Адин Штайнзальц - Библейские образы
Возникает замкнутый круг — парадокс в парадоксе: когда Яаков прикрыл свои руки шкурами, чтобы они были похожи на волосатые руки Эйсава, он не просто замаскировался, притворившись братом; он действительно предстал перед отцом в своей двойственной сущности. Яаков не был копией Ицхака; не был он и повторением Авраама. Его характер явился как бы результатом синтеза, интеграцией характеров отца и деда. И именно Яаков оказался тем, кто смог реализовать предначертанное. Он был хранителем традиции и в то же время новатором. До истории с благословением казалось, что Яаков и впрямь будет незначительной личностью. Лишь позднее, когда он раскрыл себя как человек, способный решительно действовать и принимать на себя ответственность за действия других, когда он вступил в борьбу и с людьми, и с ангелами, — стало ясно, что он был достоин благословения.
По-видимому, уже задолго до этого и сам Ицхак в конце концов уверился в том, что Яаков оправдает полученное благословение. Он отправил сына в далекий край к родственникам Авраама, очевидно, убедившись в том, что у Яакова достаточно мужества, чтобы оставить защищенные пределы общины и начать прокладывать свой собственный путь. Поэтому не только смирением перед случившимся, но и предчувствием будущего можно объяснить слова обманутого Ривкой и Яаковом Ицхака: «Пусть же будет и он благословен!» (Брейшит 27:33).
5
Ривка
Брейшит 24:15–67, 25:19–26, 27:1–46
БЕЛАЯ ВОРОНА В СЕМЬЕ
Ривка фигурирует в Танахе лишь в нескольких эпизодах. Вначале она предстает перед нами девушкой, набирающей воду из колодца; затем беременной женщиной, беспокоящейся о будущем, и, наконец, — матерью, отправляющей своего уже взрослого сына, Яакова, далеко от дома — в Падан-Арам. И каждая встреча с ней убеждает, что основные черты характера этой женщины — решительность, абсолютная убежденность в правильности того, что она делает, и последовательность в действиях на пути к достижению цели.
Уже в первом эпизоде (Брейшит 24:15–28) проявляется та манера поведения Ривки, которая будет характеризовать ее на протяжении всей ее жизни: отсутствие притворства, прямота, умение правильно оценить ситуацию и принять верное решение. Встречая Элиэзера, пришельца из далекой страны, Ривка сразу же очень любезно берет на себя немалый труд напоить его верблюдов — до тех пор, пока «верблюды (не) перестали пить» (Брейшит 24:22). Затем она представляется незнакомцу и гостеприимно приглашает его в дом своих родителей, где «сена и корму много… также место для ночлега (есть)» (Брейшит 24:25). В этот момент Ривка еще не знает, кто этот незнакомец и какую роль он сыграет в ее жизни.
Эту способность принимать нужное решение и действовать в соответствии с ним Ривка проявляет и позже, в гораздо более серьезной ситуации, когда гость рассказывает, что он — слуга Авраама, посланный на поиски невесты для Ицхака. Брат Ривки Лаван и отец Бетуэль в принципе готовы были выдать ее за Ицхака, но уклонялись от прямого ответа, пытаясь отложить решение. Брат и мать говорили: «Пусть побудет с нами девица год или десяток (месяцев)» (Брейшит 24:55). В конце концов они решили: «Позовем девицу и спросим, что она скажет» (Брейшит 24:57). Родные проявили осторожность и осмотрительность, возможно, полагая, что девушка смутится, испугается за свое будущее и ей потребуется время на раздумье, что позволит им оттянуть решение. Однако Ривка, хотя еще была очень молода, не колебалась. Она заявила, что готова отправиться в путь с чужеземцем в далекую страну, в дом его господина, видимо, чувствуя, что именно это она и должна сделать.
Краткое повествование о первой встрече Ривки с Ицхаком раскрывает перед нами еще одну особенность ее личности — способность к предвидению.
На долгом пути, пройденном Ривкой и Элиэзером, им встречалось, очевидно, немало мужчин, но только один из них, увиденный Ривкой, заставил ее обратиться к Элиэзеру с вопросом: «Что там за человек идет по полю нам навстречу?» (Брейшит 24:65). Она как будто сразу почувствовала, что этот человек и есть ее будущий муж — будто заранее знала, как он выглядит, и предугадала свою роль в их совместной жизни.
