Эрнест Ренан - Евангелия и второе поколение христианства
Таким образом, некоторое облегчение проникло в страшно потрясенную душу Израиля. Фанатики решались проникать, с опасностью жизни, в молчаливый город и тайком приносили жертвы на развалинах святая святых. Некоторые из этих сумасшедших, возвращаясь обратно, рассказывали, что слышали таинственный голос, исходящий из развалин и сообщавший им, что их жертвы приняты. Но вообще подобные излишества порицались. Некоторые воспрещали всякие развлечения и проводили время в слезах и посте, пили только воду. Иоханан-бен-Заккай их утешал. "Не горюй, сын мой", - говорил он одному из отчаявшихся. "За невозможностью приносить жертвы, у нас осталось еще средство искупить наши грехи, которое стоит первого - это добрые дела". И он напоминал, слова Исайи: "Я более люблю благотворительность, чем жертву". Рабби Иошоа имел такие же взгляды. "Друзья мои", говорил он тем, которые вменяли себе в обязанность преувеличенные лишения, "зачем вам воздерживаться от мяса и вина?" - "Как?" - отвечали ему, - "мы будем есть мясо, которое приносилось в жертву на разрушенном теперь алтаре? Мы будем вино, которым делались возлияния на тот же алтарь?" - "Хорошо", - отвечал рабби Иошоа, - " не будем есть хлеба, так как нельзя приносить в жертву муки!" "Действительно, можно питаться фруктами". - "Что вы говорите? Фрукты также не дозволены, ведь теперь более нельзя приносить в жертву храму первых плодов". Сила обстоятельств брала верх. Прочность Закона теоретически признавалась, причем утверждалось, что и сам Илья не мог бы уничтожить ни одного параграфа; но фактически разрушение храма уничтожало значительную часть древних предписаний, не осталось места ни для чего иного, как только для казуистической морали в деталях или для мистицизма. Развитие кабалистики принадлежит позднейшему времени. С тех пор многие предавались так называемым "видениям колесницы", т. е. размышлениям о таинствах, которые связывали с символами Езекиила. Еврейский ум усыплял себя грезами, создавал себе убежище вне ненавистного ему мира. Изучение становилось освобождением. Рабби Nehounia пустил в ход идею: тот, кто подчиняет себя игу Закона, освобождается от ига политики и мира. Кто дошел до этого, тот уже не опасный революционер. Рабби Nanina имел привычку говорить: "Молитесь за существующее правительство, без него люди съели бы друг друга".
Нищета была ужасная, подушная подать лежала бременем на всех, а источники доходов были истощены. Гора Иудеи оставалась необработанной и покрытой развалинами. Сама собственность была ненадежна. Обрабатывая ее, рисковали видеть ее отобранной римлянами. Иерусалим представлял из себя кучу сваленного камня. Несомненно, в то время изгоняли евреев, пытавшихся селиться значительными группами на этих развалинах [Нет подлинного описания этой эпохи. Но несомненно, если бы у евреев была возможность поселиться в разрушенном городе, они бы это сделали. Но они селятся в Явнее, Бетаре и др., где и скопляются. Предположение Евсевия, по которому Иерусалим был запрещен евреям, только начиная с Адриана (Demonstr. evang., VI, 18), не имеет никаких оснований. См. "L'Antechrist", стр. 523, прим. 2]. Между прочим, историки, наиболее других настаивающие на том, что город был вполне разрушен, признают, что там осталось некоторое число стариков и женщин. Иосиф сидящих и плачущих на пепелище святилища, вторых - взятыми победителями себе для крайнего поругания. 10-й легион продолжал стоять в одной из частей покинутого города [Предполагали, что имеют доказательство насмешки победоносного легиона над побежденными в вещах, помеченных этим легионом клеймом со свиньей. Но свинья - римская эмблема легионов и не заключает в себе никакой насмешки]. Найденные кирпичи покинутого города с маркой этого легиона [Действительно, этот легион оставался долгое время в Иерусалиме. Находят признаки их пребывания в Aelia Capitolina после Адриана] указывают на то, что он занимался постройкой. Вероятно, солдаты за плату допускали тайные посещения еще видимых остатков храма. В особенности христиане сохраняли память и культ некоторых мест, преимущественно трапезной на Синайской горе, где, как верили, собрались последователи Иисуса после его вознесения, и могилу Иакова, брата Господня, возле храма. По всей вероятности, не забывали Голгофу. Так как ни в городе, ни в окрестностях не строили, то огромные каменные части больших сооружений оставались на своих местах, так что легко было узнать все памятники.
