Дмитрий Мережковский - Тайна Запада. Атлантида – Европа
«Это „незаписанное“ слово Господне для нас обоих сейчас – самое подлинное, самое нужное. „Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их“ (Мт. 18, 20). А где Он, там и Церковь – будущая, невидимая, Вселенская Единая Церковь – спасение мира. Будущую сделать настоящею, невидимую – видимой, тоже зависит от нас всех – и от тебя, и от меня.
Ветер потопа свистит во все щели нашей европейской хижины; будем же строить Ковчег – Церковь.
XXIX
Друг, если ты понял, что книга моя не только о далеком, – о первых и последних днях мира, но и о близком, – о сегодняшнем и завтрашнем дне, ты понял в ней главное.
«Заповедь сия, которую Я заповедаю тебе сегодня, говорит Господь, не недоступна для тебя и не далека. Она не на небе, чтобы можно было говорить: кто взошел бы для нас на небо и принес бы ее нам? И не за морем она, чтобы можно было говорить: кто сходил бы для нас за море, и принес бы ее нам?.. Но весьма близко к тебе слово сие: оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнить его... Небо и землю призываю сегодня перед вами во свидетели: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь» (Исх. 30, 11–19). – «Ибо, если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом, и сердцем веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься» (Римл. 10, 9).
XXX
Что это, сон или явь? Может быть, то и другое вместе: сон действительней, чем явь; явь таинственней, чем сон.
Темный свет чуть брезжит откуда-то сверху, как бы в подземном или подводном сумраке. Друг, мы с тобою одни, в самой середине исполинской, как бы из преисподней к небу восходящей, не людьми, а богами и титанами построенной лестницы, между такими же исполинскими стенами, где начертаны святые письмена всех веков и народов, изваяны символы всех таинств, от начала мира до пришествия Христа.
Где мы, откуда и зачем сюда пришли, мы не помним, помним только, что нужно взойти по лестнице, – иначе погибнем. Но так устали, что шагу не можем ступить; покорно ждем гибели. Молчим, но знаем друг о друге все, как будто в сердце друг у друга читаем.
Темный свет, падавший сверху, сделался ярче. Мы оба сразу подняли глаза и видим: сходит по лестнице к нам Человек, так далеко, что лица не видать; видно только, что в белой одежде, – свет от нее, как от солнца. Кто это? Кто это? Страшно. Пали на лица, лежим, как мертвые. Слышим: подошел, стоит, ждет, чтобы взглянули на Него, узнали. Нет, узнать – умереть. Лицами крепче приникли к ступени. Вдруг что-то пронзило сердце, как молния, и, не глядя на Него, узнали по тому, как тихо над нами стоит, ждет, – что это Он:
Иисус Неизвестный.Рождество
1929
