Фома Аквинский - Сумма теологии. Том XII
И точно так же несостоятельно мнение тех, которые полагают, что священные виды питают благодаря сохраняющимся субстанциальным формам хлеба и вина: как потому, что формы, как было показано выше (75, 6), не сохраняются, так и потому, что питать является актом не формы, а, пожалуй, материи, которая принимает форму питающегося, в то время как форма пищи исчезает. Поэтому, как сказано во второй [книге трактата] «О душе», в начале [переваривания] пища не подобна [питающемуся], а в конце [переваривания] – подобна.
Ответ на возражение 1. Хлеб после освящения считается находящимся в этом таинстве двояко. Во-первых, со стороны вида, который, как говорит Григорий в пасхальной проповеди, сохраняет имя предшествующей субстанции. Во-вторых, хлебом может называться истинное тело Христа, поскольку оно суть мистический хлеб, «сшедший с небес» (Ин. 6:58). Таким образом, Амвросий, говоря, что этот хлеб не попадает в тело, использует слово «хлеб» не в первом, а во втором смысле, поскольку Христово тело не изменяется в тело человека, а питает его душу.
Ответ на возражение 2. Хотя виды таинства не являются тем, из чего состоит человеческое тело, однако, как уже было сказано, они изменяются в то, из чего оно [состоит].
Ответ на возражение 3. Хотя виды таинства не являются субстанциями, однако, как уже было сказано, они обладают силой субстанции.
Раздел 7. ПРЕЛОМЛЯЮТСЯ ЛИ В ЭТОМ ТАИНСТВЕ СВЯЩЕННЫЕ ВИДЫ?
С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что священные виды в этом таинстве не преломляются. Ведь сказал же Философ в четвертой [книге] «Метеорологики», что тела ломаются при определенном расположении пор[168], которые не могут быть усвоены видам таинства. Следовательно, виды таинства не преломляются.
Возражение 2. Далее, преломление сопровождается звуком. Но виды таинства не издают никаких звуков, поскольку, по словам Философа, издавать звук могут твердые тела с гладкой поверхностью[169]. Следовательно, виды таинства не преломляются.
Возражение 3. Далее, у преломления и жевания, похоже, один и тот же объект. Но то, что съедается, является истинным телом Христа, согласно сказанному в Писании: «Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь» (Ин. 6:56). Таким образом, преломляемое и пережевываемое суть тело Христа, в связи с чем в исповедании Беренгария [Турского] сказано: «Я согласен со святой католической церковью и исповедаю сердцем и языком, что хлеб и вино на алтаре после освящения являются истинными телом и кровью Христа, истинно берутся в руки и преломляются священником, крушатся и пережевываются зубами верующих». Следовательно, усваивать преломление видам таинства неправильно.
Этому противоречит следующее: преломление является следствием разделения того, что обладает количеством. Но здесь не преломляется ничего из имеющего количество помимо видов таинства, поскольку не преломляется ни тело Христа, которое неразрушимо, ни субстанция хлеба, которая к этому времени не сохраняется. Следовательно, преломляются виды таинства.
Отвечаю: в старину на этот счет бытовало множество мнений. Некоторые полагали, что в этом таинстве преломление происходит не в действительности, а только в зрении наблюдающих. Но это мнение несостоятельно, поскольку в этом таинстве истины чувства в отношении присущих им объектов суждения не обманываются, а один из этих объектов преломляется, в результате чего из одной вещи получается несколько, что, как явствует из сказанного во второй [книге трактата] «О душе», свойственно всему чувственному.
Поэтому другие утверждали, что преломление происходит в действительности, но без какого бы то ни было субъекта. Но и это противоречит нашим чувствам, поскольку в этом таинстве наблюдается количественное тело, которое вначале одно, и после разделяется на многие, и оно-то и должно быть субъектом преломления.
Однако говорить, что преломляется истинное тело Христа, никоим образом нельзя. Во-первых, потому, что оно неразрушимо и бесстрастно; во-вторых, потому, что, как мы уже показали (76, 3), оно полностью присутствует в каждой части, что противно природе того, что преломлено.
Так что нам остается говорить, что преломляемость, как и другие акциденции, находится в измеряемом количестве хлеба. И как священные виды являются таинством истинного тела Христа, точно так же преломление этих видов является таинством страстей Господних, которые имели место в истинном теле Христа.
Ответ на возражение 1. Как сохраняются в видах таинства разреженность и плотность, о чем уже было сказано (2), точно так же сохраняется и пористость, а значит – и преломляемость.