Изгнанные из святого города и дорогой для них земли, евреи разбрелись по городам и деревням долины, простирающейся у подножья горы Иудеи до моря. еврейское население умножилось. В особенности одно место стало театром возрождения и было столицей еврейской теологии до войны Бар-Кохбу. Это был прежний филистимский город Явнея или Ямния [Теперь деревня. Это Ибелин крестоносцев.], расположенный в четырех с половиной милях от Яффы [Как и другие города филистимлян, он имел свой порт или maiouma на расстоянии полутора мили]. Это был значительный город, населенный язычниками и евреями, но последние преобладали, несмотря на то, что со времени похода Помпея, этот город уже не входил в состав Иудеи. Там происходила живая борьба между обеими частями населения. Пищевые продукты там находились в изобилии, и в начале блокады многие из мирных ученых, как например, Иоханан-бен-Заккай, не находившиеся под влиянием национальной химеры, укрылись в Явнее. Там они и узнали о пожаре храма; они рыдали, рвали на себе одежды, погрузились в траур, но находили еще возможность жить для того, чтобы видеть, уготовил ли Бог какое-нибудь будущее Израилю. Говорят, что благодаря просьбам Иоханана, Веспасиан пощадил Явнею и ее ученых [Есть некоторое несогласие в летоисчислении. Обстоятельства побега Иоханана, предполагают, что город был уже блокирован. Между тем, в то время Веспасиан не был уже в Иудее, а в 67-68 г., наоборот, он проходил через Явнею]. В действительности же еще до войны с Явнеей процветала раввинская школа, и, по каким-то неизвестным причинам, в политику римлян входило не препятствовать ее существованию. С прибытием Иоханана-бен-Заккая эта школа приобрела наиболее важное значение.
Рабби Гамалиил младший довел до высшего предела известность Явнеи, когда после того, как рабби Иоханан [причины соперничества этих двух ученых неясны. См. Derenbourg, op. cit., стр. 306 и след.] удалился в Berour-Hail [деревня, расположенная недалеко от Явнеи, по-видимому, по направлению к Kulonie], принял управление его школой. С этого времени Явнея становится первой еврейской академией в Палестине [В списке переселений синедриона, составленном еврейским преданием, первое место занимает переселение из Иерусалима в Явнею]. Туда из разных местностей евреи шли на праздники, как раньше ходили в Иерусалим, и как в былые времена пользовались путешествием в святой город, чтобы узнать мнение синедриона и школ в сомнительных вопросах, так и в Явнее трудные вопросы предлагали на разрешение beth-din. Этот трибунал называли редко называли старинным именем синедриона, что было бы неправильно, но он имел неоспоримый авторитет; ученые всей Иудеи по временам собирались там и придавали тогда beth-din характер верховного суда. Впоследствии еще долго сохранялось воспоминание о фруктовом саде, где происходили заседания этого трибунала, и о голубятне, в тени которой сидел председатель.
Таким образом, Явнея представлялась как бы маленьким возрождением Иерусалима. По привилегиям и религиозным обязанностям ее вполне уподобляли Иерусалиму; на ее синагогу смотрели как на законную наследницу Иерусалимской синагоги и как на центр нового религиозного авторитета. Сами римляне применились к этому взгляду и даровали "наси" или "ab-beth-din" Явнеи официальный авторитет. Это было началом еврейского патриархата [Сомнительно, чтобы официальный титул существовал в эпоху, о которой мы говорим. Тем не менее, обратите внимание на письмо Адриана в Vopiscus, Saturn., 8 (ipse illi patriarcha)], который впоследствии развился в учреждение, подобно христианскому патриархату нашего времени в оттоманской империи. Подобные должности, одновременно религиозные и гражданские, даруемые политической властью, были у великих империй Востока постоянным средством избавиться от забот о своей райе. Существование подобного единоличного учреждения не представляло никакой опасности для римлян, особенно в городе частью языческом и римском, где евреи сдерживались военной силой и антипатией основного нас6ления. Религиозные беседы между евреями и не-евреями по-видимому часто происходили в Явнее. Предание изображает нам Иоханана-бен-Заккая ведущего частые споры с неверными, объясняющим им Библию и еврейские праздники. Его ответы нередко уклончивые, и среди своих последователей он посмеивается над малоудовлетворительными ответами, которые он давал язычникам.
Школы Лидды соперничали со школами Явнеи, или в некотором роде были их отделениями. Явнея и Лидда отстояли друг от друга на четыре мили, и когда кого-нибудь отлучали в Явнее, отправлялся в Лидду. Все деревни данитские и филистимские, морской долины: Berour-Hail, Bakiin, Gibton, Gismo, Bene-Berak, расположенные на юге от Антипатрии и которые прежде еле считались принадлежащими к Святой Земле, в равной мере теперь послужили убежищем для знаменитых ученых. Также и в Даром и в южную часть Иудеи, расположенную между Eleutheropolis и Мертвым морем, прибыло много еврейских беглецов. Эта богатая страна лежала вдали от дорог, посещаемых римлянами, и почти на границе их господства.
