Дмитрий Мережковский - Тайна Запада: Атлантида - Европа

можно бы сказать и о ней, Титаниде, как о титане Прометее сказано (Marcial., Epigram. — Вяч. Иванов. Религия страдающего бога. «Новый Путь», 1904, I, 116).

Так, по одному сказанию, а по другому, — гибели первой Земли, Персефоны, не только богам, но и себе не простила вторая Земля, Деметра. Горем и гневом обуянная, страшная, дикая, простоволосая, как Евменида, поджигательница-ведьма, с дымно-тлеющим факелом в каждой руке, над землею носится; жалость забыла и к людям, детям своим, или помнит: надо победить смерть, а если нельзя, то лучше сразу конец. Землю, себя самое, прокляла проклятием бесплодья.

…Тщетно волы волокут сохи кривые,Тщетно падают в борозды хлебные зерна;Юных ростков не дают семена…Ибо Деметра пышно-венчанная их под землею связала.

Так, в Гомеровом гимне (Homer. hymn., ad Demetr. v. v. 306–309), и в древневавилонском — так же:

…Связала Иштар плодородье земли…Сосцы свои от земли отвратила Низаба,Зреющей жатвы богиня…За ночь поля побелели,Едкою солью покрылись.Зелень не всходит, жатва не зреет;Горе людей постигает.Ложесна матерей затворились,И дитя не выходит из чрева.(H. Gressmann. Altorientalische Texte und Bilder, 1909, I, 61–62)

Род человеческий обречен на гибель: Мать убивает себя вместе с детьми. Но убить себя не может, бессмертная. Только плачет над землей, первой, погибшей, и второй, погибающей, как птица над разоренным гнездом. «Где Кора? где дочь моя?» — спрашивает всех живых, но живые не знают, где мертвые. Чтобы сойти к Дочери, ищет хода в подземное царство, пути из этого мира в тот; но нет путей. Ищет Живой Воды, чтобы воскресить Дочь; но нет Воды Живой, все — мертвые.

Путь ее тот же, как всех богатырей солнечных, искателей вечной жизни — Гильгамеша, Геракла, Еноха, — путь солнца с Востока на Запад. Только на Западе найдет Богиня то, чего ищет. Запад, Геспер, бог Вечерней Звезды, укажет ей путь в царство мертвых и даст Живой Воды. С нею сойдет она в Ад, воскресит Кору и выведет из Ада: первый мир, Атлантида, будет спасен вторым; а если и он погибнет, то будущим, третьим.

Как только ноги твои, о святая,Могли донести тебя до края Закатного моря,До людей черноликих, до сада Яблок Златых!

поет Каллимах (Callimach, Hymn., ad Demetr.). Надо бы сказать «до людей красноликих». Мимо Колумбовых спутников и диких туземцев, таино-араваков с о. Кубы, людей Востока и Запада, сошедших во Флориде с двух противоположных концов мира, в поисках Живой Воды, как две исполинские, в одной точке пересекающиеся параболы, могла бы повеять того же ищущей Елевзинской Деметры тень.

«Сад Гесперид, — по Гезиоду, — на островах Закатного моря» (Атлантики) (Hesiod., Theogon., v. 215). Золотые плоды Гесперид — плоды с райского Древа Жизни, Еноха, — злак Жизни, Гильгамеша; там же и родник Живой Воды, и вход в Царство Мертвых — Amenti египтян, Arallu вавилонян, Avallon кельтов, Nekyia греков.

«Где, на краю света, Океан разверзает лоно свое коням Солнца, тяжелодышащим, там Геспериды живут, дочери Геспера-Атласа», по Овидию (Ovid., Metamorph., 1, IV).

Атлас-Аидоней похитил Персефону; он же и возвратил ее Матери; погубил и спасет; тайну смерти — Воду Жизни — вечную жизнь, откроет только он. Что это значит, мы поймем до конца лишь во второй, святейшей части Елевзинских таинств, где Атлас-Аидоней будет сыном Деметры, Дионисом, так же страдающим, как Мать, — в божественной троице: Мать, Дочь и Сын.

Все это было, Деметра нашла Персефону, — думает миф, но мистерия знает, что не было еще — только будет. Скорбный путь Деметры не кончен — путь всей земли во времени к вечности — от умирания живых к воскресению мертвых.

Два мифа сплетены в Елевзинской мистерии, мы не знаем как, — знаем только, что в обоих тайна ее совершается. Первый миф приводит нас к Атлантиде, второй — к Елевзису, и оба соединяют их. Первый — говорит о «сошествии» богини в Ад, katabasis; второй — о «пришествии» в мир. Греческое слово Eleusis и значит «Пришествие». Здесь, в Елевзисе, нашла богиня то, чего искала, — долгого пути конец.

Старою старухою, нищей странницей с босыми ногами, пыльными, израненными до крови, в темном вдовьем рубище, с темным покровом, на лицо ниспадающим, пришла богиня в Елевзис и села на камень при большой дороге, у Каллихорского источника (Kallichoros) под старой, дуплистой маслиной. Пришли с кувшинами к источнику и дочери царя Келея, почерпнуть воды для царского дома, и увидели странницу. «Кто ты? откуда?» — спросили.