Ответ на возражение 2. Твердость является следствием плотности, и коль скоро плотность в видах таинства сохраняется, то сохраняется и твердость, а значит – и способность издавать звук.
Ответ на возражение 3. То, что съедается в своем собственном виде, преломляется и пережевывается тоже в своем собственном виде, однако тело Христа съедается в виде таинства, а не в присущем ему виде. Поэтому Августин, разъясняя слова [Писания]: «Плоть не пользует нимало» (Ин. 6:63), говорит, что эти слова обращены к тем, кто мыслит по плотски, думая, «что плоть должно есть как отделяемую по частям от трупа или как купленную на бойне». Таким образом, истинное тело Христа преломляется не иначе, как только согласно его священному виду. И в этом же смысле надлежит понимать исповедание Беренгария, а именно, что преломление и пережевывание должно относить к виду таинства, в котором поистине присутствует тело Христа.
Раздел 8. МОЖНО ЛИ СМЕШИВАТЬ С ОСВЯЩЕННЫМ ВИНОМ КАКУЮ-ЛИБО ЖИДКОСТЬ?
С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что никакую жидкость нельзя смешивать с освященным вином, поскольку все, что смешивается с другим, становится причастным качеству этого [другого]. Но никакая жидкость не может быть причастной качеству видов таинства, поскольку последние, как было показано выше (1), являются акциденциями без субъекта. Следовательно, похоже, что никакую жидкость нельзя смешивать со священным видом вина.
Возражение 2. Далее, если какой-либо вид жидкости смешать с этим видом, то в результате должно получиться что-то одно. Но ничто не может образоваться ни из жидкости, которая является субстанцией, и вида таинства, который является акциденцией, ни из жидкости и крови Христа, которая благодаря своей неразрушимости не подвержена возрастанию и умалению. Следовательно, никакая жидкость не может быть смешана с освященным вином.
Возражение 3. Далее, если смешать какую-либо жидкость с освященным вином, то она, похоже, тоже становится освященной (как освящается вода при добавлении ее к святой воде). Но освященное вино является истинной кровью Христа. Выходит, что и добавленная жидкость становится кровью Христа, причем без кого-либо освящения, каковое мнение представляется нелепым. Следовательно, никакая жидкость не может быть смешана с освященным вином.
Возражение 4. Кроме того, если одна из двух [смешиваемых] вещей полностью исчезает, то никакой смеси нет[170]. Но если мы примешиваем какую-либо жидкость, то дело представляется так, что вид освященного вина полностью исчезает в том смысле, что в нем перестает быть кровь Христа – как потому, что много и мало суть количественное различие, которое привносит изменение подобно тому, как белое и черное обусловливает различие цвета, так и потому, что когда жидкость смешивается, она, похоже, беспрепятственно проникает все целое, вследствие чего в нем перестает быть кровь Христа, поскольку она не присутствует там совместно с какой-либо другой субстанцией. Следовательно, никакая жидкость не может быть смешана с освященным вином.
Этому противоречит следующее: наши чувства свидетельствуют о том, что другая жидкость может быть смешана с вином не только до его освящения, но и после.
Отвечаю: правильный [ответ] на этот вопрос явствует из вышесказанного. В самом деле, мы уже показали (3), что сохраняющиеся в этом таинстве виды, получая посредством силы освящения способ бытия субстанции, точно так же получают и модус действия и претерпевания, благодаря чему могут действовать и претерпевать так, как могла бы на их месте действовать и претерпевать субстанция. Но очевидно, что если бы там находилась субстанция вина, то с ней можно было бы смешивать любую другую жидкость.
Впрочем, результат такого смешения может быть различным как со стороны формы, так и со стороны количественных [свойств] жидкости. Действительно, если примешиваемой жидкости достаточно для того, чтобы она распространилась на все вино, то все вместе образует смешанную субстанцию. Но в том, что состоит из [двух] смешанных вещей, уже нет ни одной из них, поскольку обе они превращаются в образованную из них третью, в результате чего бывшего прежде вина больше не существует. Причем если добавляемая жидкость принадлежит другому виду как, например, когда примешивается вода, то вид вина упраздняется и получается жидкость другого вида. А если добавляемая жидкость принадлежит тому же самому виду, как когда к вину [добавляется] вино, то вид сохраняется, однако исчисляемые [свойства] вина изменяются, о чем свидетельствуют различные акциденции, как, например, когда одно вино белое, а другое красное.
