Старец Ефрем Филофейский - Моя жизнь со Старцем Иосифом
И действительно, вскоре пришли лавриоты и сказали им: «Убирайтесь отсюда, прельщенные». И прогнали их.
* * *
Одной тяжелой зимой искуситель приберег и возвел всяческие ухищрения, как он один умеет искушать, а Бог попускает испытывать. И вот бес сделал три или четыре попытки и увидел, что его нападки бесплодны. Тогда внезапно порыв ветра ворвался сквозь дверь так, что поднял кровлю со всеми опорами, крышу с тысячами ок [126] камней наверху — она пронеслась по воздуху, как самолет, — и бросил ее напротив, на скалы, в снег. И подвижники остались под открытым небом среди снега. [127]
В другой раз во время Иисусовой молитвы Старец смежил глаза и перед ним в видении предстал бес. Началась борьба. В конце концов Старец крепко его схватил и как будто закричал отцу Арсению:
«Арсений! Неси огонь, сожжем его! Теперь, когда я схватил его, он не убежит». Но как только бес был схвачен и отец Арсений принес огонь, злой дух, увидев, что его хотят сжечь, превратился в ворона и улетел.
* * *
Как-то пришел повидать Старца один его мирской знакомый. На ночлег Старец поместил его в свою келлию, а сам совершал бдение в церкви. Явились, как обычно, бесы в келлию Старца и давай колотить гостя. Тот в ужасе заорал диким голосом. Он почти лишился чувств. Сразу прибежали Старец и отец Арсений, и Старец спросил его:
— Что с тобой случилось, дружище?
— Бесы чуть не задушили меня, — отвечал тот. — Чуть не забили до смерти!
— Не бойся, успокойся, они больше не будут. Каждую ночь они избивают меня, но по ошибке на этот раз досталось тебе.
Гость упал на колени, плача:
— Отведите меня поскорей в Святую Анну, я здесь не могу!
Старец попытался его ободрить и успокоить, но все было тщетно — он не мог больше оставаться в этом месте мученичества. Дрожа, он озирался кругом и умолял, чтобы его увели отсюда. Поэтому ночь-заполночь Старец отвел его в скит Святой Анны и вернулся обратно.
В первые годы бесы сильно били и Старца, и отца Арсения, но главным образом Старца, ибо его молитва их попаляла. Отца Арсения они били меньше, потому что он находился не на той духовной высоте, которая была у Старца. Но более всего от бесовских нападений его избавляло то, что он был послушником. Ибо когда послушник творит истинное послушание и чистую исповедь, он лишает бесов права досаждать ему.
* * *
В скиту Святого Василия Старец Иосиф одержал наконец победу над бесом блуда.
После восьми лет непрекращающейся борьбы, в тот день, когда Христос захотел его избавить, отец Иосиф уже думал в отчаянии: «Раз тело мое стало уже совершенно мертвым, а страсти действуют, как у совершенно здорового, значит, бесы оказались победителями. Конечно, они меня сожгли и победили, а не я их». И когда он сидел, израненный, в отчаянии, словно мертвый, он почувствовал, что открылась дверь и кто-то к нему вошел. Но он не повернулся взглянуть, а продолжал молиться. Вдруг он ощутил внизу себя, что какая-то рука раздражает его к наслаждению. Он обернулся и увидел беса блуда, каков он есть: плешивого, с изъязвленной головой, издающего зловоние. Словно зверь бросился отец Иосиф на него, чтобы схватить. А схватив, ощутил его щетину, как у свиньи, и тот стал невидим. Осталось лишь осязаемое ощущение щетины и зловоние. С этого мгновения закончилась наконец брань и все прекратилось. Пришел в душу мир, и Старец совершенно избавился от нечистых плотских помыслов.
