Дмитрий Мережковский - Тайна Запада. Атлантида – Европа

XXVI

Миф Диодора помнит войну амазонок с атлантами (Diodor., III, 53, 6; 54. – Leonhard, 88). Если же и сами амазонки – из Атлантиды, то эта война – «гражданская», – «революция», хотя и не в нашем смысле, социально-политическом, – война не сословий, а полов. Следствием ее могло быть сначала изгнание или бегство побежденных, но не сдавшихся женщин в Атлантскую колонию, Ливию, а затем – поход на Крито-Эгею – завоевание островов Эгейского моря, по Диодору. Как бы то ни было, такой великий, духовно-плотский переворот, как смена материнства отчеством, женской власти – мужскою, не мог произойти без великих потрясений, внешних и внутренних. Их-то, может быть, и отражает тусклое зеркало мифа об амазонках. Здесь проходит черта, отделяющая два человечества в сфере пола: Мать ушла – пришел Отец; кончился Золотой век мира, Атлантида, – начался Железный век войны, История.

XXVII

Кажется, последняя память об этом перевороте сохранилась в «Молящих» Эсхила.

Пятьдесят невест, дочерей Даная, бегут от пятидесяти женихов, сынов Египта, в Пелазгийский Аргос, «как стая голубок – от коршунов» (Aeschyl., Suppl., v. 225). Многозначительно связывает Эсхил данаид с амазонками. Греки-пелазги узнают в них, по «одежде варварской, египетской», пришелиц из чужой земли:

Ливиянкам подобны смуглолицымИль амазонкам, девам кровожадным.

Это значит: в Грецию миф о данаидах-амазонках занесен оттуда же, откуда и миф об Атлантиде, – из Египта или, может быть, через Египет, из Ливии, страны амазонок, «Атлантической колонии».

XXVIII

Личность восстает на богов в титане Прометее, а в титанидах амазонках – пол. Hybris, «гордость» – вина того и этих перед новыми богами, Олимпийцами; та же вина и атлантов, по мифу Платона.

Дочери Даная, «девственницы неукротимые», ненавидят не только своих женихов, но и самый брак, и если он – воля богов, то и на них восстают. «Мужебоязнью врожденною» гонимые, бегут от брака:

Лучше в петлю, чем на ложеНенавистное мужей,Лучше смерть и ад!

«Мнимая кровожадность» амазонок – клевета мужчин: помнят поклонницы Матери завет ее – мир.

Без оружья, без насилья,Легки все дела богов.

Начали войну мужчины; женщины только защищаются. Молят царя земного:

Познай мужей обиду.Gnothi d’hybrin auerôn, —

и Царя Небесного:

Зевс, избавь от мужского насилья…Зевс, подай одоление женам!

Молят, но знают, что никто не услышит ни на земле, ни на небе; древнее царство их кончено: новые боги и люди, – все против них.

На Олимпе Зевс насильемСтародавние законыСвятотатственно попрал.

С ними только Мать. К ней и прибегают с последней мольбой:

О, да избегну я,Дева безбрачная,Ига объятий мужских!Да преклонит же к молящимЛик свой милостивый ЗевсаЦеломудренная дочь,И святым своим покровом,От бесстыдного насилья,Дева – деву защитит!

Нет, не защитит: первая Мать, Атлантида, погребена на дне Океана, а вторая Мать, Деметра, сама, неутешная, бродит по миру, «плачет о своем ребеночке».

Спутницы-рабыни убеждают данаид смириться:

Воли Зевса не преступишь:После многих дев, о дева,Будет брак и твой конец!

Нет, не будет. В первую брачную ночь, сорок девять невест убивают сорок девять женихов; только одна, Гипермнестра, щадит своего, – «побежденная чад вожделением» (Aeschyl., Prometh., v. 865).

Новый закон воцарился в мире – мужевластье, насилье нового Отца Небесного над древней Матерью Землей. И прокляты святые девы, титаниды, в Олимпийском веке: мучаясь в аду, носят не переносят воду в разбитых сосудах. Так в мифе, но не в мистерии: здесь все еще в сосуды цельные льются живые воды совершенной любви – божественной Двуполости; все еще люди ждут, что «Семя Жены сотрет главу Змия».

XXIX

Мать забыли надолго, но вспомнили.

Самое мужское, только мужское, без тени женского, – Рим? Нет, и он, как все на земле великое, – существо мужеженское, человеческий прообраз того, чем будет Андрогин Божественный.

