Павел Берснев - Лабиринты ума
Начинать практику любящей доброты следует с того и тех, к кому мы уже испытываем симпатию – это наши близкие и друзья, наша семья, наши соседи. Далее мы распространяем и переносим нашу любовь на всю страну, весь народ, всех людей, всех живых существ, даже на того, к кому ранее мы испытывали антипатию. Охватив всех живых существ, мы практикуем безграничную любовь, при этом произнося строки молитвы «Четырех Безмерных»:
Да обретут все живые существа счастье и причину счастья.
Да освободятся они от страдания и причины страдания.
Да не будут они никогда отделены от высшего счастья, в котором нет страдания.
Да пребудут они в безмерной равностности, свободные от привязанности к близким и отвержения всех других.
Чем-то эта практика похожа на древнегреческое сократовское восхождение от земной любви к любви божественной – Любови к Мудрости.
Поначалу любовь легко спутать с похотью. Но в любви нет привязанности, нет стремления удержать объект своего вожделения, нет стремления получить удовольствие любой ценой, даже ценой страдания предмета своей страсти. А потому в любви нет ни ревности, ни зависти. Похоть – стремление угодить себе. Любовь же несет радость всем, на кого она направлена.
Отсюда вся путаница. Бывает, что человек в пылу религиозного экстаза отказывается от любви, приняв ее за похоть, безраздельно хозяйничавшую в нем до «его обращения в истинную веру». Такой человек превращается в религиозного фанатика. Не распознав любви, он по существу все также продолжает пребывать в плену похоти. Всюду ему чудятся развратные женщины, прислужницы дьявола (в женском варианте – «бесы», и даже сам «дьявол» искушает несчастную ретивую монахиню).
Эмоциональная вовлеченность ввергает нас в круговорот сансары (мира страданий и омрачений). Любовь, напротив, спасает от привязанности и антипатии. Это дантовская Беатриче, ведущая нас из «чистилища» одурманенного страстями ума в Небесные Чертоги Безмятежного Блаженства.
В открытом мире вполне очевидно, что «непривязанность» и «отчужденность» – это совершенно разные понятия. Привязанность – это как прилипший язык к металлу на морозе: очень больно отрывать. А отчужденность – это страх непосредственных отношений, и в ней, хоть и в скрытой форме, заложена антипатия. Но мир – яркий бесконечный, многомерный узор. А значит, все в нем в каком-то смысле взаимосвязано со всем остальным. Поэтому выход состоит не в том, чтобы «рвать» имеющиеся связи и бежать от любых отношений (это ведь не что иное, как форма неприязни – одно из фундаментальных омрачений ума), а в том, чтобы преображать эти связи, делая их чистыми и наполненными Целительным Светом. Каждое мгновение жизни в нерасщепленном измерении божественно, поэтому нет необходимости ни отвращаться, ни привязываться к «внешним» явлениям.
Когда говорится об отсутствии независимого вечного сущего «я», совсем не имеется в виду то, что мы не обладаем никакой индивидуальностью. Иначе кто тогда пробуждается, кого мы спасаем из океана страдания?
Поток нашего восприятия будет длиться вечно, он никогда не возникал (его никто не творил), и он никогда не прекратится. Процесс осознания, а не его предмет (то, что мы воспринимаем) и есть наша индивидуальность.
Иногда мы можем встретить как будто парадоксальные заявления: «души» нет и вместе с тем – душа есть. Что это значит?
Ключ к разгадке таится в самих определениях-понятиях. Что мы называем душой? Если для нас «душа» – это то, что когда-то сотворил некий «творец», то, согласно буддийским представлениям, такой души действительно не существует. И вправду, что это за «бог», который вдруг без спроса берет да и творит вашу «душу», обрекая ее на блуждания в потемках жизни, а потом – на блаженство в его царстве или же – на вечные (!) муки в аду. И все это совершается на основе какого-то сомнительного выбора, который человек должен успеть сделать в течение одной микроскопически короткой жизни! Так, если вы признаете его власть, то окажетесь в его вечном пятизвездочном отеле, который он приготовил для своих «избранных», а если нет – кошмары африканской пустыни покажутся вам в сравнении с адскими муками купанием в прохладном бассейне среди темнокожих красоток.
А вот если под «душой», «духом» и «умом» мы понимаем вечно длящийся процесс восприятия и осознавания, который никогда не возникал и никогда не прекратится, такое определение, с точки зрения ряда буддийских школ, будет вполне допустимым. Индивидуальность и психофизическая совокупность, фокусом которой является наше отностительное, изменчивое «я», эго – совсем не одно и то же.