С Крита я к вам приплыла через многопучинное море.Именем нежным Деó назвала меня матерь святая.Воры морские, похитив меня, увезли на чужбину.Я убежала от них, и вот, по дорогам скитаюсь…Милые девушки, дайте мне отдохнуть, приютите!(Homer. hymn., ad Demetr.)

В каждой старой, одинокой, всеми покинутой женщине, «о своем ребеночке плачущей», есть великая богиня Деметра, всех скорбящих Матерь. Сердцем это поняли царевны; приютили, бездомную, утешили горькую, и тотчас потекла Вода Живая в Каллихорском источнике, и солнце на небе засияло радостно, потому что тайна любви совершилась.

Нам, ведь, только одним,Тайну святыни познавшим,Радостно солнце сияет!

Чудным даром хочет одарить богиня царевен: сделавшись кормилицей Келеева сына, Демофонта, колдует над ним по ночам, кормит грудью, умащает амброзией и кладет его в огонь очага, как живую головню, чтобы выжечь из тленного тлен: так обжигает сырую глину горшечник. Но однажды подглядела за нею царица Метанира, мать младенца, испугалась, вбежала, закричала. Гневом озарилось лицо богини, кинула дитя на руки матери, и светом озарилась ночь, воздух наполнился благоуханием. Смертная узнала богиню и пала к ногам ее, молящая. Та повернулась, чтобы уйти, но, перед уходом, велела воздвигнуть храм, где будут совершаться великие Елевзинские таинства.

Здесь греческий миф о Деметре почти дословно повторяет египетский миф об Изиде (Plutarch., de Iside et Osiride, с. XV). В этой простенькой сказочке, — старая бабушка, сидя за прялкой, при свете лучины, могла бы ее рассказывать внучкам, — выражен глубокий смысл Елевзинских таинств: не бессмертие души, а воскресение плоти. Этого не знают ни Сократ, ни Кант, но знает ап. Павел.

Сразу хотела богиня спасти людей от смерти, но поняла, что сразу нельзя — можно только постепенно, медленно, в «трудах и днях», в веках-вечностях — развивающихся циклах космоса.

Чем же утешил Скорбную Мать Елевзис? Тем, что только здесь приняла она и полюбила людей, как они есть — малых, грешных, слабых, слепых, и таких же великих, как она сама, потому что так же страдающих и любящих; здесь же поняла она, что можно победить смерть в людях только с людьми; и еще поняла, что не победит и с людьми одна, — нужен еще кто-то другой, Неизвестный.

Нет, путь ее не кончен в Елевзисе, — только начат, — путь от первого человечества через второе — к третьему; от Отца через Сына к Матери.

Очень далекий, будущий дар богини — победа над смертью, а два настоящих, близких дара — хлеб в полях и мир в сердцах. Мать Земля — Плодоносящая и Законодательная, karpophoros, thesmophoros, — с чудною простотою выражено это в позднем, греческом гимне Деметре-Изиде:

Я — богиня, дающая силу Закону;Я мужа с женой учредила союз,Я с братом моим, Озирисом,Положила конец людоедству;Я даровала людям хлебный злак.(P. Foucart, ed. 1893, p. 15)

Кроманьоны, наши европейские праотцы, люди второго мира, после гибели первого, были хуже дикарей — одичалые.

Робок, наг и дик скрывалсяТроглодит в пещерах скал…Плод полей и грозды сладкиНе блистают на пирах,Лишь дымятся тел остаткиНа кровавых алтарях.

Но пришла Деметра, — плод полей заблистал, и алтари от крови очистились.

Мир и хлеб, — этими двумя дарами все еще живо человечество; с ними все еще святая Европа — святая Деметра. Люди поклонились ей первой, сначала в зверином образе Стэатопиги, Тучнозадой, а потом в человеческом — Брассемпуйской пещерной «Изиды»; и, может быть, еще не умея молиться устами, уже молились ей сердцем. И, если бы мы не одичали хуже наших Ледниковых праотцев, то могли бы и мы повторить вавилонскую молитву Матери, одну из древнейших человеческих молитв:

Всемогущая Царица милосердная Заступница,Нет иного прибежища, кроме тебя!(Д. Мережковский. Тайна Трех, 315)

Сцена «пришествия» — последняя в Елевзинской трагедии. Кажется, после нее бóльшая часть зрителей уходит из храма, и остаются в нем только посвященные третьей степени, «лицезрители», epoptoi: первая степень — «очищение», katharsis; вторая — «посвящение», myesis, третья — «лицезрение», epopteia (G. Anrich, 25). В опустевшем храме, «лицезрители» совершали обряд «Сошествия в ад», katabasis eis Haidou (P. Foucart, 1893, p. 66): вслед за Деметрой, «деметрии» — заживо умершие, — «умереть, значит быть посвященным в Великие Таинства» (Ad. Jacoby, Die antike Mysterienreligionen und das Christentum, 17), — нисходили в Ад, так же, как некогда Орфей, а потом Пифагор, Виргилий, Данте; и пройдя через «круги» или «пещеры» Ада, изображенные тут же, в Телестерионе, или в нижнем, подземном святилище, вступали в «Обители блаженных», где, может быть, и совершалось причащение «кикеоном», kykeôn — смесью молока, меда, муки, сыра, корицы, винограда и смокв, — кормление новорожденных в вечную жизнь, молоком матери, — «обетованной, молоком и медом текущей земли» (Porpher, Vita Pythag., 34–35).