Протоиерей Павел Матвеевский - Евангельская история. Книга третья. Конечные события Евангельской истории
По снятии тела с креста Иосиф и никодим обвили его чистой плащаницей (Мф. 27, 59; Мк. 15, 46; Лк. 23, 53), руки и ноги обвернули пеленами с благовониями (Ин. 19, 40), а голову обвязали платком (20, 7). в таком именно виде был положен в погребальной пещере и Лазарь, друг Христа, воскрешенный им (11, 44); в таком виде иудеи хоронили и всех своих усопших. Иерусалим был окружен погребальными пещерами, иссеченными в скалистых возвышенностях. но краткость времени не позволяла благочестивым погребателям Христа думать о каком-либо отдаленном месте погребения. По соседству с Голгофой был сад, принадлежавший иоси фу, а в саду, в скале, был им приготовлен для себя новый гроб, в котором еще никто не был положен. в этой-то погребальной пещере малого размера, иссеченной в скале, Иосиф и никодим решились погребсти тело господа Иисуса Христа. Близость ее к месту распятия давала возможность окончить последнее дело любви к наставнику до наступления субботнего покоя, а принадлежность ее Иосифу позволяла надеяться на всегдашний невозбранный доступ к гробу господа всех последователей Его. Премудрость Божия устроила все так, что, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, «Христос положен был в новом гробе, в котором никто прежде не был положен, чтобы воскресение не могло быть приписано кому-либо другому вместе с ним лежащему, чтобы ученики, по близости этого места, легко могли прийти и быть зрителями случившегося, и чтобы свидетелями погребения были не только они, но и враги».
Положив обвязанное плащаницей и пеленами тело господа на каменное ложе, которое, обыкновенно, устроялось в погребальной пещере, Иосиф и никодим заградили вход в пещеру весьма большим камнем, таким, который трудно было бы сдвинуть с места даже соединенным силам нескольких человек (Мф. 27, 60; Мк. 16, 3–4).
За свою веру и любовь ко господу Иосиф и никодим претерпели гонения от иудеев и изгнаны были из сонмища. Иосифа бросили в ров, и спасен он был только силой Божией. а никодима иудеи изгнали из города.
Свидетельницами погребения тела господня были те благочестивые женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, которым, как бы в награду за их усердие, возвещена радость воскресения прежде всех. Между ними святые евангелисты называют Марию Магдалину и Марию иосиеву: они сидели против гроба и смотрели, где и как полагали бездыханное тело Учителя (Мф. 27, 61; Мк. 15, 47). не простое любопытство удерживало их там, где скрывали дорогие для них останки; они хотели знать о месте погребения для того, чтобы и самим, по окончании покоя субботы, прийти к гробу с вещественными знаками благоговейной любви к памяти Учителя – драгоценными благовонными мастями и помазать тело Его.
По совершении погребения – и участники, и свидетельницы – все спешили по домам встретить великий праздник наступающей субботы, усугубленной совпадением с седмицей опресноков. но с каким тяжелым чувством верные последователи и ученики господа встречали теперь этот заветный праздник, напоминавший одно из величайших благодеяний Божиих предкам – чудесное изведение из египетского рабства! Иосиф и никодим унесли домой в сердцах своих скорбь об утрате того, кого привыкли благоговейно чтить. скорбь их увеличивалась представлением страданий и жестокой смерти, какие Господь Иисус Христос претерпел неповинно, не сделав никакого греха и преступления (1 Пет. 2, 22). в такой великой скорби некоторым утешением могло служить для них самое дело, совершенное ими в честь и память Божественного страдальца. в глубине своей совести они должны были чувствовать удовлетворение, обыкновенно сопутствующее великим подвигам добродетели.
Ближайшие ученики господа, неотступные свидетели Его дел и учения, до последнего времени не терявшие надежды на славное открытие земного царства Мессии, теперь, скрываясь страха ради иудейска (Ин. 20, 19), событиями страшного дня были приведены в крайнее смущение. тот, кого они считали великим Чудотворцем, неуязвимым для злобы людей, умер позорной смертью! все мечтательные ожидания земной славы для него и для себя исчезли навсегда, оставляя в душе томительное чувство тоски. Мы надеяхомся, яко Сей есть хотя избавити Израиля (Лк. 24, 21), – так думали, без сомнения, не одни еммаусские путники. все утешительные предсказания господа о своем воскресении, уверения Его о скором свидании, высказанные на последней вечере, казались противоречащими ужасной действительности и были подавлены в душе свежими впечатлениями совсем другого рода. Устраняя мысль о воскресении Учителя или же понимая предсказание Его так, как Марфа поняла слова его о воскресении брата ее, т. е. об общем воскресении в последний день мира (Ин. 11, 24), Христовы ученики не находили для себя отрады в прошедшем; в будущем они видели для себя новые опасности, в полной уверенности, что злые и могущественные враги Христовы, убив ненавистного Пророка Галилейского, не оставят в покое учеников Его. Женщины, смотревшие где полагали тело Иисусово, возвратясь от гроба, озаботились исполнением своего намерения, купили ароматы и приготовили благовония для нового намащения тела Христова, потому что безграничной любви их к Учителю казалось, что не довольно почестей Ему оказано и что есть еще место и для их усердия.
