение только с одной точки зрения, которая не во всех частных случаях удобна и применима. Но если — что вполне вероятно — ограничиваемая аксиома сознавалась живее, чем ее необходимое ограничение, то в отдельных случаях последнее могло оставаться совершенно в тени, а деятельною оказаться только первая: богослов стоял в постоянной опасности расширить смысл своего принципа, облечь его в такие формы, которые — при первоначальном его понимании —

272

были для него по меньшей мере неудобны. Таким образом, высокое преимущество учения о равенстве Отца и Сына как руководящего начала состоит и в том, что оно создает для богослова — так сказать — ровную горизонтальную плоскость, на которой он может держаться легко при всех видоизменениях своей мысли, всегда оставаясь на высоте своего умозрения. Напротив, мысль, что Отец больше Сына, — если ее основное содержание было определено тонко, — возводила субординациониста на ту же высоту, но ставила его не на плоскогорье, не на вершине возвышенности, но на покатости, так что он оставался в непрерывной борьбе с тяготением к низу, в постоянной опасности спуститься ниже своего первоначального взгляда, и лишь при особенном напряжении мышления мог держаться на той высоте, на которой так свободно и непоколебимо стоял тот, кто исходил из принципа равенства Отца и Сына.

Следовательно, чтобы судить о смысле учения Оригена о втором Лице Св. Троицы, необходимо рассмотреть частнейшие его пункты, проследить в них обнаружения субординационизма. Тогда будет видно, не темнеет ли это достаточно чистое и тонкое в своем исходе воззрение в своем дальнейшем течении от примеси элементов более грубых, и имеет ли устанавливаемое им превосходство Отца над Сыном оттенков количественного характера.

Рассмотрим учение Оригена о бытии и божестве Сына, Его благости, совершенствах Его воли и ведения, вопрос о поклонении Отцу и Сыну и некоторые другие менее значительные подробности.

БЫТИЕ СЫНА

Отец как единый вседовольный (274) и имеющий бессмертие (275).

Учение о бытии Сына представляло для Оригена особенные затруднения. Здесь всего естественнее должно было отразиться личное различие между Отцом и Сыном. Если Бог Отец есть Самосущий, носящий в Себе Самом всю полноту бытия, во всем определяющий Сам Себя, самодовлеющий, то, по идее равенства Сына с Отцом, все эти определения следует перенести и на Сына. Но в таком случае, необходимо согласить два положения, по–видимому взаимно себя исключающие:

273

Сын имеет бытие как Самосущий, 1) — и

Сын имеет бытие от Отца.

Эти положения приводится к соглашению или посредством строгого различения существа от ипостаси 2) или — еще вернее — посредством другого толкования слова"самобытность". Коль скоро оно имеет смысл не столько бытия от самого себя, сколько бытия в самом себе, — выставляет на первый план не момент независимости от причины, а интенсивность внутреннего содержания самого бытия, 3) название"Самосущий"вполне приложимо к Сыну, потому что"как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе". 4)

Ориген не мог сделать строгого разграничения между οὐσία и ὑπόστασις, которые он смешивал, и, сколько известно, 5) не

1) Aseität.

2) Греческое слово «ὑπόστασις» в этом отношении чрезвычайно выразительно: коль скоро задаются вопросом о бытии (ὕπαρξις = ὑπόστασις) Отца или Сына, ставят вопрос уже об Их ипостаси (ὑπόστασις, не οὐσία). Ср. Basil. M. ad ν. Eunom. 1. 1, 15 (стр. 267 пр. 2). В таком случае слово «αὐτοοὐσία» в применении к Богу получает тот лишь отрицательный смысл, что Бог не получил бытия ни от кого другого, ни от чего, что не Бог.

3) Напр., сам Ориген называет Сына Αὐτολόγος, αὐτοαλήθεια и т. п. конечно не в том смысле, что Он есть Λόγος ἐξ ἑαυτοῦ ὤν, ἁλήθεια ἐξ αὐτῆς οὖσα.

4) Это последнее объяснение встречается у отцов церкви. Cyrilli alex. thesaur. de s. Trin. c. 14 p. 142; 237. τὸ [Joh. 5, 26] τὴν ἀπαράλλακτον ὁμοιότητα δεικνύει σαφώς, ἦν ἔχει πρὸς τὸν γεννήσαντα. Ἔχει γὰρ οὒτω [ρ. 140. καὶ οὐχ ἐτέρως] τὴν ζωὴν, ὥσπερ καὶ ὁ Πατὴρ [τουτ ἐστιν, ἐν ἐαυτῶ, δι' οὗ τὸ οὐσιωδῶς σημαίνεται], φυσικὴν δηλονότι καὶ οὐσιώδη. τὸ δέ, δέδωκε, προσθείς, τὴν ἐξ αὐτοῦ φυσικήν τε καὶ οὐσιώδη σημαίνει πρόοδον. Augustin, sermo 64 (1. с. ар. Petav. p. 342). genuit Filium, qui haberet vitam [non participando, sed] in semetipso, non fieret vitae particeps, sed ipse vita esset… Non enim nos habemus vitam in nobis ipsis, sed in Deo nostro. — О трудности рассматриваемого вопроса говорит уже то, что задавшиеся им богословы приходят к различным мнениям. Шафф думает, что самобытность принадлежит только Отцу (Gesch. d. alt. К. Lpz. 1867. S. 974. er (der Vater) ist das göttliche Ursubject, dem allein Aseität zukommt), Штауденмайер полагает, что это определение преимущественно свойственно Отцу, хотя чрез это не исключается приложимость его и к другим Лицам (Staudenmaier, Die christliche Dogmatik. Freiburg im Breisgau. 1844. II, 508. Auf dem Vater liegt daher der geschärftere Accent der göttlichen Aseität ohne desswegen diese ihm allein zuzuschreiben und darum den, anderngöttlichen Personen zu entziehen).

5) Β in Matth, t. 12, 9 (стр. 186 пр. 3) Ориген, правда, называет Сына αὐτοζωή, но без ясного отношения к Иоанн. 5, 26. Комментарий на это место утрачен в томах 14—18. В in Joh. t. 20, 33 p. 368; 677 Ориген пользуется этим