Петр Ильинский - Легенда о Вавилоне

ФИКСАЦИЯ МИФА

Дочь Вавилона, опустошительница! блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам!

Гибель Иудеи должна была стать страшным ударом для депортированной еврейской интеллектуальной элиты, тем более сильным, что эту группу составляли не просто истые патриоты, но и искренне верующие люди. Падение Иудеи в соответствии с тогдашними понятиями должно было означать поражение Бога Израильского. Полностью перевернулась не только внешняя жизнь этих талантливых и образованных людей, но и их духовные воззрения подверглись полной переоценке. Ни оставшиеся в Иудее, ни те, кто вопреки предостережениям Иеремии эмигрировали в Египет, не оставили культурного следа в мировой истории. Сделать это выпало на долю вавилонской диаспоры.

Потому ли, что в ее составе были самые лучшие, самые изобретательные, самые верующие? Нет ли указаний на то, что прямое соприкосновение с шумеро-аккадской цивилизацией стало источником, освежившим еврейскую религиозную философию, дав ей возможность переоткрыть самое себя?

Эту теологическую революцию традиция связывает с именем пророка Иезекииля (Йехезке'ела), молодого священника, который в 598 г. до н.э. попал в первую группу депортированных в Месопотамию иудеев. Иезекииль в течение некоторого времени занимал главенствующее положение в религиозном мире диаспоры, по крайней мере, сохранились сведения о том, что старейшины приходили к нему за советом{126}. Больше о жизни пророка почти ничего не известно, а время его служения определяется только из текста Книги Иезекииля: 593–571 гг. до н.э. Однако не подлежит сомнению решающее воздействие его идей на иудаизм нового образца. Концепция Иезекииля была необычна, но в целом очень стройна. Бог, говорил он, вовсе не оставил евреев, а строго наказал их за многочисленные прегрешения. Наказание это полностью заслуженно, но не будет продолжаться вечно, если народ вернется к Господу. С теологической точки зрения, принципиально необычным событием стал факт видений Иезекииля — до того Господь являлся к пророкам только на земле Израильской. Образный ряд видений также был нов и впечатляющ. Эти знамения и вытекавшая из них новая концепция религиозной истории: народ, нарушивший завет с Господом, наказывается за это нарушение — и являются главным вкладом Иезекииля в Священную Историю[456].

В подобных воззрениях отчетливо заметен аккадский след. Важно, что в диаспоре оставались люди (пусть немногие), которых по-прежнему волновали философские проблемы и которые смогли преобразовать еврейское религиозное учение и привести его в классический вид. Иезекииля часто называют основоположником собственно иудаизма. И логично, что именно в вавилонской, точнее, шумеро-аккадской традиции мыслители-переселенцы нашли силы для сопротивления вавилонскому духовному влиянию. Эти заимствования колоссально укрепили еврейскую цивилизацию — во всех отношениях.

Не подлежит сомнению культурное воздействие Вавилона на изгнанников. К нему возводят приведение в порядок древнееврейской хронологии и составление вошедшей в Ветхий Завет сводной израильско-иудейской летописи (по образцу аккадских анналов), общий упор на письменную традицию вообще[457], концепцию божественного возмездия за грехи, которое может настичь город, страну или весь народ[458], даже названия месяцев (которым евреи до того давали просто порядковые номера). Возможно, в этот список нужно включить еще многое, в том числе саму идею «личного» бога, или же личного обращения ко Всевышнему. Прямые сведения об этих вавилонских дарах были потом тщательно удалены из официальной истории, чтобы сохранить ее «чистоту» и «антивавилонскость», может быть, без всякого злого умысла, ибо в те времена ученые мужи не видели необходимости ссылаться на источники своих познаний. Так или иначе, успех интеллектуального «вавилонского забвения» оказался полнее полного. Не вавилоняне, а евреи передали все означенные достижения поздним цивилизациям и навсегда связали с ними свое имя. Теперь уже Вавилон оказался в роли забытой или, по крайней мере, полузабытой культуры[459].

В любом случае ядро иудейской философской и религиозной культуры находится в VI веке до н.э. и в Вавилоне. Потому излучаемый Городом свет, будучи преломлен Священным Писанием, по-прежнему доходит до нас, несмотря на все усилия поздних редакторов и комментаторов. Интересно заметить, что большинство произведений аккадской литературы анонимны и что из пометок писцов часто неясно, выступали ли они в роли авторов или простых переписчиков. Насколько сильно эта традиция повлияла на еврейских книжников, которые с той поры присоединяют свои творения к более старым произведениям или скрываются под именами древних пророков? Отчего они это делают — из соображений конспирации или для придания своему тексту большего веса? Нет ли и здесь отражения исконной месопотамской традиции: чем весомее текст, тем он должен быть древнее, чем древнее, тем маловероятнее, что у него может быть автор, тем вернее этот текст может восходить к началу времен и быть в какой-то степени богоданным, или сакральным. Ведь именно боги подарили людям письменность, а потом сообщили им все наиважнейшие сведения и установления. Добавим: чем важнее текст, тем менее важно имя автора. Может быть, древние знали и об этой закономерности.

Созданием новой философии и впитыванием вавилонской мудрости занималось меньшинство депортированных — обычная в истории практика. Культура, как мы уже говорили, является разговором меньшинства с меньшинством в течение долгого времени. Имена великих реформаторов, философов и филологов, к сожалению, почти неизвестны. Большинство же переселенцев хорошо жили и без духовных потрясений, что тоже не является исключением из правила. Дискриминации по национальному или религиозному признаку в Вавилонии не было, и евреи постепенно начали процветать на своей новой родине, занимаясь сельским хозяйством, скотоводством и даже рыбной ловлей{127}. Появились у иудеев и чисто вавилонские имена — даже среди тех, кто принадлежал к царскому дому[460]. Несмотря на отсутствие лобового историзма в Книге Даниила, невозможно оспорить ее сообщение, что иноземцы могли сделать в Вавилоне неплохую придворную карьеру[461]. И домой, в Иудею, потом вернулись отнюдь не все, а от оставшихся сохранились документы, свидетельствующие о создании ими торговых домов, причем очень успешных. Вот здесь евреи переняли у вавилонян еще одно достижение.

Торгово-экономические отношения были издревле хорошо развиты в аккадском обществе вообще и в вавилонском в частности. Разбогатевший же Вавилон времен царствования Навуходоносора должен был стать крупнейшим денежным (и, увы, ростовщическим) центром своего времени. Ремесло финансовых операций тоже было успешно заимствовано переселенцами — так произошел скачок в товаро-денежном развитии иудейской нации, последствия которого отменно и не всегда справедливо отражены в произведениях мировой литературы[462]. В дальнейшем приобретенные в Вавилоне экономические навыки не раз позволяли евреям выживать в тяжелых исторических условиях и раз за разом вызывали гнев более молодых народов, не столь искусных в обращении с деньгами. Так что эта часть вавилонского наследства была, по меньшей мере, амбивалентна. В то же время многие законы денежного обращения и первичные понятия о роли денег в экономике (без которых человечеству еще долго будет сложно обходиться) исходят из вавилонской финансовой традиции, которую евреи сохранили для человечества, особенно в тяжелейшую для западно-средиземноморского мира эпоху гибели античной культуры.

Значение вавилонского изгнания для возникновения «еврейского делового духа» было понятно уже М. Веберу (на основании относительно небольшого числа известных ему надписей). Ученый решительно отвергал мысль о врожденной предрасположенности какой-либо нации к конкретному ремеслу. «Можно считать установленным, что самый факт переезда на работу в другую страну является одним из наиболее мощных средств повышения производительности труда… Основная причина заключается здесь отнюдь не в воспитательном воздействии более высокой по своему уровню “культурной среды”. “Воспитующим” здесь является самый факт работы в новых условиях». Очевидными примерами этого для одного из основоположников социологии являлись иммигранты в США и евреи в Вавилоне{128}. Данная закономерность находит немало подтверждений в истории, и с ней хочется согласиться. В связи с тем что евреям не раз приходилось быть субъектами миграции (в большинстве случаев — вынужденной), производительность их труда на протяжении многих тысячелетий продолжала оставаться высокой. В раннеевропейском же обществе труд этот по необходимости был связан с теми сферами, которые были запретны для христиан, и потому оказывался вдвойне выгоден, а доходы от него оказывались вдвойне ненавистны окружающим — ведь они были получены «презренным путем»[463].