Ольга Иженякова - На крыше храма яблоня цветет (сборник)
Тогда я решила узнать причины их скоропостижного ухода. Бывает, думала я, человек случайно трагически погибает и здесь, понятное дело, линия жизни ни при чем. Однако и тут меня ждало полное разочарование. Смерти у интересующих меня людей были совершенно разные, начиная от воспаления легких и заканчивая действительно несчастными случаями.
Вануйто почему-то заметил, что рассказал далеко не все. Сюрпризы, как приятные, так и не очень, будут встречаться на моем жизненном пути постоянно. И напоследок дал удивительный совет, который я так и не поняла, он сказал: «Никогда не меняй цвет своего лица. Ни пудрой, ни маской, ни красящим кремом – не надо заграждать путь солнечному свету, под пудрой заводятся нечистые духи, которые потом рождают такие же нечистые мысли».
Прошло совсем немного времени, а я почувствовала: все, не могу больше здесь находиться, надо на волю, на улицу! Почему-то запомнился довольно оригинальный чайник в доме предсказателя, мне он напомнил средневековый графин, моему спутнику оленью упряжку.
Обратно доехали мы очень быстро, водитель так же быстро довез меня на снегоходе. Порадовало то, что треск на Оби не был слышен, видимо, ближе к вечеру, поднялся мороз и заново сковал лед.
В чуме пахло кошками, оказывается, моими влажными салфетками хозяйские дети решили вытирать животных. Логика простая: раз журналистке можно, значит, и кошкам тоже, а из моего белья сделали уютные шторы. «Так будет лучше, – сказала хозяйка, – неужели на белом можно спать?».
Признаюсь, за все мое путешествие я пила непривычно много спиртного, потому что боялась чем-нибудь заразиться. Чум Шайдеры мне порекомендовали лишь потому, что хозяин никогда не болел «дурными» болезнями и его семья тоже.
Получается, они аккуратные в отличие от некоторых ханты. К концу второго дня у меня появилось любимое блюдо – свежая строганина. А пресное оленье мясо, даже с острыми приправами, есть не могла.
На третий день я понемногу стала привыкать, а главное – ко мне привыкли животные и стали доверять хозяева.
Иван даже сообщил, где они деньги прячут – в тазике под потолком возле дымохода. Достал, показал мне мятые тысячи, пятисотки. «Тыщ семьдесят здесь будет, точно не знаю». Я сказала, что лучше деньги хранить в банке, на что получила такой ответ: «Дак за ними же потом надо ехать в город, в очереди в теплой сберкассе стоять, писать бумажки разные, паспорт показывать. Подписи сличают, а откуда я помню, как расписывался, пока указательный палец не был еще обморожен?».
К вечеру третьего дня к нам пожаловал сосед и… сделал мне предложение, его аргументы были изумительны: «У меня два стада. Еще закопанных собольих шкур около сотни. Они хоть три года пролежат, им ничего не будет. В банке у меня триста пятьдесят тысяч и пятьдесят восемь в чуме. Серьги тебе куплю, бусы, шубу справлю, айда, журналистка, ко мне жить. Сурьезная ты, а мне как раз такая хозяйка нужна».
Видя мое состояние, немолодой оленевод пошел на хитрость: «Я тебе компьютер куплю, Интернет проведу прямо к своему чуму. Вон у Щукановых есть Интернет и телефон у них есть. Этот… серокс тебе куплю, хочешь прям в доме книжки пиши, никто не помешает. Ты хозяйка, как скажешь, так и правильно. А вечерами будем вместе чай пить, разговоры разговаривать».
Проводив любвеобильного соседа, я поняла – надо собираться обратно. Утром мы с водителем попрощались с гостеприимными хозяевами, сели в «уазик», и наша машина уже тронулась, подошла хозяйка и попросила у водителя одеколон: «Ты дай мне его, если не жалко, он так вкусно цветками какими-то пахнет, я сроду такой не пила».
Когда мы въехали во вполне цивилизованный райцентр, дорогу нам перебежала огненно-рыжая лиса, водитель сказал, что у ханты это считается доброй приметой. «В каком смысле?» – спросила я. «В том смысле, что мы сюда еще раз вернемся…»
По правилам вечности
Вернувшись к себе домой, я долго не могла привыкнуть к чистоте комнат, хотя всегда считала себя неряхой. В сравнении с тем, что я недавно видела, моя квартира выглядела неестественно стерильной. Признаться, даже сделалось неловко.
Все время казалось, что здесь где-то под ковром или кроватью спрятались несметные полчища клопов и тараканов, которые с нетерпением ждут темноты. А потому ходила по квартире в большом неудобном халате и тапочках. И даже решила заняться генеральной уборкой, тем более что о содержимом коробок на антресолях я даже не догадывалась. Мало ли что может храниться в квартире? Я открыла первую коробку и удивилась.