В 204 г., в конце Ганнибаловых войн, римский Сенат, согласно с пророчеством Сибиллиных книг, постановил перевести черный камень-бэтил, мужеженский образ Матери-Сына, Кибелы-Аттиса, из Малой Азии в Рим (Tit. Liv., XXIX, 14, 13. – Hepding, 141). Можно сказать, что на этом камне и воздвигалось римское всемирное владычество. «Римляне, святыню мира приняв, получили власть над миром. Dum universarum sacra suscipiunt, regna meruentur» (Minuc Felix, Octavius. – Ф. Зелинский. Соперники христианства, 53).

Будет и новый христианский Рим под тем же знаком Девы Матери.

XXX

Снова и Дева грядет.Jam redit et Virgo,

скажет Виргилий почти накануне Рождества Христова (Virgil., Eklog. IV, v. 6), и устами Виргилия, скажет отец Энея, праотец Рима, Анхиз:

Крит, в середине морей, посвященный Юпитеру остров,С Идой горой, – колыбель нашего рода святая. Матерь Кибела оттуда...Дети, покорствуя воле богов, с благовеющим ветром,Кносского царства достигнем...

Рим свяжет начало с концом, Атлантиду – с Европой, древнюю Матерь – с новою:

…Матери древней ищите...И ваши надежды познайте.

Сам Виргилий нашел и познал:

...Скоро ты будешь прославлен,Отпрыск любезный богов, великое Зевсово чадо.Зришь ли, как всей своей тяжестью зыблется ось мировая,Недра земные, и волны морей, и глубокое небо?Зришь ли, как все веселится грядущему Веку Златому?О, если бы только последних годов моей жизни хватило,Если бы только хватило дыханья воспеть твою славу!.....Матерь начни узнавать с первой улыбкой, Младенец.

Через сорок лет, в пещере Вифлеемской, Матерь узнал Младенец Иисус.

XXXI

Чтобы понять догмат Божественной Троицы, надо помнить, что между Матерью-Духом и Матерью Господа, Девой Марией, такое же расстояние, как между Богом и человеком, Творцом и тварью. Слишком часто забывалось это, если не в христианском догмате, то в христианском религиозном опыте, и Третье Лицо Божие, заслоненное лицом человеческим, оставалось невидимым, непознанным и бездейственным. Только Матерью-Духом завершается для нас или завершится когда-нибудь Троица.

Это и древние смутно помнят или предчувствуют, как мы увидим в Елевзинских и Самофракийских таинствах – двух последних и ближайших к нам вершинах всего дохристианского человечества. Но уже и в древнейшем явлении, «пришествии» Матери, связана с нею Троица.

Зевс был, Зевс есть, Зевс будет...Плод свой дала Земля; славьте же Землю Мать! —

молятся три додонские жрицы-голубки, под сенью дремучего дуба, Древа Жизни (Harrison, Prolegomena, 263). Три голубка слетают к голой девочке, богине Матери, на золотой микенской бляхе-брактее; три голубка сидят на трех кносских, соединенных в подножии, глиняных столбиках Кносская трехчастная часовенька; три пары здешних рогов посвящения; три змеи в руках Богини Змей; три на Дереве Жизни прорастающих отпрыска; три чашечки для трех возлияний на стэатитовом жертвеннике: Троица везде на Крите; где только Мать, там и Троица (Evans, The palace of Minos, 222, 234, 366, 508, 632–635).

«Матерь Моя – Дух Святой». – «Ты Сын Мой возлюбленный; Я днесь родила Тебя», – это, может быть, лучше нашего поняли бы критяне.

XXXII

Троичность в Боге начинается и завершается Матерью-Духом; вот почему и в мире тень Матери троична: в царстве Отца, Атлантиде-преистории, – Синяя Мать, Вода; в царстве Сына, истории, – Черная Мать, Земля; в царстве Духа, Апокалипсисе, – Белая Мать, Огонь. Все Три в мире, так же как в Боге, – Одна.

XXXIII

Город Эфес, духовная столица Малой Азии, бывшей Хеттеи, есть город богини Артемиды, новой, Олимпийской, эллинской, только по имени, а по духу, древней Титаниды – вавилоно-египетской, крито-хеттейской, а может быть, и Средиземно-Атлантической, Матери. Здесь, в Эфесе, у Артемидина жертвенника, находят «убежище», asylia, еще во дни баснословные или доисторические, накануне Троянской войны, амазонки, потому что здешняя богиня сама – Амазонка, вечная Дева Мать (Tacit., Annal., III 61. – Pausan., VII, 2, 6, 9. – Ch. Picard. Ephèse et Claros, 1922, p. 139). Битвы амазонок изображаются в эфесских ваяньях; лик Амазонки – на монетах города (Picard, 433–435). Здесь же, и во времена исторические, будут находить убежище все мятежники пола, восставшие на закон безличного рода – рождения, смерти; все «скопцы, сами себя сделавшие скопцами ради царства небесного».

XXXIV