Майкл Бейджент - Свитки Мертвого моря
В отличие от целого ряда персонажей Нового Завета, Иаков,[116] по всей видимости, является историческим персонажем и, более того, лицом, сыгравшим в событиях того времени куда более заметную роль, чем это обычно принято считать. Действительно, существует достаточно обширный корпус литературы, посвященной Иакову, и притом большинство ее выходит за рамки канонических компиляций на основе текстов Нового Завета.
В корпусе Нового Завета Иаков упоминается в Евангелиях как один из братьев Иисуса, хотя контекст, в котором упоминается его имя, достаточно туманен и неясен. В Книге Деяний, как мы уже говорили, его личности уделено значительно больше места, хотя справедливости ради надо признать, что во второй части книги его имя практически не фигурирует. Однако в послании ап. Павла к галатам Иакова можно легко идентифицировать с лидером «ранней церкви», который пребывает в Иерусалиме в окружении членов совета старейшин.[117] За исключением его постоянных нападок на Павла, о его деятельности мало что известно. Столь же мало известно и о его личности и биографии. В этом отношении также мало дает и послание самого Иакова. Это послание вполне может быть текстом, созданным самим Иаковом, и Эйзенман, проанализировав его, подчеркивает характерно кумранский стиль, обороты речи и образную систему.[118] В послании содержится обвинение против тех, чье влияние окажется непродолжительным, – обвинение в том, что «вы осудили, убили праведника; он не противился вам». Здесь также нет никакой личной информации.[119]
Итак, роль Иакова, упоминаемая в Св. Писании, ясна. Однако если отойти чуть в сторону от канонического текста, начинает вырисовываться существенно иной образ Иакова. Это показывают результаты исследований Эйзенмана, проводившихся им в последние годы. Одним из источников информации, указываемых им, является анонимный текст «ранней церкви», так называемые «Климентины», появившиеся в начале III в. н.э. По свидетельству этого документа, Иаков проповедовал в Храме, когда туда ворвался неназванный «враг» в окружении своих приспешников. «Враг», возвысив голос, обрушился с упреками на слушавших Иакова, а затем попытался возбудить толпу «бранью и злобой, словно безумный, подстрекая всех к убийству, говоря: „Что же вы? Отчего вы медлите? О ленивые и равнодушные, почему вы не наложите руки на них и не разорвете этих негодяев на куски?“» При этом «враг» не ограничился одними только словесными оскорблениями. Схватив факел, он начал размахивать им, нападая на собравшихся в Храме верующих. Его приспешники следовали за ним. Вспыхнул самый настоящий мятеж:
«Пролилось много крови; завязался бой, в ходе которого враг напал на Иакова и сбросил его вниз головой с верха лестницы; затем, думая, что тот мертв, враг не стал вновь нападать на него».
Иаков, однако, остался жив. По свидетельству тех же «Климентин», его сторонники отнесли его к нему в дом, находившийся в Иерусалиме. На следующее утро, еще до рассвета, раненый Иаков вместе со своими сподвижниками покинул город, направившись в Иерихон, где они провели некоторое время, по всей вероятности – до тех пор, пока Иаков немного не оправился от ран.[120]
По мнению Эйзенмана, это нападение на Иакова весьма показательно. Он усматривает прямую параллель между ним и нападением на первомученика Стефана, описанным в Книге Деяний. Эйзенман подчеркивает, что Стефан, возможно, был вымышленной фигурой, появившейся для того, чтобы завуалировать тот факт, что подобное нападение, скрыть которое Книга Деяний попросту не смогла, на самом деле было направлено против Иакова. Эйзенман также говорит, что Иерихон, куда бежали Иаков и его сподвижники после нападения, находится всего в нескольких милях от Кумрана. Более того, он утверждает, что бегство в Иерихон – это несомненная историческая деталь. Дело в том, что сознательно сфабриковать и вставить в текст подробности подобного рода просто невозможно, поскольку они не служат никакой особой цели. Что же касается «врага», то в отношении его личности остается мало сомнений. В «Кли-ментинах» сказано буквально следующее:
«Тогда спустя три дня к нам пришел от Гамалиила один из братьев… принесший нам тайные вести о том, что враг получил от Каиафы, первосвященника, задание арестовать всех, кто уверовал в Иисуса, и для этого намеревается отправиться в Дамаск с письмом от него [Каиафы]…»
В дошедших до нас экземплярах книги Иосифа Флавия «Иудейские древности» содержится всего одно упоминание о Иосифе, которое, возможно, является позднейшей интерполяцией (вставкой), а возможно – нет. В исторической хронике Иосифа говорится, что синедрион, этот высший религиозный суд в Иудее, призвал на допрос Иакова, «брата Иисуса, называемого Христом». Будучи обвинены (в основном безосновательно) в нарушении Закона, Иаков и некоторые из его сторонников были признаны виновными и были казнены – побиты камнями. Независимо от того, является ли это сообщение документально точным, частично или полностью вымышленным, нас в данном случае более всего интересует дата этого события. По свидетельству Иосифа, этот эпизод имел место в промежутке между правлениями двух римских прокураторов. Предыдущий прокуратор только что умер. Его преемник, Луциний Альбин, находился еще на пути в Палестину из Рима. В период междувластия реальная власть в Иерусалиме находилась в руках первосвященника по имени Анания, человека весьма непопулярного. Это позволяет отнести дату гибели Иакова к 62 г. н.э., то есть всего за четыре года до восстания в Иудее, вспыхнувшего в 66 г. н.э. Итак, мы имеем хронологическое свидетельство того, что смерть Иакова была как-то связана с эпохой войны, полыхавшей в Святой земле с 66 по 73 г. н.э. Чтобы заручиться более подробной информацией, необходимо обратиться к более поздним церковным историкам.