Маленькие детские бутылочки лежали передо мной, и я не знала, что с ними делать. Десять штук. Выкинуть бы их, но вспомнила, какой ценой они достались во время недавнего всеобщего дефицита. И за доллары их покупали, и меняли на беличьи шкурки… А потом занимали очередь в молочную кухню и меняли пять пустых бутылочек на пять с кефиром. К молоку сынулька уже тогда относился пренебрежительно. Целая история. А тогда… бутылочки тщательно мылись, аккуратно сушились и чаду вручались обернутыми в тряпочку, чтобы, упаси Господи, не разбил. Путь от молочных бутылочек до чая и какао в кружке пройден. Теперь осталось пристроить их в хорошие руки. Жалко выкидывать…
Подала объявление в Интернете: «Отдам даром бутылочки для молочной кухни». Видимо, по-прежнему они в дефиците, потому что спустя пару минут позвонили.
– У вас только десять бутылок, – поинтересовался мужчина сразу после «здрасьте».
– Да, а зачем вам больше, вы что, их мыть не собираетесь? – удивляюсь я.
– Не в этом дело, – отвечает незнакомец, – мне просто больше надо…
– У вас много детей?
– Что вы, у меня их вообще нет!
Понимаю, ситуацию глупее не придумать и осторожно интересуюсь, зачем детская стеклотара? Ответ запомнится надолго, собака родила, а сама не выжила, хозяин и пытается их выхаживать…
– Да, конечно, приходите, забирайте, – говорю я немного извиняющимся тоном, – все десять отдам. Бесплатно, как написала.
– Вы просто чудо. Позвольте поинтересоваться, как вас зовут?
– Не стоит. Это не имеет никакого отношения к делу.
– Судя по голосу, вам лет… максимум двадцать пять.
– О, это совершенно не имеет значения, я вас уверяю.
– Нет, вы не подумайте, – продолжает незнакомец, – я не пристаю. Просто сейчас так редко предлагают что-то безвозмездно. Молодые мамочки предпочитают или выкидывать, или продавать. Вы, вы же просто так.
– Наверное, они в чем-то правы…
– А вы, кстати, знаете, что есть люди, которые коллекционируют бутылки?
– Нет. Простите, у меня мало времени.
– Послушайте, минутку, буквально одну минуточку. Мы, мужчины, не случайно так тянемся к бутылке…
– Верю.
– Она, она, как бы это вам сказать, напоминает изящную женскую грудь…
– Куда уж груди до нее… Даже самая-самая грудь с бутылкой не сравнится.
– Зря вы так… Я сейчас смотрю на щенков, им без груди никак.
– Одно радует, когда щенки вырастут, они не будут тянуться к бутылке в отличие от некоторых мужчин.
– Вы правы, хотя я, к сожалению, не знаю, как вас зовут… у вас, вероятно, необычное имя. Оно и определяет характер. И голос.
– Так, мужчина, давайте по делу.
– Да, я готов прямо сейчас приехать и забрать.
– Нет, сейчас не могу, уезжаю.
– Значит, вечером или… когда скажете.
– Записывайте адрес. Вечером после шести сын будет дома. Он и отдаст вам. Все десять…
Положив трубку, я еще долго думала обо всем, прежде чем пойти в магазин. От хозяйственных хлопот мне сделалось невероятно грустно. Но наступившая ночь изменила все.
Стоило только прикрыть глаза, как за руку меня взял прекрасный робкий юноша с ангельским ликом. Я от радости закричала. Он сказал, что его зовут Саэль и сегодня он мне покажет удивительный, неведомый людям мир добра и справедливости.
– Саэль, – еле слышно прошептала я, – я его уже видела однажды в далеком детстве и даже о нем написала в письме своему сыну. Вот почитай!
«…Был серый и очень скучный день. На улице лил дождь как из ведра. Так почему-то всегда бывает, когда скучно, ну совершенно никакой фантазии. И я закрыла глаза. Знаешь, Лука, когда смотреть не на что, глаза лучше закрыть. У меня перед глазами одна за другой стали появляться удивительные картины. Я увидела дремучий-предремучий лес, а посередине леса очень высокую скалу и черную-пречерную.
Она упиралась прямо в небо, и, казалось, никто в мире не может на нее забраться. И вдруг, не поверишь, неожиданно у меня выросли крылья. Это я потом узнала, что крылья вырастают у тех, кто очень хочет взлететь, а тогда здорово удивилась.
Удивилась и полетела.
Помню, сначала было очень страшно, но когда я поднялась над землей, то услышала странную тихую музыку, оказывается, она звучит всегда и везде, просто мы ее не слышим, потому что думаем, что музыка звучит только в магнитофонах и на концертах. Но это, Лука, не так. Музыку может услышать каждый, кто внимательно вслушивается в тишину, надо только тишину научиться слушать…
