Андрей Горбунов - Знакомство с Библией
По рассказу евангелистов, Иисус Христос родился в Вифлееме, городе царя Давида, в точном соответствии с пророчествами: «И ты Вифлеем – Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? Из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкой в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных» (Михей, 5:2). Наверное, все вы хорошо помните этот рассказ. Незадолго до рождения Христа Иосиф со своим семейством пришел в Вифлеем, чтобы принять участие в переписи, а так как в гостинице не было места, Дева Мария родила Богомладенца в одной из пещер или гротов, которых так много в Палестине и куда пастухи в непогоду загоняют скот. Поэтому колыбелью Христа стали простые ясли, т. е. кормушка для скота, куда Дева Мария, спеленав, положила Его. Согласно традиции, Младенца Христа часто изображают лежащим в яслях рядом с волом и ослом, которые своим дыханием согревают Его от стужи. Здесь, кстати, опять аллюзия на Ветхий Завет, на пророка Исайю: «Вол знает владетеля своего, и осел ясли господина своего, а Израиль не знает Меня» (Исайя, 1:3). Это изображение, как, разумеется, и само евангельское повествование, на котором оно основано, глубоко символично. Бог и Царь Вселенной принимает облик беспомощного Младенца. Тем самым Он являет Свое смирение, добровольное уничижение, тот самый кеносис, о котором мы говорили, и вместе с тем обращает к миру Свой новый образ – не грозного Царя Славы из Ветхого Завета, но кроткого и беззащитного Младенца, открытого любви и близкого каждому человеку.
Однако не только добровольное уничижение сопровождало рождение и земную жизнь Иисуса Христа, но и отблеск Его Божественной славы. Согласно Луке, в момент Рождества Христова слава Господня осияла пастухов, которые стерегли ночью стадо в поле. Пастухам явился ангел, возвестивший о рождении Спасителя мира, и они увидели ангелов, поющих величественный гимн: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение» (Лука, 2:14).
Когда же на восьмой день по обычаю Младенца принесли в Храм, там Его приветствовал старец Симеон, которому было обещано, что он не умрет, пока не увидит Мессию. Взяв Богомладенца на руки, Симеон поблагодарил Бога за то, что он сподобился узреть в лице Младенца спасение, уготованное человечеству, и назвал Христа «светом к просвещению язычников и славой народа Твоего Израиля» (Лука, 2:32). И, наконец, когда прошло, может быть, даже около двух лет – путешествия тогда были долгими – Христа нашли волхвы, т. е. восточные мудрецы-астрологи, узнавшие о Его рождении по звездам и принесшие Ему особые дары: золото, ладан и смирну, золото как царю, ладан как Богу и смирну как человеку, которому предстоит вкусить смерть.
О жизни Христа после Рождества и до Его выхода на служение Евангелие хранит почти полное молчание, давая лишь общую характеристику этого периода в стихах, приведенных Лукой: «Младенец же возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости, и благодать Божия была на Нем» (Лука, 2:40). Единственное исключение – небольшой отрывок, приведенный тем же Лукой, где рассказано о паломничестве Святого семейства в Иерусалим на Пасху и о беседе Двенадцатилетнего Отрока Иисуса с учителями закона в Храме, позволившей Ему явить Свою Божественную мудрость, так что все слушавшие удивились Его разуму и ответам.
И это все. Мы вновь встречаемся с Христом, уже когда Ему исполнилось тридцать лет, и Он вышел на служение. Началу этого служения предшествовало Крещение и искушение в пустыне.
Но прежде Иисуса на проповедь вышел Иоанн Креститель. Об этой проповеди и свидетельстве Предтечи об Иисусе Христе рассказывают все четыре евангелиста. Согласно Луке, Иоанну Крестителю «был глагол Божий» (Лука, 3:2), т. е. особое призвание, или откровение Божие, которым он был призван начать свое служение. Образ Иоанна, сохранившийся в Евангелиях, – это образ пустынного подвижника. Его проповедь поначалу звучала в пустыне («пустыней иудейской» тогда называли западное побережье Иордана и Мертвого моря, где жило очень мало людей). Его аскетическая внешность – одежда из верблюжьего волоса, кожаный пояс на чреслах, а также скудная пища – акриды (разновидность саранчи) и дикий мед тоже имели на себе печать пустыни. Аскетическому облику Иоанна отвечала и его проповедь. Он был не целителем или чудотворцем, но грозным обличителем и проповедником покаяния. Угрожая людям, толпами стекавшимся к нему, праведным судом Божиим, он в то же время обещал скорый приход Мессии.
Синоптики называют Иоанна «гласом вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Матфей, 3:3). Эти слова – цитата из Исайи, где пророк утешает Иерусалим, говоря, что кончилось время его уничижения и скоро явится слава Господня, и «узрит всякая плоть спасение Божие» (Исайя, 40:5).
Пророчество Исайи уже исполнилось, когда после вавилонского плена иудеи с разрешения персидского царя Кира вернулись к себе на родину. Провидя это возвращение, Исайя изобразил его как радостное шествие, во главе которого стоит Сам Бог-Яхве, а ему предшествует вестник. Этот вестник возглашает, чтобы в пустыне, по которой предстоит идти Яхве со Своим народом, Ему приготовили прямой и ровный путь – углубления наполнили насыпями, а горы и холмы срыли. Древняя Палестина с ее жесткой и каменистой почвой славилась своим бездорожьем, и все искусственные мощеные дороги были построены царями и для царей. Их называли «царскими дорогами» и ремонтировали лишь тогда, когда они были нужны царям для путешествий. Перед прибытием царя, как правило, и отдавался приказ приготовить дороги для его путешествия.
Это уже исполнившееся пророчество Исайи евангелисты и сам Иоанн Креститель понимают в прообразовательном смысле, как предзнаменование событий Нового Завета. Под Господом, идущим во главе Своего народа, они имеют в виду Мессию, а под вестником Его Предтечу – Иоанна Крестителя. Пустыней в этой интерпретации является сам народ Израиля, а неровности, которые надо устранить к приходу Мессии – это грехи. Вот почему сущность всей проповеди Иоанна и сводилась к одному призыву: «Покайтесь!».
С подобным же призывом вслед за Предтечей вскоре обратился и Сам Иисус Христос. Комментаторы заметили, что оба, и Иоанн Креститель, и Иисус Христос, употребляли это слово, не объясняя его значения, поскольку были уверены, что их понимают и без такого объяснения. И, действительно, в ту эпоху учение о покаянии занимало важнейшее место в иудаизме. Согласно этому учению, Бог полностью прощает грехи кающегося грешника. Раввины говорили: «Велико покаяние, ибо оно достигает престола славы». Под покаянием иудеи понимали отвращение от зла и пороков и обращение к Богу. Как пишет английский исследователь иудаизма Дж. Ф. Мур, основной смысл покаяния в иудаизме всегда сводится к изменению отношения человека к Богу, изменению его поведения, к религиозному и нравственному преображению отдельного человека или даже целого народа.
Это учение усвоила и развила христианская Церковь. Знаменательно, что само слово «покаяние» (по-гречески метанойя) также означает перемену мыслей, т. е. уклонение от греха и обращение к Богу. Согласно учению, как ветхозаветной, так и христианской Церкви, покаяние возможно для любого грешника. Милосердный Бог всегда готов простить каждого человека – нужно лишь искренне покаяться, изменить свою жизнь и начать творить добро.
Согласно евангельскому рассказу людей, откликавшихся на его призыв, Иоанн крестил «крещением покаяния» во оставление грехов. Слово «крещение» происходит от греческого глагола баптидзейн, что значит погружать, мыть. Таким образом, крещение Иоанна не было еще христианским крещением, но лишь погружением в воду в знак того, что погрузившийся желает очиститься от грехов, подобно тому, как вода очищает его от телесной нечистоты.
Вообще говоря, ритуальные омовения разного рода были частью иудаизма. Закон предписывал совершать такие обрядовые омовения, чтобы человек очистился и мог участвовать в богослужении. Однако каждый иудей совершал такое омовение сам. Исключение составляли лишь прозелиты, т. е. люди, которые из язычества переходили в иудаизм. Обрядовое погружение в воду также совершалось и у ессеев в общинах Кумрана и Дамаска. Здесь это не был обряд посвящения – омовение повторялось ежедневно и выражало стремление к чистоте жизни и жажду очистительной благодати. При этом человек сам погружался в воду. Иное дело Иоанн Креститель. Приходивших к нему с покаянием Иоанн крестил собственными руками раз и навсегда. Крещение Иоанна в известной мере можно сравнить с погружением прозелитов, присоединявшихся к народу Израиля.
Обличая грехи пришедших к нему фарисеев и саддукеев, Иоанн высказал важнейшую для Нового Завета мысль. Истинные чада Авраама – не те, которые происходят от него по плоти, но те, которые будут жить в духе его веры и преданности Богу. Если вы не раскаетесь, то Бог вас отвергнет и призовет на ваше место новых чад Авраама по духу – предупреждал Креститель. Покаявшиеся же и крестившиеся присоединялись к истинным потомкам Авраама, к остатку Израиля, отныне изъятому от гнева Божия и ожидающему грядущего Мессию. Сам Иоанн прощения грехов не давал, и его крещение имело подготовительный характер. Оно было средством, а не целью. Иоанн и осознавал себя как Предтеча. Его служение должно было явить Мессию, подготовить народ к принятию обетованного Спасителя. Прощение грехов было делом Мессии. Иоанн лишь готовил народ к Его пришествию.