Тогда отец Иосиф с невыразимой радостью воспел песнь пророка Моисея: Коня и всадника вверже в море (Исх. 15:1). Всю ночь он радовался и благодарил Бога, что Тот его не презрел. На рассвете, когда он присел, чтобы уснуть, он пришел в восхищение и Бог ему показал злобу сатаны. Сам Старец рассказывал об этом так: «В тот вечер показал мне Бог злобу сатаны. Был я очень высоко, в каком-то прекрасном месте, а внизу была большая равнина, и рядом море. И были поставлены бесами тысячи ловушек. И проходили монахи. И когда они падали, ловушки хватали одного за голову, другого — за ногу, иного — за руку, за одежду, кого за что можно было ухватить. А глубинный змей держал голову над морем и, испуская пламя из пасти, глаз и носа, радовался и веселился падению монахов. Я же, видя это, бранил его: „О глубинный змей! Так-то ты нас обманываешь и нас уловляешь!“ И пришел я в себя, и были у меня как радость, так и скорбь. Радость — ибо увидел ловушки диавола. Скорбь — о нашем падении и об опасности, которой мы подвергаемся до конца дней. С тех пор пришел я в великий мир и молитву». [128]
* * *
После этой окончательной победы Старец Иосиф признавался: «Мне дана как дар чистота, так что я не различаю женщину и мужчину. Страсть у меня совершенно не приходит в движение. По дару Господнему я обрел и ощутил благодать чистоты». Эту чистоту он приобрел, проливая кровь в жестоких борениях и неописуемом терпении. И теперь уже из собственного опыта Старец Иосиф учил: «У тех, кто подвизается и хранит свое тело чистым и свой ум не оскверненным нечистыми помыслами, жизнь и молитва, как благоуханный фимиам, восходят к Небесам. Это я видел воочию, то, что сейчас вам говорю. Не существует другой жертвы, более благоуханной пред Богом, как чистота тела, которая приобретается кровью и ужасной борьбой. Многое я могу сказать об этой блаженной чистоте, которую вкусил и плод которой съел. Но сейчас вы не сможете понести этого. Сейчас только одно вам говорю, что и одежда их, когда они ее меняют, как мирохранительница освежающая, распространяет благоухание и наполняет им весь тот дом. И это — извещение Божие о блаженной чистоте, святейшем девстве». [129]
В суровой пустыне
Вскоре после возвращения на Афон из Уранополя Старец Иосиф решил жить по преимуществу в своей каливе в скиту Святого Василия и подвизаться в затворе. Поэтому он должен был позаботиться о небольшом запасе пшеницы и о другом необходимом, как все келлиоты. Они с отцом Арсением дождались прихода корабля, спустились на пристань скита Керасья и купили шестьдесят килограммов зерна. Взвалив себе на спины по тридцать килограммов каждый, они начали подъем на высоту семьсот метров. Старец, однако, уже был изнурен суровым подвижничеством и постоянным постом настолько, что и сам-то поднимался в гору с трудом. После нескольких шагов он выбился из сил и, видя, что не может продолжать путь, сказал отцу Арсению: «Я оставлю свой мешок здесь, и пойдем дальше, тащить я больше не могу». Но он не был уверен, сможет ли даже без груза продолжить путь. Он остановился ненадолго и со слезами помолился: «Ты, Господи, все ведаешь и можешь помочь мне». И сразу ощутил в себе утешение и понял, что Господь услышал его молитву. Он вновь взвалил на спину груз и сказал отцу Арсению: «Теперь пойдем». Отец Арсений взглянул на него с удивлением, но промолчал, и они продолжили подъем. На протяжении всего пути Старец чувствовал, что будто кто-то сзади поддерживал весь его груз.
* * *
В то время, прежде чем обрести собственную общину, Старец во всей полноте вкусил благодать безмолвия. Они жили как бесплотные. Их пищу составляла горсть вермишели с лимоном или ложкой масла, если оно имелось. Позже он говорил мне: «Молитва, общение с Богом… Поверь мне, я чувствовал себя так, словно был сверхъестественным человеком. Таким я был легким».
Старец продолжал подвизаться и против сна. Чтобы всю ночь проводить в молитве и не спать, он пропускал под мышками веревку и висел на ней. Тогда они начали делать по три тысячи земных поклонов каждый день.
Старец постоянно пребывал в келлии и неукоснительно соблюдал свой устав. Он следил за соблюдением чина и в питании, и в рукоделии, ибо с телесного благочиния начинается путь к духовному преуспеянию. Хотя они и значительно сократили путешествия по Святой Горе и почти все время оставались в каливе, но не забывали своей любимой вершины Афона. Обычно после Пасхи Старец и отец Арсений посещали любимую ими церковку Пресвятой Богородицы у вершины горы.
* * *
В первое время жизни на горе они не занимались рукоделием. У них не было нужды в деньгах, поскольку не было и никаких расходов. Когда полностью изнашивалась их нищенская одежда, какой-нибудь милостивый монах из какого-либо монастыря давал им другую. Так они жили без всяких попечений. Старец и отец Арсений лишь плели маленькие метелки из веток кустарников, чтобы не брать в монастырях сухари даром. Позднее, решив не бродить по горе, а безмолвствовать в своей каливе, Старец Иосиф и отец Арсений начали заниматься резьбой по дереву.
В этот период жизни они ели так мало, что это может показаться невероятным современному человеку: каждый день только по семьдесят пять граммов сухарей после девятого часа. Оба они желали ради подвига питаться только хлебом и водой. Их правилом было всегда понуждать себя. Только по субботам и воскресеньям они ели пищу с растительным маслом.