Пожалуй, наиболее важным для нас источником являются труды Евсевия Кесарийского (IV в.), епископа Кесарии, которая в ту эпоху была римской столицей Иудеи, автора одного из самых достоверных хроник по истории ранней церкви. В соответствии с традицией того времени, Евсевий широко использует в своем труде обширные фрагменты из произведений других писателей, книги которых не сохранились. Говоря об Иакове, Евсевий цитирует Климента, епископа Александрийского (ок. 150–215 гг. н.э.). Климент Александрийский, упоминая об Иакове, называет его «праведником» или, как его часто именуют, «праведным» (т. е. цаддик по-древнееврейски). Совершенно ясно, что это – типично кум-ранский оборот, к которому восходит и уже знакомый нам титул – «Праведный Учитель», официальный титул лидера Кумранской общины. Согласно Клименту, пишет Евсевий, Иаков был сброшен с парапета Храма, а затем забит до смерти дубиной.
В своей истории Евсевий широко цитирует труды Ге-гесиппа, церковного историка II в. Известно, что книги Гегесиппа существовали еще в конце XVI – начале XVII в. Однако впоследствии они были утрачены, хотя отдельные их списки могут храниться в библиотеке Ватикана, а также в библиотеках других монастырей, в частноети – в Испании.[121] Однако на сегодняшний день все, чем мы располагаем из книг Гегесиппа, – это выдержки из его трудов, сохранившиеся у Евсевия Кесарийского.
Цитируя Гегесиппа, Евсевий подчеркивает, что праведный Иаков «был святым от рождения»:
«Он никогда не пил вина… не ел животной пищи; бритва никогда не касалась бороды его; он никогда не умащал тела своего маслом и никогда не мылся. Ему одному позволялось входить в Священное Место [святая святых в Храме]; одежды его были не из шерсти, но из льна [то есть он носил одежды, полагавшиеся священникам]. Он привык входить в Святилище один, и его часто заставали там молящимся, стоя на коленях, вымаливая прощение, так что колени его стали твердыми, как у верблюда… По причине его непревзойденной праведности его прозвали праведным и… „защитником народа“.»
В этом месте есть смысл остановиться и подчеркнуть в тексте некоторые интригующие детали. У Гегесиппа сказано, что Иаков носил льняные, то есть священнические одежды. Подобные одеяния были прерогативой тех, кто служил в Храме и принадлежал к одному из священнических семейств, по традиции составлявших своего рода «аристократию» саддукеев, которая в I в. н.э. пошла на сговор с Римом и римскими марионетками – династией Ирода. Как подметил Эйзенман, у другого церковного историка, Епифания, говорится, что Иаков носил митру – головной убор первосвященника. Кроме того, только первосвященник имел право входить в святая святых – внутреннее святилище и наиболее таинственное место в Храме, обладавшее наивысшим сакральным статусом. Но тогда возникает вопрос: что там делал Иаков? Это не вызывает ни малейшего удивления или недоумения у церковных историков, которые, по-видимому, не усматривают в его действиях ничего странного. Выходит, Иаков по рождению обладал неким законным правом носить священнические облачения и входить в святая святых? Или, как полагает Эйзенман, он выступал в роли своего рода «первосвященника-оппозиционера», то есть мятежника, который, отвергая сговор священников Храма с Римом, взял на себя те функции, которые они предали? Совершенно ясно, что официальное священство было недовольно действиями Иакова. По свидетельству Гегесиппа, «писцы и фарисеи» решили избавиться от него, чтобы народ «начал опасаться и перестал верить ему (Иакову. –Прим. перев.)». Они стали распускать слухи, что «даже праведник сбился с пути истинного», ссылаясь на цитату из Ветхого Завета, в данном случае – из Книги пророка Исайи (Ис. 3, 10),[122] чтобы оправдать свои действия. Они заявляли, что Исайя пророчествовал о смерти «праведника». Таким образом, вознамерившись убить Иакова, они всего лишь исполняли пророчество Исайи. Но, приводя эту цитату из Исайи, они следовали традиционной практике, следы которой видны и в свитках Мертвого моря, и в текстах Нового Завета. Как подчеркивает Эйзенман, подобно тому, как эта цитата была использована в качестве своего рода «ордера» на убийство Иакова, Кумранская община использовала аналогичные фрагменты из Нового Завета, где упоминалось о «праведности», при описании смерти «Праведного Учителя». Евсевий, повествуя о смерти Иакова, излагает события следующим образом:
