Мартин Бубер - Хасидские предания
ние; 4) его община; 5) Баал Шем и его ученики; 6) Баал Шем и его
общение с разнообразными людьми; 7) сила видения; 8) святость
и чудеса; 9) Святая Земля и искупление грехов; 10) до и после его
смерти. Каждый фрагмент расположен на подобающем ему мес-
те, хотя иногда это и нарушает хронологический порядок; кроме
того, там, где это представлялось уместным, к легендам прилага-
ются поучения.
При первом, и к тому же беглом, чтении может показаться,
что в книге есть ряд повторений, хотя на самом деле это не
повторения: в каждом случае, когда какой-нибудь сюжет повто-
ряется, то его смысл или целиком меняется, или приобретает
дополнительное звучание. Таково, например, постоянное упоми-
нание о "сатанинских хасидах", то есть лжехасидах, которые
присоединяются к истинным хасидим с целью разрушить их
общину. Внимательный читатель без труда заметит во всех подо-
бных случаях различия в ситуациях и в форме изложения.
Моя работа по пересказу хасидских легенд началась более
сорока лет назад. Первыми книгами, ставшими плодом моей
деятельности в этой области, были "Предания о равви Нахаме"
(1906) и "Легенда о Баал Шеме" (1907). Затем, однако, я отказал-
ся от своего прежнего метода работы с устными преданиями на
том основании, что посчитал его чересчур вольным. Моя новая
концепция о целях и методах работы с легендами воплотилась
в книгах "Великий Маггид и его последователи" (1921)и "Скры-
тый свет" (1924). Содержание этих двух книг почти полностью
воспроизведено в настоящей работе, хотя большая ее часть напи-
сана уже после моего приезда в Палестину в 1938 году. Помимо
всего прочего этим новым и более совершенным сборником
я обязан в первую очередь воздуху земли обетованной. Наши
мудрецы говорят, что в Палестине сам воздух делает человека
мудрым. Меня же эта земля одарила другим: силой начать все
заново. Теперь я считаю свою работу над хасидскими легендами
законченной, и эта книга - своеобразный итог моего нового
начала.
Иерусалим, лето 1946 года
Мартин Бубер
ВВЕДЕНИЕ
Цель этой книги - ввести читателя в мир легендарной реаль-
ности. Я называю ее легендарной, потому что дошедшие до нас
предания, которым я здесь пытался придать определенную фор-
му, не являются подлинными в том смысле, в каком подлинна
хроника. Легенды восходят к восторженным людям, вкладывав-
шим в свои истории то, что они видели или считали, что видели
в состоянии религиозного порыва, и это означает, что в легендах
есть много событий, и на самом деле имевших место, но только
увиденных с точки зрения религиозного чувства и таких, которые
просто не могли произойти в реальности так, как о них рассказы-
вают, но которые возвысившаяся в религиозном порыве душа
воспринимала как реальность и поэтому отнеслась к ним именно
как к реальности. Вот почему я называю легенды реальностью,
реальностью опыта восторженных душ, реальностью, рождаю-
щейся в каждом чистом сердце, незамутненном хитростью и лу-
кавством. Люди, рассказывающие легенды, говорят не о самих
себе, но о том, что их волнует, и, таким образом, то, что мы
узнаем из подобных повествований, - не просто факт в психоло-
гическом смысле, но также и факт жизни. Например, случается
нечто, что вдохновляет душу, оказывает на нее такое-то и та-
кое-то воздействие; указывая на это воздействие, традиция при-
водит нас к его причине; связь же между тем, кто вдохновляет,
и тем, кто вдохновляется, - это связь между двумя лицами.
Такова подлинная легенда, и такова ее реальность.
Люди, являющиеся героями собранных здесь преданий, люди,
которые вдохновляют, - это цадиким. Данный термин обычно
переводят как "праведники", но буквально он означает "те, кото-
рые выдержали испытание", или "удостоверенные". Цадиким
являются лидерами хасидских общин. Те же, кто рассказывает
о цадиким', чьи истории образуют основу легендарной традиции,
кто вдохновляется, - это хасидим, "преданные", или, точнее,
"те, кто хранят веру в завете", простые члены хасидских общин.
' Так называемые "чудесные истории", то есть такие, где нереальные аспекты
реальности наиболее очевидны, я обычно предварял фразой: "Рассказывают".
Эта книга, таким образом, стремится выразить, документально
зафиксировать связь между цадиким и хасидим, и поэтому ее
следует воспринимать именно как отражение и своеобразное
документальное описание жизни цадиким со своими хасидим.
Сердцевина хасидского учения - это концепция жизни на
основе религиозного порыва, восторженного ликования. Но дан-
ная доктрина - отнюдь не теория, существующая независимо от
того, связана ли она с реальностью или нет. Она скорее тео-
ретическое приложение к жизни, которой реально жили цадиким
и хасидим, особенно во времена первых шести поколений, о кото-
рых повествует данная книга; в каждом ее томе представлено по
три поколения*.
Цель, лежащая в основе всех великих религий и религиозных
движений, заключается в создании особой жизни, жизни воз-
вышенной, восторженной, которая не ограничивается никаким
единичным опытом и которая поэтому должна проистекать из
отношений с вечным, с тем, что выше и вне какого бы то ни было
индивидуального опыта. Но поскольку контакты человека с ми-
ром и с самим собой зачастую не способствуют его пребыванию
в состоянии религиозного порыва, религиозные учения указыва-
ют ему на иную форму бытия - на мир совершенства, в котором
его душа тоже может стать совершенной. По сравнению с этим
состоянием совершенного бытия жизнь на земле представляется
или только преддверием, или просто иллюзией; перспектива же
высшей жизни ставит задачу "сотворения" религиозного рвения
перед лицом обманчивых внешних или внутренних опытов, со-
творения страстной убежденности в том, что высшая жизнь
существует и что ее постепенно усваивает или может постепенно
усвоить человеческая душа при определенных условиях, когда
преодолеваются пределы ее земного существования. Хотя вера
в загробную жизнь является неотъемлемой частью иудаизма, тем
не менее в нем всегда существовала сильная тенденция к обрете-
нию совершенства на этой земле. Великая мессианская концепция
о грядущем совершенстве на земле, скорейшему наступлению
которого каждый может активно помогать, не могла, несмотря
на силу, которую она пробуждала в людях, придать повседнев-
ной жизни ту постоянную, неустрашимую и восторженную ра-
дость, радость Здесь и Теперь, которая может проистекать толь-
ко из ощущения полноты в настоящем, а не из надежды на
грядущее совершенство. Ничего не меняет и каббалистическое
учение* о переселении душ, дающее каждому возможность отож-
дествить свою душу с кем-либо из мессианского поколения лю-
дей и, таким образом, рождающее чувство сопричастности с ним.
Только в мессианских движениях, всегда основанных на вере, что
совершенный мир уже близко, религиозный порыв на время
проникал в жизнь и целиком захватывал ее. Однако, когда пос-
леднее из таких движений, саббатианское движение*, со всеми его
позднейшими проявлениями, закончилось отступничеством и от-
чаянием, наступила эпоха проверки жизненной силы религии
и стало ясно, что впредь не тоска и печаль, но лишь восторжен-
ная радость поможет выжить народу Израиля. Развитие хасидиз-
ма показывает, что иудейская религия выдержала это испытание
на прочность.
Хасидское движение вовсе не утратило веры в Мессию; оно
лишь зажгло чувство ликования у своих последователей, как
у "простецов", так и у образованных книжников, чувство радости
от мира, каков он есть, жизни, какова она есть, от каждого часа
жизни в этом мире, каким бы ни был этот час. Без убаюкивания
совести или успокоения чувства разрыва между идеальной моде-
лью человека, задуманного Творцом, и тем, что человек есть на
самом деле, хасидизм показывает людям путь к Богу, обитающе-
му вместе с ними "посреди их нечистот", путь, который может
начаться при любом искушении, даже при любом грехе. Не
преуменьшая обязанности, налагаемые Торой*, хасидское движе-
ние привносит в традиционные заповеди радостное их понима-
ние; раздвигая стены, отделяющие посвященных от профанов,
оно учит, что каждое профаническое действие может стать свя-
щенным в зависимости от того, как оно совершается. Данное
положение не имеет ничего общего с пантеизмом, разрушающим
и принижающим величие всех ценностей: взаимной связи божест-
венного и человеческого, реальности Я и Ты, не прекращающейся
