Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей?
Третьей особенностью этой притчи, уже в гораздо большей мере роднящей ее с остальным библейским материалом, является та неохота и осторожность, с которыми традиционные экзегеты всех конфессий и времен, начиная с Иринея Лионского, берутся за ее толкование. Да что там толкование - даже упоминание этой притчи бывает не очень желательно. Совет Мартина Лютера о необходимости избегать касательства трудных фрагментов Писания читается у них между строк.
Несмотря на то, что, как было нами отмечено, притча о блудном сыне является самой длинной, а, может быть, именно по сей причине, нам не надо жалеть места для приведения ее целиком (Лк 15):
11 Еще сказал: у некоторого человека было два сына; 12 и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. 13 По прошествии немногих дней, младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону, и там расточил имение свое, живя распутно. 14 Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. 15 И пошел, пристал к одному из жителей страны той; а тот послал его на поля свои пасти свиней. 16 И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи; но никто не давал ему. 17 Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода! 18 Встану, пойду к отцу моему, и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою, 19 и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. 20 Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею, и целовал его. 21 Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим. 22 А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте ему перстень на руку его и обувь на ноги; 23 и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! 24 ибо этот сын мой был мертв, и ожил; пропадал и нашелся. И начали веселиться. 25 Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование. 26 И, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? 27 Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. 28 Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. 29 Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; 30 а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. 31 Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое. 32 А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв, и ожил; пропадал, и нашелся.
11. Упражнения в истолковании притчей Нового Завета уже научили нас угадывать в образе хозяина или отца Единого Всемогущего Бога Творца - здесь невозможно ошибиться. И мы бы ничем не рисковали, если бы во всех комментариях, да и в самой притче написали "Отец" с заглавной буквы. Нынешний уровень наших знаний антропологии и палингенезии избавляет нас от мучительных сомнений с бессонницей в отношении образа младшего сына, который символизирует собой ту составляющую человека, которая является в нем вечной, той в нем субстанции, о которой повествует и притча о незаметном росте семени (Мк 4:26-29). Иначе говоря, сын блудный - тот самый внутренний человек или, что то же, муж, которому мы уделили так много внимания в одной из прошлых глав, субъект совершенствования, переходящий, обновляясь, из одной палингенезии в другую.
В отношении же образа старшего сына, отличающегося от своего младшего брата на первый взгляд выгоднейшим образом, нам не следует торопиться. Конечно, по человеческому разумению поведение старшего сына во всех отношениях примерно и заслуживает всяческого поощрения: он все время остается вместе с Отцом и "никогда не преступал приказания" Его. В этой связи может напрашиваться истолкование, опирающееся на фрагмент книги Иова, где говорится о сынах Божиих, восклицающих от радости при положении основания Земли (Иов 38:7). Легко допустить, и по этому соблазнительно легкому пути пошел, к примеру, упоминавшийся нами уже теософ Джефри Ходсон, представляющий, что старший сын является символом или образом созданий, никогда не терявших единства с творцом: Архангелов, Херувимов, Серафимов, или кого-то другого из тех, о ком вскользь упоминает Апостол Павел в послании к Римлянам (Рим 8:38). Но оставим в покое старшего сына, по крайней мере, до той поры, покуда он всерьез не выступит на арену событий, и займемся судьбой младшего сына. Старший же брат пусть остается для нас пока загадкой.
Комментируя этот стих, мы заглянем и в следующий, где говорится, что отец разделил имение. Последнее наблюдение прямо указывает на то, что стих, истолковываемый нами сейчас, относится ко времени, когда имение пребывало неразделенным, единым. И здесь нам самое время вспомнить, что символ имения Божия мы смогли изъяснить как образ человека. Хотя упомянутое единство достойно отдельного изучения, которому мы и посвятим следующую главу, мы уже теперь обращаем внимание на первоначальное единство отчего имения.
12. Следующий стих повествует об обретении младшим сыном причитающейся ему части имения отца, о разделении имения. То есть притча повествует о том, что соответствующую часть получил и старший сын, однако последний, как следует из дальнейшего повествования, не покидает отчего дома, и его часть имения не подвергается риску быть расточенной.
Итак, имение отчее разделено - разделено на одно и другое. Разве не согласуется этот вывод со словами "Нехорошо человеку быть одному." (Быт 2:18), за которыми следует описание извлечения из человека некой части (ребра) и сотворения из сей части "помощника", жены.
"Имение" может показаться в определенном смысле синонимом "богатства", однако для нас не может быть сомнений, что в сей синонимике отыскиваются смыслоразличительные черты. Например, очевидно, что имение, в отличие от богатства, должно быть праведным, и только так мы и можем трактовать то, что относится к Отцу. Мы выяснили уже, что символизирует богатство неправедное, исследуя текстуально примыкающую к ныне изучаемой, притчу о неверном управителе. И можно сделать вывод, что если неправедное богатство есть знание вещественное, материальное, то праведное богатство, ассоциируемое нами с имением, есть такое знание, которое не имеет ничего общего с материальными началами мира. Имение Отца должно быть связано с некими невещественными началами мира. Большим соблазном является желание по противопоставлению отнести к имению духовные начала, однако сказать об имении как о чем-то лишь духовном означает сузить пределы и тем допустить ошибку. Конечно, и духовность входит в то, что составляет имение, дом Божий, человека. Но ведь человек соткан не только из таких начал, которые дозволительно примитивно разделить на вещественные и духовные, и помимо вещественного и сходящего свыше духовного знания, человек обладает и тем, что трудно отнести к одному из упомянутых видов знания.
В глазах иных читателей мы, вероятно, не можем уже рассчитывать на снисхождение, еще раз подчеркивая, что знание, о котором мы все время ведем речь, никоим образом не связано с сознанием. Примеры такого рода знания мы приводили ранее, говоря о перелетных птицах и пчелах. Нашу мысль великолепно иллюстрирует притча Соломона: "Вот четыре малых на земле; но они мудрее мудрых: муравьи - народ не сильный, но летом заготовляют пищу свою; горные мыши - народ слабый, но ставят домы свои на скале; у саранчи нет царя, но выступает вся она стройно; паук лапками цепляется, но бывает в царских чертогах." (Прит 30:24-28). Но ни у муравьев, ни у саранчи, ни у птиц нет и не может быть сколь-нибудь развитого сознания - познания добра и зла, не может быть у них и духовного знания.
Читателю придется согласиться, что если подобного рода знание нельзя назвать духовным, то с еще меньшей степенью справедливости таковое знание может быть названо вещественным, материальным, ибо насекомым или животным не требуется познавать окружающий их мир, чтобы придти к выводу о необходимости постройки муравейника или учиться, как в случае саранчи, выступать стройно.
Дабы оформить сии до некоторой степени рассеянные рассуждения, - ведь мы так и не смогли дать имени тому знанию, о котором говорим, - обратим внимание, что в послании Иуды есть весьма интересные для нынешней темы слова. Прежде, нежели привести их, совершенно чистосердечно сознаемся, что в данном случае они вырваны из контекста. В чем эти слова кого-то обличают и к кому они относятся, мы не будем сейчас рассматривать, да для этого у нас еще слишком мало знаний. Однако иной раз бывает полезно взглянуть даже на второстепенные члены предложения и даже на вводные слова. Сделаем же это. Иуда пишет в своем послании о людях, которые "злословят то, чего не знают; что же по природе, как бессловесные животные, знают, тем растлевают себя." (Иуд 10).