Грубый чувственно-рассудочный уровень процесса осознавания тоже не имел начала (проявляясь раз за разом с безначальных времен), однако он может быть прекращен. Этот уровень можно обозначить как совокупность «тело–душа». Когда тело умирает (т. е. распадаются связи, скреплявшие до того материальные элементы и «душу»), остается обнаженная «душа» (сознание, которое все еще пребывает на чувственно-рассудочном уровне). После смерти открывается более тонкий уровень восприятия. И все же это все еще уровень омраченного, слабоуправляемого или вовсе неуправляемого состояния сознания, подчиненного эмоциональным склонностям, кармическим привычкам-отпечаткам-энграммам. В конце концов, если мы преодолеем этот уровень, «душа» раствориться в «духе» – наитончайшем фундаментальном, субстратном уровне сознания, который никогда не исчезнет, никогда не прекратится. Он никогда не возникал, а был лишь как бы скрыт под толщей безначально существовавших загрязнений-омрачений. В буддизме (в тибетской школе гелуг) этот тончайший уровень ума называется Сознанием Ясного Света.
Очень примечательный опыт растворения грубого уровня восприятия был проведен в 60-е годы прошлого века гарвардскими учеными – Тимоти Лири, Ральфом Метцнером и Ричардом Олпертом. Они совместили древние и новые методы использования психоделиков с одновременным начитыванием «Тибетской книги мертвых» («Бардо Тхёдол»). Это был эксперимент с использованием психоделика ЛСД. Вот к каким выводам они пришли.
Итак, следуя тибетской модели, мы выделяем три фазы психоделического опыта. Первый период (Чигай Бардо) – это полная трансценденция, состояние за пределами слов, пространства-времени, эго. Здесь не возникает никаких видений, нет мыслей, отсутствует ощущение собственного «я». Есть только чистое осознавание и экстатическая свобода от какой бы то ни было игры[173] (или вовлеченности в биологические процессы). Второй, довольно продолжительный, период (Чонид Бардо) предполагает появление «я» или внешней игровой реальности. Для него характерны отчетливая, обостренная ясность или преобладание галлюцинаций (кармических видений). Заключительный период (Сидпа Бардо) представляет собой возвращение к рутинной игровой реальности и к собственному «я». Для большинства людей вторая (эстетическая или галлюцинаторная) стадия является самой продолжительной. У тех, кто имел подобный опыт, первая стадия, стадия озарения, длится дольше. У людей неподготовленных, активно вовлеченных в игру и привязанных к своему собственному эго, а также у тех, кто принимает наркотический препарат в неблагоприятной обстановке, борьба за возвращение к реальности начинается раньше и обычно длится до самого конца сессии.
Слова, которые мы используем для описания психоделического опыта, статичны, в то время как сам опыт – это движение и постоянные изменения. Обычно сознание субъекта в режиме колебаний высокой частоты перескакивает с одного уровня на другой. Единственная цель настоящего руководства – дать человеку возможность достичь уровня трансценденции Первого Бардо и избежать застреваний в ловушках галлюцинаторного состояния или игры, которую навязывает эго.
Даже краткий миг узнавания нашей изначальной природы дает очень и очень много! Но чтобы действительно устойчиво пребывать на этом «духовном» уровне, мы должны полностью освободиться от неведения и омрачений, мы должны полностью преодолеть притяжение программ-привычек, то есть наши кармические склонности к омраченному страстями-ненавистью-глупостью поведению и мировосприятию.
Только от нас зависит Что, Каким Образом и Как Долго мы будем осознавать. Будем ли мы на грубом уровне воспринимать иллюзорные миры сансары, корчиться в адских муках и переживать краткие, мимолетные мгновения временного удовлетворения. Или же мы преодолеем гравитацию эго и поднимемся на уровень, о котором и говорить-то бессмысленно, поскольку наше грубое «я» тут же начнет хвататься за новую «приятную» идею, раздувать свои фантазии и отвлекать нас своими глупостями.
Каждый поток сознания генерирует свои сновидения, свои реальности (чистые – нирвану, или омраченные – сансару). Все эти сны-реальности иллюзорны и не имеют самостоятельного бытия, самостоятельной сущности. Сансара и нирвана разворачивается в пространстве ума. Переплетаясь, сновидения-иллюзии омраченных потоков сознания образуют общий, вселенский сансарический круговорот. Интенсивные сны-переживания одних могут передаваться другим (в силу схожей кармы, общего неосознанного «соглашения»), и тогда один поток сознания может оказаться в иллюзорных проекциях другого потока.