Но что значила скорбь благочестивых душ, приверженных к господу, в сравнении со скорбью Пренепорочной Матери Его? теперь, согласно предречению праведного симеона (Лк. 2, 35), душу Ее прошло самое острое оружие; теперь она лишилась всего, что только было для нее самого дорогого на свете. все мысли Ее, все чувства чистого сердца вращались около ужасной потери – и горькие слезы лились потоком из очей Ее. святая Церковь в своих песнопениях в поразительных чертах изображает плач Честнейшей Херувимов и славнейшей без сравнения серафимов над гробом сына и господа.
«где, сыне Мой и Боже, благовещение древнее, еже Ми гавриил глаголаше? Царя тя, сына и Бога вышняго нарицаше; ныне же вижу тя, свете Мой сладкий, нага и уязвлена мертвеца».
«се свет Мой сладкий, надежда и живот Мой благий, Бог Мой угасе на кресте».
«Помышляю, владыко, яко ктому сладкаго твоего не услышу гласа, ни доброты лица твоего узрю, якоже прежде, раба твоя, ибо зашел еси, сыне мой, от очию Моею».
«ныне Моего чаяния радости и веселия, сына Моего и господа, лишена бых, увы Мне, болезную сердцем».
«Едину надежду и живота, владыко сыне Мой и Боже, воочию свет раба твоя имех, ныне же лишена бых тебе, сладкое Мое Чадо и любимое».
«Болезни, и скорби, и воздыхания обретоша Мя, увы Мне, видящи тя, Чадо Мое возлюбленное, нага, и уединена, и вонями помазана мертвеца».
«Мертва тя зрю, Человеколюбче, оживившаго мертвыя и содержаща вся, уязвляюся люте утробою; хотела бых с тобою умрети, не терплю бо без дыхания мертва тя видети».
«радость Мне николиже отселе прикоснется; свет Мой и радость Моя во гроб зайде, но не оставлю Его единаго, зде же умру и спогребуся Ему».
«избавляяй болезни, ныне приими Мя с собою, сыне Мой и Боже, не остави Мене едину, уже бо жити не терплю, не видящи тебе, сладкаго Моего света».
Богочеловек умерший и погребенный телом, но Божеством все исполняющий, внимал воплям и стенаниям своей Пречистой Матери и таинственно вещал Ее сердцу: «не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе, Егоже во чреве без семене зачала еси сына, возстану бо и прославлюся, и вознесу со славою непрестанно, яко Бог, верою и любовию тя величающия».
«о, како утаилася тебе есть бездна щедрот! тварь бо Мою хотя спасти, изволих умрети, но и воскресну и тебе возвеличу, яко Бог небесе и земли».
Седьмой день – Великая Суббота
Стража у гроба
Мф. 27, 62–66
В то время, как благочестивые души предавались неутешной печали о горестной потере наставника и господа своего, враги Христовы продолжая преследовать жертву своей злобы даже во гробе, неведомо для себя самих содействовали лишь исполнению судеб Божиих. надлежало, чтобы, для устранения всякого сомнения в истине смерти и воскресения Христа спасителя, те самые руки, которые убили Его, свидетельствовали и утвердили гроб Его печатью синедриона, а целость печати оградили достаточной стражей.
Все подробности погребения Христова, без сомнения, тотчас сделались известными каиафе и клевретам его. сильное впечатление, произведенное смертью распятого на народ (Лк. 23, 48), участие, выказанное Божественному страдальцу сердобольными женщинами (Мф. 27, 55–56; Мк. 15, 40–41; Лк. 23, 27), погребение Его двумя знатными членами синедриона вблизи города, в новом гробе в саду все это возбуждало в мрачных душах подозрение, не дававшее им покоя даже в великий день праздника. Господь нередко предсказывал о своем воскресении ученикам ясно (Мф. 16, 21; 17, 23; 20, 19), а иудеям же прикровенно (Мф. 12, 39–40; ин. 2, 19, 21). враги Христовы теперь припомнили эти предсказания и, перетолковав так, как подсказывала им ожесточенная ненависть к распятому, решились при содействии римского правителя принять самые надежные меры предосторожности. они явились к Пилату и сказали: господи, помянухом, яко льстец он рече еще сый жив: по триех днех востану. Повели убо утвердити гроб до третияго дне, да не како пришедше ученицы его нощию украдут Его и рекут людем: воста от мертвых, и будет последняя лесть горша первыя. весть о воскресении они считали несравненно опаснее, чем слова Иисуса Христа о себе, которым, по их предположению, теперь уже не могло быть веры ввиду совершившихся событий. римский правитель, признававший себя неповинным в смерти господа, а свой приговор вынужденным настойчивостью иудеев и опасениями за общее спокойствие, и в настоящей раз, не отклоняя просьбы первосвященников и фарисеев, решился не принимать прямого участия в задуманной ими мере предосторожности. он отвечал им: имате кустодию, идите, утвердите, якоже весте. он разумел тот отряд римского войска, который занимал замок антония в соседстве с храмом и наблюдал за порядком и безопасностью в многочисленных притворах и пристройках святилища.