Не от этой ли способности предвидеть будущее — и решительность Ривки, так отличавшая ее от Ицхака? Ицхак всегда был пассивен, не испытывая, по-видимому, даже потребности действовать самостоятельно: он всегда был объектом действия — и в истории с жертвоприношением, когда связанный, покорно лежал на алтаре (Брейшит 22:1–18), и в истории с женитьбой, и с благословением сыновей. На каждом этапе его жизни за него решала и действовала сильная личность — вначале отец, а затем жена. Ицхак же пребывал в постоянной неуверенности и колебаниях. Ривка, не задумываясь, сама обращается ко Всевышнему, чтобы спросить, что означает борьба, происходящая в ее чреве. Она не только не поручила эту миссию мужу (Брейшит 25:22, 23), но и оставила полученное сообщение при себе, сделав соответствующие выводы.
Вместе с тем, несмотря на всю свою решительность и сильную волю, Ривка не стремилась подчинить себе мужа или взять на себя то, что было его прерогативой. Она любила мужа, и видимо, восхищалась им. Ривка понимала, что Ицхак справедлив и праведен и что его благословение имеет силу закона. Именно поэтому она пошла на хитрость и сделала все, что могла, чтобы благословен был тот сын, который заслуживал этого.
Ривка была мудрой женщиной. Она была способна, когда считала это необходимым, пренебречь теми, кто стоял на избранном ею пути, — будь то родственники или даже родители, но никогда ее поведение не было деструктивным: она просто делала то, что считала правильным, а затем отступала на второй план.
Комментаторы считают, что все жены патриархов обладали даром предвидения, превосходя в этом своих мужей. И, действительно, во многих случаях поступки Ривки не вытекают из оценки конкретной ситуации. Разумеется, она не пребывала постоянно в состоянии предвидения — это были моменты озарения, возникновением которых Рамбам объяснял феномен пророчества. Он описывал его как вспышку молнии, освещающей путь. В этом смысле Ривка была феноменальной личностью. Именно этот дар ясновидения, проявлявшийся во все решающие моменты ее жизни, позволял ей принимать правильные решения.
Она знала, что должна напоить верблюдов Элиэзера, знала, что должна уйти с этим чужеземцем, знала, что это ее судьба. Увидев Ицхака, она почувствовала, что это именно тот человек, который ей предназначен, а, вырастив сыновей, знала, кто из них должен получить право первородства. В каждом случае своего вмешательства в ход событий Ривка остро воспринимала не только непосредственную ситуацию, но и будущее, хотя, как говорит Талмуд, не всегда осознавала свое предвидение.
Ключ к пониманию характера Ривки содержится и в отрывке, где указывается ее происхождение: «…из Падан-Арама, дочь Бетуэля-арамейца, сестра Лавана-арамейца» (Брейшит 25:20). Это подчеркивание семейных связей — чья она дочь, чья сестра и откуда родом — неслучайно. Перед нами — типичный случай вырождения семьи, которая, имея выдающихся предков и прекрасные родственные связи, постепенно теряет свое достоинство. Мы видим признаки этого, например, в молчаливости отца Ривки Бетуэля в момент ее сватовства. Он как будто отстранился от ответственности и передал роль главы семьи сыну Лавану — не лучшему ее представителю. В последующих главах книги Брейшит мы снова встречаемся с Лаваном и узнаем о том, как он поступал по отношению к Яакову, сыну Ривки.
Читая между строк библейского повествования, мы можем понять, что представляла собой эта семья, от членов которой Ривка так разительно отличалась. В то время, как происходило сватовство Ривки, семья Бетуэля, видимо, еще сохраняла что-то от своих внешних претензий на благопристойность, хотя уже опускалась до нечестности, до мелочного обмана.
Из двух ветвей потомков Тераха ветвь Авраама описывается в Танахе как значительная и мощная, тогда как другая ветвь, идущая от Нахора, приходит в упадок. Лишь образ Ривки предстает как напоминание о славном прошлом. Она выступает как носительница силы и женственности того корня, от которого произошли патриархи. Только она оказалась здоровой личностью в больной семье. Поэтому она сама должна была принять решение о своей судьбе: в семье ей не на кого было полагаться. Она, по-видимому, с детства поняла, что сама должна брать на себя ответственность, и эта решительность сохранилась у нее на всю жизнь.
Ривка была полной противоположностью Ицхаку, выросшему в окружении людей, которые заботились о нем и оберегали его от сложностей жизни. Его отец и мать были аристократами духа и в то же время людьми смелыми и решительными; у них были преданные слуги, всегда готовые прийти на помощь, и Ицхак мог позволить себе некоторые колебания и даже ошибки. Эта особенность среды, в которой вырос Ицхак, сказалась и в том, что он мало знал о мире зла и обмана: ведь его личный мир был гармоничным и целостным. Ривка же выросла в иной среде и рано познакомилась с обманом и лицемерием. Все это и обусловило разное отношение Ривки и Ицхака к их сыновьям.
